Чужой счет - Бегларян Ашот - Страница 19

• Предыдущая
• 19/29
• Следующая

Порой он позировал перед большим зеркалом у себя в комнате, изображая судью.

Артем читал воображаемому подсудимому обвинительную речь, вырабатывая внушительный голос и дикцию. «Я поставлю себе на службу карающий меч закона. Вот тогда буду решать вопросы!.. Вот когда кое-кому придется несладко!» — убеждал он себя.

Наконец подоспели выпускные школьные экзамены. Артем сдал их на «хорошо». Вручая ему аттестат зрелости, директор, успевший изрядно постареть, но не позабывший эксцентричной мальчишеской выходки Артема, спросил, не скрывая недоброжелательности:

— Кем собираетесь стать, молодой человек?

— Юристом! — без тени сомнения ответил Артем.

— Ба!.. — удивление директора было неподдельным. — Не слишком ли вы высокого мнения о себе?.. Что ж, удачи…

И удача не отвернулась — Артем поступил! К тому же не в своем городишке, а в большой столице — в госуниверситет!

Правда, не все шло гладко и ему пришлось изрядно переволноваться. С самого начала многие вообще отговаривали ехать — «куда, мол, со свиным рылом да в калашный ряд: тамошние „тузы“ давно уже все места для своих детей забили».

Артем поехал несмотря на уговоры, впрочем, мало веря в свои шансы. Сдав первые два экзамена по специальности на «удовлетворительно», он чуть не провалился на сочинении. Выбрав свободную тему «Моя милиция меня бережет», Артем слишком утрированно расписал миссию представителя правоохранительных органов в обществе.

Вначале он стал рисовать патетичный образ героя-красавца, готового в одиночку ринуться в бой с организованной преступностью. Но в тот момент, когда нужно было перейти к действию и показать своего героя в деле, Артем неожиданно стал разоблачать его — «мента», «взяточника», «труса», «прелюбодея»…

Старый профессор с огромными очками, лезущими на низкий лоб, нудно выражал недовольство, приправляя свою речь едкими нравоучениями:

— Логика, конечно, интересная и изложение пикантное, но в целом ваш опус ни в какие ворота не лезет… К тому же все это — страшно неграмотно. Я имею ввиду неграмотность, а если точнее, невежество с профессиональной точки зрения, неверность жизненной позиции, с которой вы смотрите на вещи. Короче говоря, вы — циник, молодой человек. Циник чистейшей воды — хотите и рыбку съесть и на кол не сесть! Вы не понимаете правды жизни, и с такими взглядами вам нет места среди юристов, — под конец профессор почти насмехался над незадачливым абитуриентом. — И все же мне жаль вас с вашей порочной философией — по крайней мере вы были искренни. Берите вашу вымученную «тройку» и благодарите Бога, что я сегодня добрый… Но знайте, по конкурсу вы наверняка не пройдете.

Не дожидаясь объявления окончательных результатов, Артем вернулся домой, как казалось ему, на щите и без меча. Он уже перестал мечтать о поступлении, будучи уверенным, что сорвется по конкурсу…

Третий день юноша не выходил из своей комнаты. На душе было муторно. Перед мысленным взором вереницей проходили все обиды школьной поры, доставляя новую боль и досаду. «Я не такой, как все, — он словно делал для себя открытие каждый раз, когда на него нападала хандра. — Почему у других все получается легко и естественно? Что знают они такого, чего не знаю я?.. Когда кончатся все эти назидания и наставления на путь истины, которые лишь вводят в заблуждение и еще больше запутывают?!» Сейчас, как и когда-то в школе, Артем не мог понять, почему говоря правду, во всяком случае ту, в которой сам лично был убежден, неизменно становился предметом насмешек и издевательств. «Выходит обществу, и не только детям, но и взрослым правда не нужна?» — он вновь ощущал себя «белой вороной», и безысходность, словно яд, медленно парализовывала его мысли и чувства.

Ко всему прочему Артем был подавлен перспективой военной службы — нескончаемой, в его понимании, череды унижений и притеснений. Он предощущал гнетущую атмосферу унылой в своем однообразии казармы с назойливо-дотошным старшиной, озверевшими под конец службы «дедами»…

Но Судьба распорядилась по иному, подкинув Артему счастливый билет.

