Сокровища зазеркалья - "Kagami" - Страница 59

Впрочем, на этот раз нам предстояло пересечь не одно заснеженное поле, а целый лес, или куда еще он там меня поволок, и постепенно мысли вернулись. Рано или поздно Грэм остановится, чтобы помочь мне трансформироваться. И что я буду делать тогда? Нет, я вообще-то знала, что именно я хочу и собираюсь сделать, особенно сейчас, когда кожей слышала ровное биение его сердца, вдыхала его запах, грелась в его объятиях. Вопрос не в том — что, вопрос в том — как?

М-м-дя! Несколько попыток однокурсников залезть ко мне под юбку (окончившихся весьма плачевно для пытавшихся) и пару просмотренных порнофильмов едва ли можно считать сексуальным опытом. И от волка моего, если верить Ренате и Марте, тоже помощи ждать не приходится. Да и не станет он мне помогать, судя по всему. Придется все самой делать. Но как? Как?! Блин, интересно, а в этом деле вообще можно напортачить? Надо было у Марты спросить. О, Господи! Додумалась! Представляю, как бы она на меня посмотрела и чего бы насоветовала. Так, стоп! Не паниковать! Главное начать, а там разберемся. Если разберемся. А если нет? Ужас какой!

Я посмотрела Грэму в лицо. Он бежал ровно, не сбивая дыхания, словно и не чувствуя моего веса. Ветер сдувал довольно длинные волосы назад, рыжий пал на висках в бликах закатного солнца отсвечивал красным. Какой же он красивый! Мне очень хотелось потереться щекой о его плечо, но я решила, что не стоит пугать беднягу раньше времени. Оставалось только смотреть и не трогать руками. Пока.

Я даже не сразу поняла, что он остановился, лишь через мгновение сообразив, что не чувствую больше ритмичной работы мышц. Тогда он посмотрел мне в глаза и разжал руки, осторожно опуская на землю.

— Здесь, — прошептал он.

Я огляделась по сторонам. Офигеть! Да если бы я сама придумывала место для своей первой романтической ночи, я бы не сочинила ничего прекрасней! Деревья вплотную обступали небольшую полянку, покрытую шелковистой молодой травой, нависали над ней широкими кронами, словно стремясь скрыть от нескромных посторонних глаз всякого, нашедшего здесь приют. Ну и у кого здесь в голове не те мысли, скажите, пожалуйста?

Я обернулась к Грэму, но он уже отошел в сторону и, повернувшись ко мне спиной, начал раздеваться. Я стащила через голову майку, сняла босоножки и остановилась.

— Готова?

Он не повернулся ко мне, так и остался стоять спиной, и я невольно залюбовалась рельефными мышцами спины, ягодиц, ног. Ум-мыр-р-р! Хочу! Руки задрожали от желания прикоснуться к нему.

— Почти, — ответила я и не узнала собственного голоса.

Грэм посмотрел на меня через плечо. Я потянула завязку купальника и позволила лифчику упасть на землю. Даже в неверном закатном свете я увидела, как расширились у него зрачки. Я сделала шаг вперед. Вервольф застыл изваянием, не в силах ни пошевелиться, ни отвести от меня глаз. Я потянула за еще один шнурок, следующим шагом оставляя за собой последнюю деталь одежды. Он резко отвернулся и протянул за спину руку. Ха! Не дождется! Мгновенно преодолев разделявшее нас расстояние, я обняла его за талию, всем телом прижалась к спине.

— Елена!

Я пробежала пальцами по его груди, потерлась щекой о гладкую кожу, поцеловала в лопатку. Высокий, зараза, когда я без каблуков!

— Что ты делаешь, Елена?!

Хороший вопрос. Прямо скажем, на засыпку. Действительно, что я делаю? Точнее, а дальше-то что делать? А, пропади все пропадом! Почему бы не делать просто то, что хочется?! А хотела я его. Всего! Сразу!

Я заскользила вдоль его спины, покрывая поцелуями каждый сантиметр кожи. Мало! Мне этого мало!

— Елена! Прекрати! — даже не прохрипел, а простонал Грэм, не оказывая, однако, при этом сопротивления.

Воодушевленная, я проскользнула у него под рукой и прижалась губами к груди, привстала на цыпочки, дотягиваясь до шеи, целуя, лаская. Мой!

