Запретный Марс. Выжить на Красной планете - Осовин Игорь Алексеевич - Страница 9

Баварские иллюминаты представляли собой вариант интеллектуального кружка, участники которого, находясь на периферии интеллектуальной и культурной жизни того времени, стремились преодолеть осознаваемую ими собственную провинциальность. Форма преодоления была выбрана удачно – “глубоко законспирированное тайное общество” “случайно” обнаруживает всю мощь организации и громадность ее замыслов. Собратья-интеллектуалы с благодарностью восприняли столь щедрый подарок. Перья заскрипели, поток “разоблачений”, “самых полных разоблачений” авторских и анонимных памфлетов захлестнул Европу.

С баварскими иллюминатами связан еще один из парадоксов конспирологической интерпретации природы тайных обществ. Деятельность этих обществ, их цели, задачи перестают быть скрытыми от непосвященных».

Адам Вейсгаупт – основатель секретного ордена иллюминатов или талантливый авантюрист?

В качестве одного из символов иллюминатов очень часто воспринимают знаменитую усеченную пирамиду со «Всевидящим Оком» (глазом в треугольнике) наверху, которая помимо прочего используется на оборотной стороне Большой печати США и на однодолларовой купюре. Целью деятельности иллюминатов, конечно же, было стремление к мировому господству. Критики теории заговора, разумеется, считают это полной ерундой, правда признавая определенную экстравагантность идей Адама Вейсгаупта и его последователей.

К примеру, современный канадский исследователь Джон Рейнольдс (John Lawrence Reynolds; родился 5 ноября 1939 г.) весьма скептически относится к теории заговора как таковой, но в своей знаменитой книге «Тайные общества: мифы и реальность» («Secret Societies: Their Mysteries Revealed», 2006) охотно цитирует строки, написанные в свое время Адамом Вейсгауптом (с. 263): «Используя самые простые средства, мы приведем все в движение и заставим пылать. Наша деятельность должна быть организована и задумана так, чтобы мы могли тайно влиять на все политические процессы».

Кстати, с орденом иллюминатов многие конспирологи связывают старейшее тайное общество студентов Йельского университета – «Череп и кости» («Skull & Bones»): его истоки восходят к 1832 году и которое нередко называют тайным правительством США. Любопытно, что тот же Рейнольдс об изначальной связи «Черепа и костей» с Германией и орденом иллюминатов упоминает, но замечает, что это всего лишь предположение.

К чему это привело? По мнению современного французского автора Мишеля Леруа (Michel Leroy; родился 15 декабря 1948 г.), «Миф о иезуитах: От Беранже до Мишле» («Le mythe jésuite. De Béranger à Michelet», 1992), работу которого цитирует Михаил Хлебников (с. 95), итог всей этой подспудной деятельности был таков: «XIX столетие породило несколько крупных “теорий заговора”; к ним принадлежат помимо мифа о иезуитах мифы о масонском и еврейском заговорах. Хотя у этих мифов, как правило, разные создатели и разные идеологические источники, структура и синтаксис у них схожие».

Канадец Джон Рейнольдс – последовательный критик конспирологии и теории заговора

При этом важно понимать, что в разных странах свой посильный вклад в развитие конспирологии и теории заговора сделали весьма известные люди. В США, к примеру, таким человеком был, конечно же, известный автопромышленник Генри Форд (Henry Ford; 30.07.1863–07.04.1947) с его, мягко говоря, нелюбовью к евреям. В Испании – политик и диктатор Франсиско Франко (Francisco Paulino Hermenegildo Teó-dulo Franco Bahamonde; 04.12.1892–20.11.1975), который, по мнению Михаила Хлебникова (с. 146), внес свой несомненный вклад в развитие «теории заговора»: «В отличие от многих известных политиков XX века, Франко не только разделял конспирологические воззрения, но и смог их расширить содержательно. С декабря 1946-го по май 1951 года он публикует в официальной газете франкистов “Arriba” обширную серию статей под псевдонимом Хоакин Бор, вышедших затем в 1952 году книжным изданием под названием “Масонство”».

Россия в плане формирования конспирологии и теории заговора имела свою специфику. Ключевым, с точки зрения Михаила Хлебникова, этапом в происхождении и формировании отечественной конспирологии стали социально-политические события середины XIX века, связанные в первую очередь с очередной Русско-турецкой войной 1850-х годов, в ходе которой Россия, как известно, потерпела военно-политическое поражение.

Развитие этого этапа получило дополнительный импульс в начале 1880-х годов, во времена царствования императора Александра III. Хлебников отмечает (с. 229) одну из ключевых фигур этого этапа – дочь русского генерала и посланника в Лиссабоне Юстинью Дмитриевну Глинку (1844–1918). Роль Глинки в развитии отечественной конспирологии трудно преуменьшить: считается, что именно с ее подачи в русскую конспирологию была выдвинута идея, известная и поныне под названием «Протоколы сионских мудрецов».

Следующий этап в развития теории заговора в России пришелся на период после первой русской революции 1905 года. Причем именно в первое десятилетие ХХ века, как замечает Михаил Хлебников (с. 264), параллельно расовому направлению начинает формироваться социально-экономическое направление русской конспирологии. «Для данного направления, – пишет Хлебников, – свойственна абсолютизация экономических аспектов “теории заговора”. Особый интерес для нас в этом плане представляют такие работы, как сборник Г. В. Бутми “Золотая валюта” и сочинение А. Д. Нечволодова “От разорения к достатку”. В центре внимания авторов находится финансовая система Российской империи, проблемы государственного кредитования, золотовалютных операций […]. Утверждается, что золотой стандарт не только служит препятствием для развития отечественной экономики, для нормального роста которой необходимы гигантские финансовые вливания, невозможные при наличии монометаллической денежной системы, но и в первую очередь является фактором социально-политической дестабилизации. Наличие “дорогих” денег тормозит рост экономики, что неизбежно приводит к росту социальной напряженности, провоцируя радикальные революционные выступления».

Отдельного разговора заслуживает конспирология, зародившаяся в среде русских эмигрантов. Понятно, почему: по мысли Михаила Хлебникова (с. 304–305), в этот период представители русской интеллигенции отчаянно пытались найти ответ на вопрос о столь катастрофически быстром крушении Российской империи в 1917 году. И вот тут-то русская эмиграция столкнулась с уже вполне сложившейся европейской конспирологической традицией, открыв для себя множество новых источников, авторских разработок и концептуальных построений.

Если подвести итог развития конспирологии и теории заговора за рубежом и в России, без особого труда, делает вывод Михаил Хлебников (с. 169, 173), в XIX и ХХ веках можно выделить два основных направления и этапы в их развитии: «На первом этапе развития конспирологии наличие тайного мирового заговора объяснялось наличием определенного этноса, ставящего перед собой цель достижения тотального господства. Названный тип по времени возникновения соотносился с эпохой Просвещения, совпадая с ней не только хронологически, но и используя методологические наработки XVIII века. Содержательно “теория заговора” замыкается на двух взаимосвязанных схемах. В первой субъектом заговора выступают масоны, во второй – евреи […].

Хронологически мы можем заключить данный период в рамки столетия: с середины XIX века до середины прошлого, XX века». Причиной изменений послужили, по мнению автора (с. 181), изменения социально-экономической ситуации. В результате «субъектом на следующем этапе развития “теории заговора” выступает мировая финансовая система, толкуемая в качестве инспиратора всех значимых социально-политических трансформаций».