Девчата - Бедный Борис Васильевич - Страница 39
- Предыдущая
- 39/62
- Следующая
Катя была уверена, что Анфиса накричит сейчас на Веру, а та лишь сказала тихо:
— Хоть и много ты читаешь, Верка, а дура.
И расческу она опустила, будто не в силах была удержать ее на весу. У Анфисы мелко-мелко дрожала рука, и вся она была сейчас какая-то новая, точно окошко потайное приоткрылось в ней. Никогда еще Катя не видела Анфису такой, ей даже жалко ее стало.
А Вера ничуть не жалела Анфису и потребовала:
— Вот придет Тося, ты ей все расскажи.
— Еще чего! Спешу и падаю! — привычно выпалила Анфиса и тяжело подняла расческу.
Окошко захлопнулось, рука Анфисы больше уже не дрожала. Она снова стала прежней, самоуверенной красавицей, и такую Анфису жалеть уже было нельзя.
— Тогда мы сами скажем, — пригрозила Вера.
— Только попробуйте! — обозлилась Анфиса. — Я вам, как подругам, по секрету… Илья дознается, голову свернет!
— Ох и дрянь ты, о себе одной думаешь… — Вера брезгливо отодвинулась от Анфисы, оглядела девчат. — Теперь мы просто обязаны спасти Тосю! Вот только как?
— А что, если… — начала было Катя и сама же первая забраковала свою придумку: ¦— Нет, не может этого быть! Мне померещилось: мы тут спасаем Тоську, а вдруг у Ильи к ней чувство? Самое настоящее, понимаете?
— Было б чувство, так не спросил бы, — сказала Вера.
Надя осуждающе загремела сковородкой на плите.
— «Чувство»! — передразнила она Катю. — От такого чувства матери-одиночки получаются!
— Вот я же и говорю, — поспешила оправдаться Катя, — померещилось…
— Так как же нам быть? — снова спросила Вера. — Решайте.
— Открыть надо Тоське глаза. Правду всегда лучше знать, какая бы она ни была! — убежденно сказала Надя.
— А чем Тоська лучше нас? — удивилась Анфиса. — Нам почему-то глаза не открывали.
— Вот и выросла цаца — смотреть противно!
— А ты не смотри, — посоветовала Анфиса.
Ксан Ксаныч высунулся из-за шкафа этаким добрым домовым, прописанным в этой комнате общежития, и заявил рассудительно:
— Пожалеть человека надо. Веселая сейчас наша Тося, смотришь на нее — и сердце радуется, а как проведает, что Илья обманщик… Прикиньте, каково ей будет?.. Молодые вы еще, вот и думаете: краше правды ничего на свете нету. Правда — вещь хорошая, а только иногда лучше ее и не знать: спокойней так-то жить…
Ксан Ксаныч покосился на Надю. Та загремела сковородкой на плите, и не понять было, слышала она своего жениха или нет. Вера сказала с досадой:
— Да не в спокойствии дело, Ксан Ксаныч! Хрупкая еще Тося, узнает, что Илья сволочь, — и всем людям перестанет верить. Так и душу сломать ей недолго. Бывали такие случаи…
— Вот чудеса! — удивилась вдруг Катя. — А ведь раньше мы ни о ком так не заботились! Как в общем бараке жили, а теперь… С чего бы это, а?
—Несамостоятельная Тоська, вот и хочется ей помочь, — предположила Надя.
Катя покачала головой:
— Нет, здесь что-то другое… Сдается мне, Кислица не только в тумбочки к нам забралась, а и в души… Вот проныра! От горшка три вершка, а поди ж ты, что вытворяет!
— Так что же нам все-таки делать? — напомнила Вера. — Неужели, девчата, мы все вчетвером… — Она покосилась на Анфису и поправилась: — Ну хотя бы втроем не убережем Тосю от одного сукина сына? Грош нам тогда цена!
— Что же нам теперь, часовыми при ней стоять? — усомнилась Катя. — Попробуй уследи за такой! Предупреждала ее, что бабник Илья, кашляла… Другая бы за семь верст обходила его, а наша разлюбезная Кислица…
Договорить Кате не пришлось: дверь со стуком распахнулась, и в комнату ступила тихая Тося. Двигалась она непривычно медленно, словно боялась расплескать молодое свое счастье. Стоящий на ее пути стул Тося обошла стороной, а не отпихнула, как непременно сделала бы раньше. Было сейчас в ней что-то горделиво-важное, даже чуть-чуть высокомерное. Она как бы подорожала вдруг в собственных глазах, узнав, что и ее, недоростка, можно полюбить.