И тогда его пальцы сомкнулись у меня на талии, он приподнял меня и впился в губы поцелуем. Совсем не так, как тогда. Да и ждала ли я от него сейчас той щемящей нежности, хотела ли ее? Я обхватила его ногами, вцепилась в волосы и даже не поняла, когда он успел уложить меня на траву. Просто сменилась точка опоры, и теперь его руки были, казалось, везде.

— Ты никогда не простишь мне этого, Елена, — сказал он, прервав поцелуй и глядя мне прямо в глаза, — Я сам себе не прощу. Но я уже не могу остановиться.

А потом одним резким сильным движением он вошел в меня, и я вскрикнула от неожиданности, от мгновенной боли, от странного нового ощущения. Грэм застыл. Я вцепилась ему в плечи, чувствуя, как дрожат от напряжения мышцы у меня под пальцами. Слегка склонившись, он легко, будто перышком, провел губами мне по лбу, по виску, дыханием пощекотал ухо. И прошептал одно единственное слово.

— Спасибо!

Меня захлестнула волна нежности.

— Я люблю тебя, Грэм, — прошептала я и рванулась ему навстречу.

Мир разлетелся на тысячу осколков.

— Ты собираешься сегодня превратить меня в волчицу?

— Прямо сейчас?

— Почему бы и нет?

— Потому что…

— Ты собираешься сегодня перекидываться или нет?

— Прямо сейчас?

— Где-то я это уж слышал…

— Да? И что было дальше?

— Мы будем, наконец, перекидываться?

— Может быть…

А потом мы убегали от луны навстречу восходящему солнцу — два волка, свободные в своем беге, бегущие к своей свободе. Вместе. Навсегда.

Уме

— Твой выход следующий, девочка, — Хэнк подкатил к нашему столику и виновато покосился на Дэна.

— Уже иду.

— Не волнуйся, — Дэн слегка сжал мою руку, — Еще рано, у тебя есть время.

— Я знаю. Но Каролина никогда не опаздывает.

— Я побуду здесь, пока ты не вернешься, — вставил Хэнк, и Дэн кивнул.

Ладно. В конце концов, я не отказывалась петь сегодня. И время действительно еще было. И вообще, если Каролина появится, пока я буду на сцене — это сущие пустяки, по сравнению с тем, что произошло за последние три дня.

После похорон, прилетев в Майями, мы, почему-то не разошлись по домам, а отправились в бар. В итоге я, все-таки, напилась. Как я оказалась дома, и кто меня раздел и уложил в постель, я не помнила. Помнила только, что проснулась, кажется, на рассвете и пожалела, что еще жива. С трудом доковыляв до ванной, я пустила воду в джакузи и завалилась спать уже в более комфортных для себя условиях. По хорошему, следовало бы выбраться на пляж, но даже просто встать казалось мне непосильным подвигом. Иногда я просыпалась, пила и снова засыпала.

Окончательно меня разбудили голоса. Сообразив, наконец, что нахожусь у себя дома и двум спорящим мужчинам здесь совершенно не место, я пришла к выводу, что еще прибываю в пьяном бреду и попыталась снова заснуть. Не тут-то было. Дверь распахнулась, и в ванну ввалились двое.

— Жива?! — рявкнули они почти хором.

Я помахала рукой перед глазами, пытаясь отогнать видение. Не помогло. На меня продолжали пялиться двое мужиков, почему-то казавшихся смутно знакомыми.

— Жива, — облегченно констатировал один.

— Хватить валяться, — зарычал на меня второй, — Больше суток дрыхнешь!

Этот голос был еще более знакомым.

— Шарль? — недоверчиво спросила я.

Ответ прозвучал столь "изыскано", что я окончательно успокоилась. Так ругаться по-французски больше никто не может.

— Что ты здесь делаешь, Шарль?

— Спасаю тебя от утопления! — заорал он, и уже более спокойно обратился к своему спутнику, — Помоги мне ее вытащить. Она еще не в фокусе.

— Я же сказал, что она в принципе не может утонуть, — ответил этот второй с каким-то непонятным акцентом, а я все никак не могла сообразить, кто он такой, и откуда я его знаю.

Тут меня рванули в четыре руки из ванной и, прежде чем я успела возмутиться и оказать сопротивление, замотали в банную простыню и принялись растирать.