Последний прыжок - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 17

— Я не забуду твоей верности. Следуй за мной.

Насырхан сел на коня. К нему подъехал Истамбек. Остатки двух эскадронов — все, что удалось уберечь от паники и пулеметного огня, — столпились под защитой здания мечети. На побелевших лицах басмачей застыло выражение страха и растерянности.

— Эффенди ранен, — негромко доложил Истамбек Насырхану-Тюре, — привязали к седлу.

— Эффенди во что бы то ни стало надо вывезти, — снова входя в роль ляшкар-баши, приказал Насырхан-Тюря. — Веди воинов, мой Истамбек, по дороге на Хозрет-ша. Если дорога закрыта красными, нужно прорваться. После боя сбор в распадке у горы Босбутау. Иди.

— Воины! — обратился к басмачам Истамбек, подъехав к отряду. — Благородный ляшкар-баши приказал: разбить врага, осмелившегося напасть на нас. За мной! Нас ждут почести и богатство!

Во главе с Истамбеком шайка на карьер вынеслась из-за здания мечети и помчались вниз, к выходу из предгорья на равнину. На дворе мечети остались только Насырхан, Атантай, мулла Мадраим и человек пятнадцать басмачей, отобранных Атантаем для личной охраны Насырхана. Тимур был среди них.

Едва лишь басмачи под командой Истамбека вылетели на улицу кишлака, как снова начался стихший было пулеметный огонь. Но теперь он был значительно слабее, хотя по звуку выстрелов можно было судить, что по-прежнему работают два станковых пулемета. Но один из них вел огонь не по мечети, а по какой-то другой цели.

— Враги попались на удочку, — усмехнулся Атантай. — Одна шайтан-машина стреляет по старому Умару, думая, что это вы.

— Пора и нам, — приказал Насырхан.

Точно так же, как и шайка Истамбека, Насырхан с охраной помчался вниз по улице. Первое время пулеметный огонь не задевал их, но вот один из басмачей, охнув, шлепнулся с коня. Под вторым пуля убила лошадь, и всадник, перелетев через коня, тяжело ударился о землю.

— Скорей! Скорей! — истерически выкрикивал Насырхан-Тюря, полосуя плетью несущегося во весь дух скакуна.

Вылетев из кишлака, басмачи несколько минут мчались по дороге между привалками. Вдруг Насырхан-Тюря на полном скаку осадил своего коня. Чуть не смяв главаря, басмачи остановили разгоряченных коней и на мгновение замерли в полной растерянности.

На сотню саженей дальше, там, где дорога пересекала небольшую котловину, кипел сабельный бой. Шайка Истамбека рубилась с конниками Лангового. Всадники, сойдясь вплотную, рубились ожесточенно, без стрельбы, без ободряющих или панических криков, рубились, как могут рубиться только кровные враги, не ждущие и не дающие друг другу пощады. Опытным глазом определив, что, несмотря на численный перевес, Истамбеку не удалось смять отряд красных конников, и через минуту басмачи побегут, Атантай скомандовал:

— Обратно! Пойдем через привалки! За мной!

Но время было упущено. Насырхана уже увидели. Вырвавшись из общей свалки, несколько конников во главе с Бельским кинулись к нему.

Насырхан и его басмачи бросились обратно, но, выскочив из-за привалка, снова попали под пулеметный огонь. Круто свернув влево, Насырхан-Тюря, мулла Мадраим, Тимур и двое басмачей помчались в привалки. Атантай с остальными басмачами остановился, чтобы задержать погоню.

Все реже и реже свистели пули около удирающего главаря газавата, еще один поворот, и Насырхан скроется в предгорье. И снова на много дней заберется он в горную трущобу, чтобы плести новую сеть заговоров и восстаний. Нескоро тогда удастся напасть на его след чекистам.

Скакавший позади всех Тимур сорвал с плеча карабин и, убедившись, что около Насырхана-Тюри только мулла и двое басмачей, а Атантая не видно, выстрелил в скакуна Насырхана. Сопровождавшие Насырхана басмачи и мулла Мадраим, услышав близкий выстрел, удрали вперед, не заботясь о главаре.

Тимур подскакал к Насырхану и спешился. Главарь газавата лежал, оглушенный падением. С трудом подняв Насырхана, Тимур взвалил его на седло своего коня. Еще пять-шесть минут — и, свернув в любой боковой распадок, Тимур со своим пленником затерялся бы в предгорье! Но в этот момент появился Атантай с двумя басмачами.