— Катерина, ты чего Сашку морозишь? Совсем закоченел парень! Слышишь, как жалобно выводи!?.. А я на собрании поваров была, вот где смех!.. — Тося оглядела примолкших девчат, непрочная солидность мигом слетела с нее. — Вы что, косточки мне перемывали? Ну, чего говорили, чего? Стыдно сказать, да? А еще подруги!
Она скинула валенки, крикнула азартно:
— Футбол! — и загнала их под койку.
Вера за ее спиной развела руками, как бы говоря девчатам: «Вот потолкуй с такой!»
— Никто ко мне не приходил? — спросила Тося, вываливая учебники из портфелика на стол.
Вера сразу насторожилась, почуяв недоброе,
— А кого ты ждешь?
— Одного человека…
Прикрывшись книгой, Вера лежала на своей койке-гамаке и поглядывала на Тосю, полная решимости спасти глупую девчонку — если потребуется, даже против ее воли. Потом сама спасибо скажет…
Надя молча поставила на угол стола сковородку с жареной рыбой. Ксан Ксаныч дал скрипучему шкафу передышку, вымыл руки и не спеша, с явным удовольствием почти семейного человека вытер их Надиным полотенцем. Он повесил полотенце на спинку кровати, одарил выцветшего петуха щелчком по гребню и поделился с Надей заветной новостью:
— Стропила уже начали ставить, Надюш! Если и дальше так пойдет — к Первому мая поженимся.
— Скорей бы уж… — тихо сказала Надя.
В дверь три раза постучали — с большими торжественными паузами между ударами. Надя осторожно приоткрыла дверь, и в комнату вошел празднично одетый Илья — в кожаном пальто и при галстуке.
— Мир дому сему! — провозгласил он и стал посреди комнаты так, чтобы не видеть Анфисы.
Тося мышонком притаилась за столом и из-за вороха учебников восторженно глазела на Илью, будто перед ней стоял сказочный Иван-царевич, прискакавший на сером волке. Илья не спеша вытащил целехонькую коробку дорогих папирос, распечатал, пошуршал серебряной бумагой, вежливо, как и подобает человеку в галстуке, спросил:
— Разрешите? — и закурил.
. Потом он вынул из нагрудного кармана пиджака два спаренных синеньких билета, разъединил их, один билет спрятал, а другой с торжественным поклоном преподнес Тосе: '
— Звуковой художественный фильм «Смелые люди», перед началом танцы!
— Приглашаешь на свиданье, да? — обрадовалась Тося.
— Приглашаю… — нетвердо сказал Илья, подозревая, что малолетка Тося какой-то свой, неведомый ему смысл вкладывает в это приглашение, но не в силах догадаться, в чем тут дело.
— Никуда она не пойдет, — решительно заявила Вера, вставая с койки. — Видела уже эту картину, хватит!
— Нет, пойду! — заупрямилась Тося. — Уважаю про лошадей… Четыре раза смотрела и еще пойду, не остановишь!
— Правильно! — одобрил Илья. — Не слушай ты этих монашек: им дай волю — они тебя в монастырь замуруют.
— А ты, шикарный кавалер, помолчал бы. Знаем мы тебя как облупленного! Улепетывай отсюда, нечего тебе здесь делать.
— Эх, Вера Ивановна! — с укоризной сказал Илья и взялся за ручку двери.
— Тось, я тебя на улице подожду.
— Я мигом! — пообещала Тося.
Илья вышел, пустив на прощанье кольцо пахучего дыма в глубь комнаты. Тося приподнялась на цыпочки, продела голову в расходящееся дымное кольцо и счастливо засмеялась. Вера с Надей тревожно переглянулись. А Тося как на крыльях носилась по комнате: она запихнула учебники с тетрадками в портфель, ногой поддела из-под койки запыленный баул, нырнула в него, достала брошку — единственное свое украшенье — и приколола себе на грудь, на бегу спросила у Анфисы:
— Можно? — и, не дожидаясь ответа, подушилась самый пахучим ее одеколоном. Сгоряча она нахлобучила было шапку-ушанку, которую надевала на работу, но тут же скинула ее и повязалась платком: в платке Тося чувствовала себя больше женщиной.
Тосино нетерпенье словно передалось на улицу Сашке — он вдруг громко заиграл походный марш. Катя испуганно ойкнула и выбежала из комнаты.
А Тося протянула руку за пальтецом, но Вера оттолкнула ее от вешалки:
— Сказано же: никуда ты не пойдешь!
— Как это?! — опешила Тося.
- Предыдущая
- 39/62
- Следующая
