Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца - Бегемотов Нестор Онуфриевич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/96
- Следующая
В своем родном городе Пушкино (пока еще Пушкино!) Нестор Бегемотов был главным редактором толстого литературного альманаха «Пан Бэ», который с удовольствием читал весь цивилизованный мир.
Однажды, Павел Николаевич Асе, тоже литератор, но не сильно известный, ибо у него литература не стала основной профессией, и он работал программистом, зашел к своему другу Нестору Бегемотову в кабинет. Тот, вальяжно развалясь в мягком кресле за большим полированным столом, покуривал гаванскую сигару и распекал какого-то мелкого литератора.
– Нет-с, молодой человек! Этот ваш рассказ никуда не годится! Это, с позволения сказать, не рассказ. Так, рассказик! Или даже рассказюлечка! И, знаете, очень, очень слабый! Идите, работайте…
Бледный молодой человек вышел из кабинета главного редактора и, стеная, выскочил на улицу.
– Застрелится, – предположил Павел Николаевич. – И чего ты его зарезал? У него ж неплохой рассказ. Мы сами лет десять назад писали такие же!
– Он из города Пушкино, – сказал Нестор, нажимая на кнопку два раза, что у него означало приказ для красивой, длинноногой секретарши принести два кофе.
– И что?
– Как что! Станет лет через десять знаменитым, а потом в его честь переименуют мой город Бегемотово!
Раньше по улицам ходили стиляги с прическами под Элвиса Пресли, в узких брюках, а комсомольцы их ловили и ножницами разрезали на них эти ненавистные для строителей коммунизма брюки, а самих стиляг стригли под полубокс. Но это было еще до того, как я родился.
Я родился в стране, построившей развитой социализм. Я стал пионером в музее революции, глазел на желтый труп Ленина в Мавзолее, учил в школе стихи «Ленин и сейчас живее всех живых».
Теперь я валяюсь в тельняшке на диване, пью кофе чашку за чашкой, пишу всякий маразм и совсем не думаю о светлом будущем.
Я, в принципе, не антисемит – никаких плохих чувств к евреям не питаю, хотя иногда и говорю в лучших национал-патриотических традициях: «Если в кране нет воды, значит выпили… (сами знаете кто!)». Тем более, что воды в кране очень часто не бывает…
Я, в общем-то, и не расист – негр, он тоже человек. Правда иногда произносятся фразы типа: «Темно, как у нефа в… (сами знаете где!)». Свет, однако, тоже весьма часто выключают…
Но вот политиков ненавижу! Их надо давить! Политики уничтожат Землю!
В советских фильмах воспоминания обычно изображают черно-белыми. Так можно назвать какую-нибудь книгу воспоминаний: «Черно-белые времена». Обязательно напишу такую книгу. Но позже…
Небритый мужчина в спецовке, заляпанной машинным маслом, зашел в зоомагазин и наклонился над прилавком, разглядывая разложенные под стеклом товары.
– Что-нибудь угодно? – любезно спросил продавец.
– Мне бы таких белых червячков, – сказал покупатель с акцентом, – по-русски они называются «опарыши», а как по-американски, я не в курсе!
– О! Не волнуйтесь, у нас есть то, что вам нужно! – продавец ловким жестом достал коробку, где шевелилась живая масса опарышей. – Они?
– Ага! Точно, они!
– Вам сколько?
– А вы как, килограммами продаете?
– Как вам будет угодно, хоть килограммами, хоть поштучно.
– Тогда мне вот в эту коробочку, – небритый достал из кармана спичечный коробок и протянул продавцу. – Сколько это будет стоить?
– Двадцать центов.
Мужчина уплатил двадцать центов, сунул коробочку в карман и вышел на улицу.
Через два часа этот же мужчина, но уже чисто выбритый и во фраке сидел в ресторане и обедал. Запивая мясо и креветочный салат французским вином, он поглощал разнообразные закуски, которыми был уставлен весь стол. Наконец, насытившись, мужчина разломил вилкой последний кусок мяса, достал из кармана заветную коробочку и высыпал шевелящихся червячков в тарелку.
– Официант! – закричал он, пряча коробку. Прибежавший официант с ужасом глядел на ползающих по мясу опарышей.
