Клетка для буйных (педагогическая фантастика) - Щеголев Александр Геннадьевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/16
• Следующая

– Пошли, Серый. Невежливые какие-то дети. Не дети, а сущие тинейджеры.

Саша очнулся.

– А часы! – завопил он.

Душман на ходу обернулся, крайне удивленный:

– Какие часы? – И спросил у дружка: – Ты случаем не знаешь, о чем базар?

Тот пожал плечами.

– Может, он про те часики, что ты ему подарил.

И тут прозвучал звонок на урок. Шестиклассники побежали на третий этаж – в кабинет истории. Только Саша Токарев с Алексом, очнувшись, бросились в другую сторону – догонять наглого Душмана. Увы, тот уже скрылся в классе, и разъяренный Саша был вынужден временно подчиниться обстоятельствам.

Вот так вчера и…

…уплыли от меня мои любимые ходики. Такое кидалово! Можно было бы и пожаловаться, да засели в голове правильные книжки про всяких графов Монте-Кристо и Безголовых Всадников, которые всегда мстили сами. Хотел быть на уровне. И получил пару щелбанов для начала, а сегодня и вовсе – нокаут. Главное – от кого! Обезьяна волосатая. Ну, ничего, он Токарева еще не знает, сквитаемся… Заморочила меня эта история с часами. Пока метался, не заметил, что назревают такие чудеса! В самом деле, уже прошлой ночью что-то было. И вчера вечером, и этой ночью, ну а сегодня утром – вообще…

Алексу – что! Пришел вчера после уроков ко мне в гости – мультики смотреть. Сам-то я уже три раза их видел. Клевые у меня мультики, правда, иногда в них по-английски мяукают или гавкают, но там и так все ясно. Алекс доволен был, как кот! А напротив него на телевизоре Шерочка лежала, хвост на экран свесив – тоже довольная. Картинка. Он просидел с застывшим взглядом часа два. Лишь один раз голову повернул, чтобы вопросик мне задать.

– Изображение тоже Долби?

– Ты что, лопух? – сказал я ему. – Звук – Долби, объемный значит. Мало тебе, да?

Потом Алекс вспомнил, что его ребята ждут: он дурака свалял, обещал за наш дом в футбол играть. Меня с собой звал, но я не пошел. Неохота. Только пыль на пустыре гонять. Тут Алекс впервые позавидовал: мол, имей он такое кино дома – ему тоже было бы неохота, и я бы точно так же напрашивался к нему в гости.

У дверей он вдруг вспомнил:

– Слушай, я же хотел книжку взять!

Странная штука. Как и утром, я не смог отодвинуть стекло полки, на которой лежал сборник фантастики. И Алекс не смог. Но дело не в этом. Оказалось, что заклинило стекла на всех полках книжного шкафа, и ни одну книгу не вытащить. Алекс огорчился, я – не очень. Я давно уже всю фантастику из шкафа прочитал. К тому же мне вполне хватает фантастических мультфильмов, читать не хочется. Смотри себе – и думать не о чем…

У меня неприятности, а им всем плевать! Будто сговорились, честное слово! Шли это мы после школы домой впятером. И выяснилось, что Петя Жаров не такой уж балбес. Недаром, оказывается, он помощь в борьбе с Душманом предложил. День рождения, говорит, завтра (то есть уже сегодня). И этак по-простецки спрашивает при всех: «Не одолжишь ли магнитофончик на вечерок?» Под магнитофончиком, как выяснилось, он подразумевал музыкальный центр. И такую рожу деревянную состроил, будто ничего особенного тут нет. Не смог я отвертеться… Главное – не старый мой мафон попросил, а лучшую, можно сказать, вещь из системы!

После школы было много вариантов расслабиться. Ребята предлагали мне космических пришельцев искать: кто-то на помойке странный след нашел. Девчонки звали в кружок бального танца: им, видишь ли, партнеров не хватает. И Алекс не вовремя вспомнил про рацию. Конечно, мы давно мечтали ее сделать, детали копили, представляли, как переговариваться будем по ночам. Раньше, может быть, все это меня и увлекло бы. Но сейчас нет никакого настроения глупостями заниматься. Алекс меня понял.

– Какая рация, – засмеялся он, – если я твоих мультфильмов не видел!

