Идеология суверенитета. От имитации к подлинности - Леонтьев Михаил Владимирович - Страница 8

Почему хомячий протест, в принципе, бесперспективен там, где реально существует государство и функционирует власть, хоть как-то сознающая себя таковой? Особенность интернет-публики состоит в том, что ею можно манипулировать, и довольно легко, правильно выбрав момент и тему. Но ею совершенно невозможно руководить. В тот момент, когда хомячья масса чувствует, что ею начинают управлять и руководить, она рассасывается мгновенно. А для настоящей революции нужны настоящие вожди и по-настоящему управляемая масса.

«Болотное движение» по сути своей есть движение внутриэлитное. Именно с этим связана его исключительно московская локализация. Такой публики в достаточно репрезентативном количестве нет нигде, кроме Москвы, даже в Питере. Поскольку эта публика, весь этот офисно-менеджерско-журналистско-пиаровский планктон – это и есть обслуга нашей элитной клептократии, локализованной в Москве. Кстати, очень забавно, когда от имени этой публики призывают к борьбе с коррупцией: в случае победы над коррупцией её даже истреблять не придётся – она просто помрёт с голоду.

То есть «болотное движение» – это типичный оранжад. Сырьё для производства «оранжевых революций».

«Оранжевые революции» тем и отличаются от революций настоящих, что они не революции – это внутриэлитные перевороты, в то время как революция – это смена элит. Истребление старых элит новыми. А о чём говорит опыт «революционного процесса» от Майдана до «арабской весны»? Сербия, Грузия, Украина, Киргизия – все жертвы процесса несчастны по-своему. Объединяет их одно: это никакие не революции, потому что никакой смены элит они изначально не предполагали. Это элитные перевороты, смысл которых – замена менее компрадорской группировки элиты на более компрадорскую, маргинализация национального государства, освобождение элит от останков госконтроля ценой сдачи страны под прямое внешнее управление.

«Оранжевой революцией» нельзя свергнуть власть, если она реально существует как власть, а не как система туземного управления, суверенитетом над которой обладает внешний хозяин. Поскольку «оранжевая» схема подразумевает необходимость спрашивать разрешения, можно ли туземному правителю сохранить своё кресло или пора сдать его более симпатичному для хозяина претенденту.

Реальный суверенитет в современном мире – вещь вообще-то вымирающая, но тут мы наблюдаем ликвидацию уже вторичных и третичных признаков государственности. Идеальным примером торжества целей и задач «цветной революции» является нынешняя Украина Януковича, где власть представляет собой результат публичной сделки между олигархическими кланами: любой громадянин незалежной может пальцем показать, кто в правительстве чей мальчик. Или девочка.

Вся настоящая и будущая история «цветных» и «нецветных» революций демонстрирует одно. С точки зрения господствующей элиты нет никакой принципиальной разницы в типе государственного устройства. Монархия, диктатура, либеральная демократия – это лишь тот или иной способ воспроизводства власти действующей элиты. В каждую эпоху, в каждой культуре, традициях и обстоятельствах один из них оказывается наиболее эффективным и адекватным.

Исключениями из этой демократической гармонии могут стать только не предусмотренные «цветочной» процедурой случаи перехода псевдореволюции в её настоящую открытую форму. Когда наступивший хаос пресекается путём установления жесточайшей революционной диктатуры. По типу иранской, талибанской. Или большевистской. После чего кудрявые революционеры принимаются стенать, что опять вот не сложилось – очередной злой Ленин сломал розовые перспективы доброго Керенского. Как цыган учил лошадь ничего не есть. Научил. Жаль – сдохла.

На самом деле любой политический процесс, осуществляется ли он через выборы, престолонаследие, перевороты, при любом государственном устройстве, назови его хоть демократией, хоть диктатурой, существенно разделяется только по одному признаку: это механизм воспроизводства власти действующей элиты или это слом такого механизма, то есть смена элит – социальная революция.

«Болотный протест», безусловно, никакой социальной революцией и даже попыткой таковой не был. Это восстание компрадорской элиты против власти. Во всяком случае, против того её элемента, который таковой властью в русском историческом смысле является, – проще говоря, против Путина В. В. Какая элита, такое и восстание. Напомним: накануне революции 1905 года наша буржуазия выработала свою специфическую форму протеста. Мы знаем из советской истории, что форма протеста крестьянства – это бунт, пролетариата – это стачка. А форма протеста нашей буржуазии – это «банкетная компания», когда собирается обильное застолье, на котором произносятся тосты антиправительственного содержания.

Компрадорско-буржуазно-демократическая квазиреволюция в России провалилась. А вот социальные протесты и, не дай бог, социальная революция в России возможны и вполне вероятны при резком осложнении экономической ситуации. А таковое осложнение практически неизбежно. То, что от такой революции нынешняя «болотная» и «околоболотная» публика получит мало удовольствия, утешение слабое.

Выход один: расхомячивание протеста должно сопровождаться расхомячиванием власти. В принципе, перед нами простая альтернатива:

а) восстание власти против элиты. Прямое обращение к народу через голову действующих элит. Собственно, нынешняя власть так и делает – правда, в основном по имиджевым пустякам. Но даже это обеспечивает ей легитимность. Пока;

б) восстание народа против элиты и власти. Это одновременно будет означать, что власти в действительном исторически русском смысле уже нет. Как не было её, например, в октябре 1917-го. В нашем конкретном случае это может означать и государственный суицид русского народа.

Собственно, единственный рациональный выход для действующей власти – это осуществить социальную революцию сверху. То есть сменить действующую элиту. Никаких, по большому счёту, мотивов не делать этого нет.

Первое. Поскольку действующая элита – мародёрская, компрадорская и никчёмная – сливает страну.

Второе. Поскольку эта элита чётко сформулировала и открыто вербализует жёстко антигосударственный и антинациональный политический курс и идеологию, при которых никакая системная позитивная деятельность невозможна. И открыто внедряет её внутри действующей системы власти.

Третье. Поскольку, по факту, эта элита уже восстала против действующей власти, то есть покусала руку, её кормящую. Продолжать кормить с рук бешеную собаку контрпродуктивно.

Хочу заметить, что Владимир Путин к настоящему времени уже состоялся как государственный деятель. Но сейчас перед ним – именно как перед государственным деятелем – стоит задача: спасти страну от надвигающейся катастрофы. Во второй раз. Только и всего.

В новейшем периоде истории такие задачи не удавалось решать никому. Подобная задача стояла перед Горбачёвым, и мы помним, как он с ней справился. Вообще в современной политике подобные задачи решать не принято. В «цивилизованном мире» считается, что таких задач вообще быть не может. А в «недоцивилизованном» – людей, способных решать какие-либо глобальные задачи, считается нужным мочить.

Умный американский аналитик Харлан Уллман говорил, что в современном мире (он имел в виду в первую очередь Америку) исчезли политики-визионеры. Доведённый до совершенства механизм либеральной демократии идеально отбраковывает таковых, оставляя наверху политкорректную посредственность: именно «политиков», в смысле – негосударственных деятелей. На горизонте, во всяком случае, в «цивилизованном мире», не видно не то что рузвельтов или черчиллей, даже рейганов, тэтчеров и колей. Одни меркели с обамами – идеальные политтехнологические «конструкции» для использования в избирательных шоу-кастингах.