– Что это такое? – грозно спросил мужчина, указывая пальцем в тарелку. – Вы что, хотите чтобы меня тут вырвало? Безобразие! Я буду жаловаться в санитарную инспекцию! Я разрекламирую ваш ресторан в прессе! Я подам на вас в суд!
На шум прибежал директор ресторана. Узнав, в чем дело, он рассыпался в извинениях.
– Прошу вас, – говорил он, убирая тарелку, – мы все уладим! Все будет в порядке! Господин, э…
– Петрович, – подсказал мужчина.
– Господин Петрович! Ресторан компенсирует!
– А если меня вырвет? Я чувствую, что меня уже тошнит!
– Двести долларов! – воскликнул директор. – Только не шумите! Вы нам распугаете всех клиентов!
– Но я еще долго буду вспоминать эту гадость, и мне будет так противно! – сказал Петрович. – Я русский, кушал в советских столовых, но чтоб с червями! Этого еще не было!
– Триста! – воскликнул директор.
– Ладно, – вздохнул великодушный Петрович. – Уговорили!
Радостный директор отсчитал триста долларов, Петрович прихватил со стола бутылку бренди и, откланявшись, вышел из ресторана.
Ресторанный швейцар, приняв двадцать центов на чай, сказал:
– Спасибо.
На что Петрович, садясь в подъехавшее такси, ответил:
– Не за что, приятель. У каждого свой бизнес!
Ресторан Бронсона светился неоновой рекламой.
Изящно одетый господин при фраке и в цилиндре вышел из такси и с достоинством вошел в ресторан. Услужливый швейцар принял у дорогого гостя цилиндр, подскочивший официант тут же усадил его за столик, накрытый белоснежной скатертью, господин надменно сделал заказ.
Через минуту стол был уставлен закусками, изящный господин кушал мясо и запивал его дорогим вином.
Вдруг из подсобки выскочил грязный посудомойщик с бутылкой томатного соуса в одной руке и кремовым тортом в другой. За посудомойщиком бежал повар, выкрикивая:
– Отдай торт, гад!
Посудомойщик дал повару ногой по колену и устремился к изящному господину.
– Ага! Буржуйское отродье! – заорал он и, с хлюпом влепив торт в холеное лицо, начал поливать господина томатным соусом, приговаривая:
– Я там на кухне вкалываю, а эта свинья тут жрет! Завизжали дамы. В ужасе прибежал директор ресторана господин Бронсон.
– Вы уволены! – закричал он посудомойщику.
– Я и сам не буду работать в ресторане, где жрут такие задницы!
И, кинув на пол мокрый фартук, посудомойщик гордо удалился.
– О, Господи! – стонал директор, пытаясь счищать с господина торт. – Прошу вас, извините…
– Э… – привстал замазанный господин. – Испортили фрак… От Диора фрак-то…
– Не извольте беспокоиться! Пройдемте ко мне в кабинет, через полчаса фрак будет как новый, а вы умоетесь…
– Э… Моральный ущерб… Полицию… надо бы…
– Не извольте беспокоиться! Мы возместим! Сто долларов вас устроит?
–Э…
– Понимаю-с! Двести долларов и бесплатное питание в течение целого года! Умоляю, только не надо беспокоить полицию, иначе репутации ресторана будет нанесен неоценимый ущерб! Триста долларов!
Через час-полтора изящный господин, умытый и почищенный, вышел из ресторана и пошел по улице.
Прислонившись к фонарному столбу, его ждал бывший посудомойщик.
– Привет, Петрович! – обрадовался он. – Как дела?
– Триста долларов, – ответил сияющий Петрович. – И я еще бутылочку бренди прихватил.
– Это грамотно!
– Завтра твоя очередь быть приличным господином. На этот раз в ресторане Джеккинса. А я утречком устроюсь туда посудомойщиком.
– Отлично! Только не поливай меня томатным соусом, я его терпеть не могу!
И друзья отправились пить честно заработанный бренди.
В последнее время у литератора Дамкина обнаружилось новое хобби: как только у него появлялись хоть какие-нибудь деньги, он покупал килограмм чего-либо, причем, подлец! Выбирал чего подороже – то изюм, то грецкие орехи – и кормил голубей.
- Предыдущая
- 12/96
- Следующая