— Убит?! — испуганно выкрикнул он, подъехав к Тимуру.

— О землю ударился, — с трудом скрывая разочарование, ответил Тимур, — лошадь убита.

— А где остальные?

— Удрали.

— Собаки! Вперед! Красные идут следом. Истамбек бежит. Спасайся!

Схватив поводья коня Тимура, Атантай повел его за собою. Тимур, вскочив на лошадь позади седла, стал поддерживать бесчувственного Насырхана.

В небольшой долине, у подножия горы Босбутау, собрались басмачи, уцелевшие от разгрома шайки в бою под Ренжитом. На нескольких потниках, с седлом под головою, лежал пришедший в себя Насырхан-Тюря. Около ложа Насырхана стояли Истамбек, мулла Мадраим, Атантай и Тимур. Человек двадцать басмачей — все, что осталось от двух «эскадронов», — сидели где попало, держа в руках поводья нерасседланных лошадей. Лошади торопливо щипали траву, басмачи молчали, хмурые, озлобленные и в то же время испуганные, готовые в любую минуту сорваться в паническое бегство.

— Где Мадумар? — скорее простонал, чем спросил Насырхан.

— Ранен в самом начале, — ответил Атантай. — Удалось ли ему от красных уйти, знает только один аллах.

— А Эффенди?

Все промолчали. Истамбек безнадежно махнул рукой. Насырхан, борясь с приступом боли, закрыл глаза и тихо проговорил:

— Наклонись ко мне, мой Истамбек.

Истамбек опустился на колени у изголовья Насырхана. Остальные отошли в сторону. Насырхан чуть слышно спросил Истамбека:

— По-прежнему ли ты тверд в нашем деле, мой Истамбек?!

— Война всегда война, благородный Насырхан, — суровым тоном ответил Истамбек. — Сегодня они нас, завтра, если захочет аллах, мы их. Я буду тверд до конца.

— Сейчас ты останешься один. Я пока не воин. Но и лечась у табиба, я остаюсь ляшкар-баши. Я прикажу моим мюридам, и у тебя снова будут сотни воинов. Мои посланцы будут искать тебя здесь, около Босбутау. Будь тверд и продолжай борьбу, но береги людей, собирай силы. Скоро сюда приедет Гаип Пансат со своими воинами, да и я к тому времени смогу держаться в седле. Запрети своим джигитам даже между собой говорить о том, что я разбился. Весть о несчастье, случившемся со мною, не должна просочиться в народ. Пусть мусульмане думают, что я здоров и сам веду в бой воинов газавата. Понял?

Истамбек вопросительно взглянул в глаза Насырхана-Тюри. Он хотел переспросить, но вдруг, уловив невысказанную Насырханом мысль, в знак согласия приложил руку к груди и поклонился.

Насырхан приказал:

— Позови сюда молодого джигита, который спас меня.

Истамбек жестом приказал Тимуру приблизиться. Так же, как и Истамбек, Тимур встал на колени около изголовья Насырхана.

— Ты храбр, предан мне и достоин награды. Скажи, чего ты хочешь? — спросил Тимура Насырхан-Тюря.

— Я хочу всегда быть с вами, — ответил Тимур.

— Пока я болен, со мною будет только Атантай, — искривился в болезненной улыбке Насырхан. — Не к лицу молодому воину сидеть без дела в хижине табиба. Служба мне — это твой долг, а не награда. Скажи еще.

— Когда вы покорили Зоркент, — вдруг вспомнил Тимур, — кто-то захватил девушку по имени Зульфия. Я давно люблю ее. Отдайте ее мне.

— Вот это награда воина, — снова улыбнулся Насырхан-Тюря. — Девушка сейчас у муллы в Ак-су. Она принадлежит Атантаю. Но я скажу, и он отдаст ее тебе, когда ты возвратишься, выполнив мое поручение.

— Слушаюсь и повинуюсь, — склонился в поклоне Тимур.

— Поезжай, найди Гаип Пансата. Немедленно приведи его сюда, к Босбутау. Через десять дней Гаип Пансат и его воины должны быть здесь. Сможешь ты сделать это?

— Сделаю, учитель.

— Приведешь Гаип Пансата, девушка будет твоя. Возьми лучшего скакуна из уцелевших после боя. Я жду тебя, мой верный мюрид.

В кабинете Лобова, кроме Бельского, Тимура и Лангового, было всего человека четыре — ближайшие помощники Лобова. У Бельского была забинтована голова, у Лангового — правая рука.