Потерянная - Плотников Сергей Александрович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая

— Оба раза были… такие обстоятельства, что не было выбора. — Возразил я дочери. Неужели не понимает? — Потом, ты же сама видела, чем оборачивается многократное применение «грани».

— Это надо совсем скурв… наркоманом стать. — Дёрнула уголком губ Василиса. — Тем более, мы с Егором будем чередоваться…

— Что? — Меня неприятно покоробила уверенность Лиссы — похоже, она была совершенно уверена, что «всё уже решено». — Это же опасно! И где вы собрались доноров брать?

— А у нас что, пленников не будет? Даже раненые без сознания сойдут. Такие даже лучше… — Отмахнулась дочка, и, поняв по моему лицу, что сказала что-то сильно не то, быстро поправилась. — Тётя Флоя может загрузить себе в память школьный курс напрямую, а Егор — перекачает мне.

Уже по тому, как широко раскрыла глаза «тётя», я понял, что про планируемый эксперимент она ни слухом, ни духом.

— Забудьте.

— Но…

— Забудьте, я сказал. — С нажимом повторил я. Я никогда ранее не кричал на детей, но сейчас был как никогда близок к тому, чтобы устроить безобразную «семейную сцену». Пленников они использовать захотели, видите ли!

— Пап, ты же сам… — Не выдержал наконец роль «молчаливого большинства» старшенький.

— Да, я сам — только чудом не заполучил шизофрению от этой вашей «операции». Знаешь как приятно, когда в голове всплывают чужие эмоции и желания? — Злость все-таки прорвалась: и в голосе, и в словах… и, разумеется, немедленно привела к соответствующим последствиям — рассказывать детям про эту сторону переноса памяти я пока не планировал. Особенно отпрыскам: «папа — уже немножко не совсем папа» — именно то, что «требуется» для поддержки детей в стрессовой ситуации.

В жилом объёме повисла вязкая тишина: я замолчал, осознав, что именно ляпнул, а дети — переваривая откровение. Мехна всем своим видом пыталась изобразить предмет интерьера. Однако, сказав «а», нужно говорить и «б», что уж теперь, в самом деле…

— Я не хотел этого рассказывать. — Пришлось начать с очевидного. — Потому я так… понервничал, когда Флоя использовала себя, как донора. Но, раз Егор ничего такого не почувствовал, то всё обошлось: возможно, дело в контроле над собственной нервной системой у мехнов или в объёме переносимого… но в любом случае ещё раз рисковать явно не стоит. И не знаю, как имперцы работают с «гранью», но наверняка они проходят специальное обучение, позволяющее минимизировать неблагоприятные эффекты. Как бы там оно ни было, тогда, вместе с чужими воспоминаниями вы мне закачали и чужие реакции, ощущения, чувства. Не так много, но в некоторых ситуациях я в буквальном смысле этого слова перестал узнавать себя. Это было… ОЧЕНЬ неприятно. Со временем мне удалось разобраться в себе… я надеюсь, но не думаю, что такое проходит совсем даром. «Грань» — средство на крайний случай, никаких испытаний на себе и на других без крайней необходимости, включая врагов и пленников. Особенно врагов и пленников. Я понятно всё объяснил?

— Д-да… — Выдавила из себя Василиса. — П-прости. Папа, прости, прости!

— Вася…

Егор повернул голову так, чтобы мы не видели лица, а вот его сестра, не скрывая слёз, прижалась к моему боку.

— Всё позади. Всё уже давно позади… а тогда у нас просто не было выбора. Вы всё правильно сделали. — Я гладил Лиссу по беззвучно вздрагивающей макушке и продолжал тихо говорить о том, что она ни в чём не виновата, что всё хорошо, и что дальше так будет. Дочь постепенно успокоилась, и вскоре дети засели за учёбу — самостоятельно. А я… промолчал. И сознательно свёл доказательства недопустимости применения психотропов на посторонних именно опасностью для самих себя, а не недопустимостью с этической стороны. Чёрт. То, что Егор и Вася так легко распорядились жизнями совершенно посторонних людей… ещё два месяца назад я бы однозначно провёл с отпрысками «серьёзный разговор», а, может быть, задумался бы и о психологе, но только не теперь. Потому что сам точно так же собирался распорядиться жизнью, здоровьем и имуществом этих самых, ничего мне пока не сделавших шахтёров. Когда выбор «или ты — или они»… короче, я свою сторону выбрал. Пусть даже этот выбор мне совсем-совсем не нравится…

