Военная контрразведка от «Смерша» до контртеррористических операций - Ефимов Николай Николаевич - Страница 50

Он халат на себе рвет и так искренне сокрушается: повезло, мол, собакам на этот раз, но в следующий раз уж точно не уйдут от заслуженной кары! Однако и в следующий раз летчики крошили скалы впустую, а Якуб вновь голову пеплом посыпал и халат уродовал… После очередного ухода банды из-под удара штурмовиков терпение контрразведчиков лопнуло.

Ситуация осложнялась еще и тем, что встречавшийся с Якубом наш разведчик вел нечистую игру. Деньги, причитающиеся духанщику за информацию, он по забывчивости не отдавал, зато расписки об их получении брал с Якуба регулярно. Тем самым своими же руками офицер разведки создавал классическую ситуацию для собственной вербовки. Случай был беспрецедентный — в военную разведку затесалась «паршивая овца», решившая поправить свое материальное положение, бессовестно пользуясь служебным положением.

Всплыло все неожиданно. Переводчик, присутствовавший на всех встречах, обратил внимание на то, что Якуб в процессе общения не столько давал информацию, сколько сам все выпытывал да выспрашивал. К тому же как бы случайно он несколько раз повторил, что в Пакистане у него есть очень влиятельные друзья, которые почтут за честь познакомиться с таким уважаемым человеком…

Своими наблюдениями толмач поделился с сотрудником военной контрразведки. Поверили ему не сразу, потому как в письменных отчетах о проводимых встречах разведчик ни о чем подобном не упоминал. Переводчику дали с собой звукозаписывающую аппаратуру, а потом прослушали и сравнили содержание записи разговора и текста представленного отчета. Правда была убийственна. Факт проведения в отношении офицера ничем не прикрытой предварительной вербовочной обработки в представленном им документе упомянут не был.

Подполковник Симирский взял это дело под личный контроль.

— То, что за Якубом стоит серьезная «контора», сразу же бросалось в глаза, — вспоминал Валентин Романович. — Уж слишком грамотно он изучал нашего офицера. Было очевидно и то, что его сознательно внедрили в нашу агентурную сеть. Цель была проста: выудить как можно больше информации о деятельности советских разведывательных подразделений, о формах и методах их работы. Оставалось выяснить, на кого именно работал духанщик.

Изначально мы думали, что он находится под крышей спецслужб Пакистана. Однако потом наше внимание привлекли как бы случайно оброненные им фразы о том, что его влиятельные друзья в Пакистане являются британскими гражданами. Афганские коллеги подтвердили наши предположения, сообщив, что, регулярно выезжая за границу, Якуб постоянно встречается с подданными ее величества.

Это полностью меняло дело. Начали более глубокую разработку. В ход пошли видео— и слуховой контроль, визуальное наблюдение.

«Дезинформационный поток» пошел в обратном направлении. Доведут до ушей Якуба сведения о проведении крупномасштабной операции или же о приезде серьезных персон — и наблюдают, как тот начинает суетиться, стараясь своевременно передать полученную информацию по назначению.

Бросалось в глаза и то, что агент в своей работе использовал более современные технические средства: малогабаритные видеокамеры, цифровые диктофоны, бывшие в то время большой диковинкой, универсальную фотоаппаратуру — последние разработки технического отдела британской разведки, поле для применения которых было обширным. Такое оснащение Пакистану было явно не по карману — абсолютно другой качественный уровень.

Якуб внимательно наблюдал за нашими войсками, собирал и фиксировал секретные военные сведения. Мы, совместно с хадовцами, в свою очередь, наблюдали за ним, собирали информацию и фиксировали каждый его шаг…

Арестовать же его можно было, только собрав все доказательства, детально подтверждающие его шпионскую деятельность, и права на ошибку у нас не было: не каждый день на крючок попадается агент британских спецслужб. То, что он представлял именно их интересы, сомнению не подлежало. Источники информации из разработки были выведены — в качестве свидетелей привлекать их было нельзя. Это принципиальная позиция военной контрразведки. Сработать же надо было красиво.

Наконец затягивать ситуацию стало невозможно. Во-первых, необходимо было срочно выводить из игры скомпрометировавшего себя агентуриста — в любой момент его могли выкрасть и применить к нему психотропные вещества, что привело бы к непоправимым последствиям. За те сведения, которыми он располагал, в Лондоне отдали бы очень многое.

Во-вторых, к этому времени собралось достаточно веских улик, чтобы усадить Якуба на скамью подсудимых, не оставив ему ни единого шанса выйти сухим из воды. На совместном совещании было принято решение: одного отправить в Союз, другого — под арест.

О Раджабали, главаре одной из наиболее сильных и влиятельных окрестных банд, Симирский слышал давно: молод, амбициозен и горяч. Предводителем стал совсем недавно, заменив убитого в ходе межбандитских разборок отца. Пережив сильное потрясение после этой жестокой и коварной расправы, Раджабали потерял покой, душа требовала мести, и ради этого он был готов на многое, даже на сотрудничество с неверными.

Упустить такой шанс было нельзя. Встретиться с молодым главарем Симирский решил сам. Через посредников договорились о месте и времени.

Ночью в уединенном, находившемся за линией боевого охранения месте, окруженном черными остывшими каменистыми выступами, встретились двое — один на один. Они нашли друг друга, преследуя диаметрально противоположные цели. Один — чтобы сохранить солдатские жизни, другой — чтобы уничтожить своих врагов. На какое-то время они становились союзниками, чтобы потом разойтись навсегда…

— Когда мы начали работать с Раджабали, его банда полностью прекратила военные действия против советских войск, — вспоминал Валентин Романович. — Из чувства мести он стал активно давать информацию о местах и сроках проведения диверсий соседними бандами, об их численности, вооружении, о маршруте караванов из Пакистана с оружием и боеприпасами. Детально, основательно, не упуская из виду ни единой детали. И ни разу у нас не было повода усомниться в правдивости его слов.

Как-то Раджабали рассказал, где находится единый архив бандформирований, действовавших в провинциях Герат, Шинданди, Кандагар. Душманы, разумеется, и не предполагали, что «взгляд неверного осквернит эти страницы», а потому в больших амбарных книгах велась подробная регистрация проведенных против нас операций, диверсий, засад. Но главное, там находились журналы учета душманской агентуры из числа местных жителей, живущих в ближайшем окружении наших войск. В них самым тщательным образом фиксировалось, кто, где, каким образом организовывал свою деятельность, подробно описывались все их «подвиги», указывались суммы, выплаченные за «добросовестное отношение к делу», и прилагались расписки о получении финансовых средств.

Проанализировав информацию, контрразведчики, совместно с командованием приняли решение провести операцию по захвату этих документов.

Хранили их в труднодоступном горном районе, в пещерах. Агентурные данные позволили выяснить, каким образом организована охрана, сколько человек задействовано, какое вооружение используется. Только после того, как эти сведения были получены, спланировали операцию. Чтобы душманы не успели уничтожить документы, необходимо было рассчитать каждый шаг: откуда начать штурм, где и какими силами атаковать. И главное — не допустить утечку информации.

Операция длилась несколько дней. Район блокировали мотострелки. Артиллерия и авиация день и ночь крушили и бомбили душманов…

Когда же ночь зажгла на небе яркую россыпь звезд, темные быстрые тени бесшумно заскользили по дну узкого изгибистого ущелья. В остывающем воздухе повисла напряженная тишина, лишь изредка нарушаемая шорохом камней, выскользнувших из-под ног десантников.