Еще Марина подколола – поинтересовалась, почему я психическую силу не применил против Душмана. А я и забыл уже, что там ей наплел утром. Кое-как отбрыкался. Она, кстати, домой убежала и меня звала, обещала обедом накормить. Но я отказался: надоели ее шуточки. И Ленка почему-то слиняла в музыкальную школу, хотя очень напрашивалась в гости. А Петьку за его наглость я просто отшил. Такие воспоминания…

После Алекса явилась Марина. И прямо с порога:

– Саша, ты про уроки не забыл?

– Какие уроки! – возмущаюсь. – Ничего не задано!

– Я и говорю, забыл.

Она прошла в комнату и спокойно объяснила:

– У нас завтра литература и рисование. А на лето задали сочинение и рисунок, помнишь?

Я что-то смутно помнил. Марина продолжила:

– Сочинение на тему «Моя мечта о прекрасном». А нарисовать задали то, что любишь, что сам захочешь. – Она улыбнулась. – Между прочим, Санечка, нам на двоих нужно по два экземпляра.

Приучил на свою голову! Но заняться действительно пора.

И мы занялись. Вернее, только начали, потому что дальше дело не пошло. Обнаружилось множество подлых мелочей, вредящих работе. Не горела настольная лампа, с надсадным скрипом выдвигались ящики письменного стола, впустую корябали бумагу все ручки. Привычные, полностью «мои» вещи стали чужими, какими-то неживыми. Это во-первых. А во-вторых, когда Марина снабдила меня собственной ручкой и тетрадкой, я сел в лужу. За десять минут напряженного труда и тяжких вздохов сочинил всего одну фразу: «Зачем мечтать о прекрасном, прекрасное надо иметь». Больше ничего в голову не лезло. Хотелось включить музыку… И я не выдержал. Я встал и врубил Свистни Свинс. При этом мысленно сострил: «Мой прекрасный магнитофон – это мечта. Для кого-то, но не для меня».

Марина сидела в большой комнате, смотрела мультики. Услышав музыку, вошла ко мне. Заглянула в тетрадку и расстроилась:

– Ты чего, Саша? Раньше сочинения пек, как я блины…

Я слегка разозлился:

– Мне мечтать не надо. У меня все есть.

Марина не поняла, тогда я пояснил:

– У кого ничего нет, пусть тот и мечтает о прекрасном, – и крутанул громкость.

Когда я перестал баловаться со звуком, Марина разочарованно сказала:

– Ладно, лирик. Сама напишу.

Она демонстративно выдрала страницу с моей гениальной фразой, а тетрадку забрала. Затем добавила:

– Рисовать-то ты, надеюсь, не разучился?

Я немножко обиделся и молча достал краски, преодолев упорное сопротивление ящика письменного стола. Я рисую гуашью. Но выяснилось, что краска засохла вчистую! Во всех баночках! Мне стало чуть-чуть не по себе. Что в доме творится?

– Рисование отменяется, – объявил я и показал Марине краски.

Она не скрывала, что окончательно разочаровалась во мне.

– Пора идти, – нудным голосом сообщила она. – Надо уроки делать.

– Скучно станет мечтать – спускайся, – сказал я напоследок. – У меня уйма прекрасного.

Наверняка прибежит. Куда денется? Когда Марина ушла, я взял лист бумаги, карандаш и прикинул: что бы мне такое нарисовать? Как что?! Есть домашнее задание – нарисовать что-нибудь любимое. Я обвел взглядом комнату и нарисовал телевизор – в шутку, конечно. Получилось неплохо. Я развеселился и дорисовал к телевизору глаза, нос и рот. Вышла рожица, чем-то похожая на меня. Все-таки я умею рисовать. Дура ты, Мерецкая.

В честь маленькой победы я захотел чего-нибудь сбацать. В большой комнате стоит пианино, и, между прочим, не зря: я музыку сочинял, разные «собачьи вальсы» для школьных мероприятий. Откинул крышку, ударил по клавишам.

Пианино было расстроено. Я никогда не слышал настолько расстроенного пианино! Елки зеленые…

Это было вчера вечером. Именно тогда я впервые почувствовал какую-то опасность, затаившуюся в квартире. Мне сделалось страшно. Я даже подумал: «Скорее бы пришли родители, и все встало бы на свои места». Смех! Я надеялся, что к концу вечера странности забудутся, я лягу спать, спокойно засну, и ночью мне будет сниться…

• Предыдущая
• 5/16
• Следующая