Не веря в Бога (как малыш не подозревает о существовании, пусть и в прошлом, своего прадеда, так зачастую и взрослый человек не догадывается о существовании Бога), Артем искренне верил в Случай, который иной раз неожиданно улыбался ему.

Вот и теперь фортуна вдруг оказалась на его стороне — Артема приняли в университет: среди почти десятка набравших равное количество баллов предпочтение отдали ему как единственному абитуриенту «из провинции».

Какое-то восторженное и вместе с тем боязливое чувство — чувство ожидания чего-то незнакомого, доселе им неизведанного, охватило Артема, когда его, едва сошедшего с автобуса с огромным старомодным чемоданом и стопкой не поместившихся в нем книг, окатила мощная волна жизни большого города.

Узковатые панели улиц кишели людьми. Словно муравьи в большом муравейнике горожане сходились лицом к лицу, иногда сталкивались друг с другом, но молча, словно не замечая визави, обходили друг друга. Каждый был занят собой, своими заботами и проблемами, обращая внимание на других постольку, поскольку это ему было необходимо.

Безразличие людей и полное отсутствие знакомых не пугало Артема. Наоборот, это освобождало от пут множества условностей, характерных для маленького города — никто не лез в душу, не приставал с советами и просьбами, настырно не приглашал сходить с ним куда-нибудь. Артем предпочитал оставаться незамеченным, растворившись в толпе, не ждал и не желал помощи от кого-либо, лишь бы не мешали.

Он направился к невзрачному частному домику неподалеку от университета, где останавливался во время вступительных экзаменов. Комната, которую Артем снял, поражала своей убогостью. Она была карикатурна: три на два метра прогнившего пола с щелями, куда спокойно можно просунуть палец, голая железная кровать, стул, развалившаяся тумбочка с хламом внутри, оставшимся от прежних съемщиков, потрескавшаяся от сырости грубая штукатурка стен, местами покрытых плесенью.

Фанерный потолок почти касался макушки головы Артема, а дверь не запиралась — на ней и вовсе не было замка. Тем не менее другого выбора у новоиспеченного студента практически не было: через два дня начинались занятия и нужно было срочно обзавестись хотя бы временной крышей над головой.

Хозяйку, сгорбившуюся под тяжестью лет маленькую старушку с живописно крупным носом, Артем подкупил своей солидностью и «взрослостью суждений». В обед она принесла ему жареный куриный окорок и маленькую банку варенья.

— А ты, я вижу, уже устроился: вещи разложил и даже прибрался, — кряхтя и жалуясь на свою немощь, говорила она, заглядывая совсем не вяжущимися с ее дряхлостью живыми глазами в каждый уголок, словно искала там кого-то.

Она похвалила Артема за аккуратность и вдруг неожиданно произнесла:

— Надеюсь, молодой человек, женщин домой приводить не будешь.

Артем даже покраснел от смущения и не нашелся, что ответить.

— Я никогда не сдаю комнату девицам — пусть лучше она пустует. Все беды в этом мире исходят от женщин, — старушка тяжело повернула голову, плутовато посмотрев на Артема снизу вверх. Артему показалось, что она даже подмигнула ему. — Если хочешь добиться чего-либо в жизни, обходи этих тварей стороной. Завлекут тебя всяческими хитростями в свои сети, век не выпутаешься.

Слова старушки-женоненавистки долго не давали Артему заснуть — он был в том возрасте, когда простое слово могло окрылить или, наоборот, сразить наповал. Не ведая того, это, давно уже изжившее свой пол и потому, наверное, ополчившееся на женщин существо, задело юношу за самое больное место. Артем никогда не пользовался успехом у противоположного пола. Назвать его красивым и даже просто симпатичным было нельзя — он принадлежал к тому типу людей, черты лица которых с первого раза не запоминаются. Он был не красив и не уродлив, однако казалось, что на лице у него чего-то не хватает. Главное — у него не было выразительного взгляда, более того, глаза немного блуждали, как у подвыпившего.

• Предыдущая
• 19/29
• Следующая