Страх может быть разным. Противное ноющее чувство «под ложечкой» — это тоже страх, и, на мой вкус, куда как более неприятный, чем сильный испуг. Бесконечная чернота открытого космоса, в первый раз напугавшая меня до беспомощного дёргания, давит на нервы вновь — и будет давить ещё шесть часов. Шесть часов, когда между тобой и необъятной пустотой — только тонкий композит брони-скафандра. И это чувство, этот, по большей части, иррациональный страх полностью заслоняет сложные чувства от предстоящего штурма шахтёрской астероидной базы. Предстоящего, если мы не промахнёмся мимо ничтожно маленькой пылинки пятикилометровой каменной глыбы…

Космическое десантирование — это просто: тот же космический инерциальный полёт, только без корабля. Почти как штатный выход в космос, к которому я уже привык на Базе корпорации НК-4-ПЛ — отталкиваешься в нужную сторону и плывёшь через пустоту. «Маленькая» проблемка: если на расстоянии прямой видимости промахнуться мимо цели довольно сложно, и, в случае чего, даже небольшого газового запаса маневрового обвеса скафандра хватит скорректировать траекторию, то в текущей ситуации инерта на исправление ошибки ориентации просто не хватит, а любое включение ракетного двигателя — и миссию можно считать провалившейся. Ладно, провалившейся — шахтёры не будут разбираться, что там за неидентифицированную вспышку засёк их видеосенсор: жахнут из своей единственной тяжёлой «дальней» пушки, и только потом подгонят свою «раскладушку» посмотреть — что же это было? Или не подгонят. На близкой дистанции для «тонкого» управления посадкой уже опасно запускать и маневровые: большую, по сравнению с профилем скафандра, аномалию с высокой плотностью вещества может засечь радар — и тогда придётся раньше времени познакомится с системами непосредственной обороны. Пусть даже у шахтёров это будет одна турель и несколько человек с примитивными рельсовыми винтовками — десантникам из сектора обстрела просто некуда будет деться: чем ближе мы к поверхности астероида, тем больше шансов попасть даже при активном маневрировании… которое, опять же, ведётся только за счёт взятых с собой невеликих ресурсов. Практически та же ситуация, что и с воздушным десантом: участок перед приземлением нужно проскочить как можно скорее и незаметнее, только, в отличие от поверхности планеты, здесь нет воздуха и гравитации, которые бы тормозили или отклоняли снаряд, а значит и диапазон опасных высот куда больше… так, хватит!

Пришлось приложить существенные усилия, чтобы прекратить гонять одни и те же мысли по кругу: про «промах», про известную из информации Рамира организацию обороны поселения, про возможные опасности. Заставил себя поднять взгляд — машинально я всё время нащупывал глазами рукоятки небольшой решётчатой платформы, за которые держался руками. Смешно: даже если мои собственные тактильные ощущения меня обманывают — остаётся ещё адгезивный слой на броне, который просто не даст мне отцепиться. Но стоит чуть ослабить самоконтроль — и я опять машинально гляжу то на руки, то на таймер… чёрт. Скорее бы уже!

Наш буксир всё так же беззвучно пронзал пустоту… или висел неподвижно — это как посмотреть. Движение относительно, в космосе при желании всегда можно найти что-то, движущееся параллельно и с той же скоростью, пусть и в сотнях световых лет… так, ещё раз — «стоп». Платформа. Закреплённые на ней баллоны с газом, инструменты и расходники. Разгонные сопла, маневровые сопла (которые как бы не должны понадобиться), посадочный ракетный двигатель, и в центре всей этой конструкции — упрятанный в кожух массивный диск гироскопа ориентации. Полусогнувшие опоры мехны. Флоя напротив меня, по краям платформы так же уцепились за подготовленные рукоятки и упоры для ног дети: центровка нашего, с позволения сказать, транспортного средства — это была отдельная песня. А внешне, ей богу, напоминает какой-то глупый аттракцион типа карусели — обожал их в детстве, возможно потому, что родители водить меня на них терпеть не могли… Когда я и мехна мастрячили эту странно выглядящую, особенно теперь, с пассажирами и «обвесом», штуковину, у меня она вызывала ассоциации скорее с трёхмерной паутиной — тонкая ажурная одноразовая конструкция, легко деформирующаяся в случае столкновения с планетоидом и гасящая этим излишек инерции. Так сминаются машины на Земле, поглощая опасную для пассажиров и водителя энергию при столкновении. Опыт моей старшей коллеги совершенно бесценен — тысячи и тысячи мелочей, которые нельзя узнать иначе, чем из личного опыта. Если бы Флоя изначально отказалась проводить все операции вместе со мной и детьми — мы бы даже до посадки на свою первую цель не дожили. А по отдельности каждая «хитрость» выглядит так просто…

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая