Преодоление духовного материализма - Трунгпа Чогъям Ринпоче - Страница 3

• Предыдущая
• 3/50
• Следующая

Есть одна история о Будде, которая повествует, как однажды он дал поучение замечательному мастеру игры на ситаре. Желая практиковать медитацию, музыкант спросил: «Нужно ли мне исправить ум, или можно оставить его таким, каков он есть?» Будда ответил: «Вот ты — великий музыкант; скажи мне, как ты настраиваешь струны своего инструмента?» Музыкант ответил: «Я натягиваю их не слишком сильно и не оставляю слишком свободными; вот и все». «Точно так же, — сказал Будда, — и в своей практике медитации ты не должен ничего навязывать уму насильно, однако не должен и позволять ему блуждать» Таково учение Будды. Мы оставляем ум таким, каков он есть; мы применяем самый открытый способ, чувствуем поток энергии, не стараясь подчинить его и не позволяя ему выйти из под контроля; при этом мы идем вместе с потоком энергии ума а не против или поперек его течения. Это и есть практика медитации.

Подобная практика вообще необходима потому, что структура нашего ума и мышления, наш концептуальный образ жизни оказываются фактически диктаторскими: мы как бы навязываем себя всему миру; в противном случае жизнь протекает совсем уж безумно и бесконтрольно. Поэтому практика медитации должна начинаться с самого внешнего слоя «я», с беспорядочных мыслей, которые непрерывно проносятся сквозь ум, т.е. с умственной болтовни. «Владыки» пользуются рассудочным мышлением как первой линией обороны, как артиллерией, в своих усилиях одурачить нас. Чем больше число порожденных нами мыслей, тем более занятым бывает ум, тем сильнее мы убеждены в собственном существовании. Поэтому «владыки» постоянно стараются активизировать эти мысли, сделать так, чтобы они постоянно набегали одна на другую, чтобы за их потоком нельзя было ничего увидеть. В подлинной медитации мы не имеем намерения создавать поток мыслей и не имеем намерения их подавлять. Мы просто даем им возможность возникать самопроизвольно и становиться выражением глубинного разума, выражением точности и ясности пробужденного ума.

Если мы разрушаем стратегию непрерывного порождения постоянно перекрывающих друг друга мыслей, то «владыки» прибегают к возбуждению эмоций, чтобы отвлекать нас: ими. Возбуждающее, красочное, драматическое качество эмоций захватывает внимание; мы как бы оказываемся поглощенными интересным кинофильмом. В практике медитации мы не поощряем эмоции и не подавляем их. Мы видим их со всей ясностью, даем им быть такими, каковы они есть, — и благодаря этому больше не позволяем им служить средством развлечения и отвлечения. Таким образом, они делаются неистощимым источником энергии для выполнения правильного действия.

В отсутствие мыслей и эмоций «владыки» пускают в ход еще более мощное оружие — понятия. Классифицирование явлений создает чувство жесткого, мощного мира «вещей». Такой прочный мир внушает нам успокоительные мысли о том, что и мы представляем собой нечто прочное, обладающее длительностью. Мир существует; поэтому существую и я, воспринимающий этот мир. Медитация дает понимание прозрачности понятий, так что классифицирование больше не служит средством придать прочность нашему миру и нашему образу самих себя. Она становится просто актом распознавания. «Владыки» располагают еще и другими защитными механизмами; однако рассмотрение их в пределах рассматриваемой темы было бы слишком сложным делом.

Благодаря анализу собственных мыслей, эмоций, понятий и других видов работы психики, Будда открыл, что у нас нет нужды бороться ради доказательства своего существования, нет необходимости подчиняться власти трех «владык материализма». Нет необходимости бороться, чтобы стать свободными; само по себе отсутствие борьбы и есть свобода. Это состояние свободы от эго есть достижение состояния будды. Можно сказать, что процесс преобразования материала ума из манифестации стремлений эго к проявлению глубинного разума и просветления при помощи практики медитации и есть истинный духовный путь.

Мы пришли сюда, чтобы узнать кое-что о духовности. Я убежден в искренности ваших намерений, однако нам необходимо исследовать их природу. Проблема состоит в том, что эго способно обратить в свою пользу все что угодно, даже духовность. Эго постоянно старается накапливать и использовать знание духовных учений для собственных целей. Эти учения принимаются как нечто внешнее, — внешнее по отношению к «я», — чем-то вроде философии, которой мы пытаемся подражать. В действительности же мы не хотим отождествлять себя с этими учениями, не хотим стать ими. Поэтому, если наш учитель говорит об отречении от «я», мы делаем попытки как-то изобразить это отречение — совершаем соответствующие движения и жесты, но не хотим по-настоящему пожертвовать ни одной частицей своего образа жизни. Мы становимся искусными актерами; и вот, прикидываясь глухонемыми по отношению к подлинному смыслу учений, мы находим известное удовлетворение в том, что играем в последователей духовного пути.

Во всех случаях, когда мы начинаем ощущать какой-то конфликт, какое-то расхождение между нашими действиями и духовными учениями, мы немедленно истолковываем ситуацию таким образом, чтобы погасить этот конфликт. Толкователем оказывается само эго в роли духовного советчика. Все это похожее на положение в какой-нибудь стране, где церковь и государство отделены друг от друга. Если политика государства оказывается чуждой политике церкви, тогда правитель реагирует на это автоматически; он идет к главе церкви, своему духовному наставнику и просит у него благословения. А глава церкви придумывает какое-нибудь оправдание политике и дает свое благословение под тем предлогом, что правитель является охранителем веры. Именно таким образом все совершается и в уме отдельной личности, причем эго выступает в роли как правителя, так и главы церкви.

Если мы хотим реализовать истинную духовность, нам необходимо преодолеть подобное рационалистическое толкование наших действий и духовного пути. Однако справиться с этим не легко, потому мы видим все сквозь фильтр философии и логики эго, которое заставляет факты казаться ясными, точными и весьма логичными. На любой вопрос мы пытаемся найти оправдывающий нас ответ. Чтобы успокоить самих себя, мы старательно подгоняем под свою интеллектуальную схему любой аспект собственной жизни, который мог бы внести в нее смятение. И наши усилия так серьезны, так торжественны, так прямолинейны и искренни, что трудно отнестись к ним с подозрением; мы всегда доверяем «целостности» своего духовного советчика.

Неважно, чем именно мы пользуемся для достижения самооправдания — мудростью священных книг, диаграммами или чертежами, математическими вычислениями, эзотерическими формулами, фундаменталистской религией, глубинной психологией или любым иным механизмом. Всякий раз, когда мы начинаем оценивать, должны мы решать, или нет, делать нам то, или другое — мы уже пытаемся отнести свою практику или свое знание к определенным категориями, противопоставляем одно другому — это и есть духовный материализм, ложная духовность нашего советчика. Каждый раз, когда у нас возникает дуалистическое понятие вроде того, например, что «я делаю это потому, что хочу достичь такого-то состояния бытия» — мы автоматически отделяем себя от реальности того, чем мы являемся.

Если же мы спросим себя, что же плохого в оценке, в том, что мы становимся на ту или иную сторону, — на это можно дать следующий ответ: когда мы формируем вторичное суждение «я должен делать это и должен избегать того», мы все усложняем, и это уводит нас далеко в сторону от фундаментальной простоты нашей природы.

Простота медитации означает, что мы просто переживаем на опыте обезьяний инстинкт эго. Если же мы принимаем свою психику за нечто большее, чем этот факт, тогда она становится очень тяжелой, плотной маской, чем-то вроде железных доспехов.

Важно увидеть, что главный путь любой духовной практики заключается в том, чтобы выйти из-под бюрократического надзора эго. Это значит выйти из под влияния «я», постоянных желаний эго добиться более высокой, более духовной, более трансцендентной версии знания, религии, добродетели, суждения, успокоения или чего бы то ни было, к чему стремится это отдельное «я». Нужно выйти из сферы духовного материализма. Если мы не выйдем из этой сферы, если в действительности будем практиковать духовный материализм, тогда в конце концов мы можем обнаружить, что обладаем целой коллекцией духовных путей. Возможно, мы почувствуем, что эти духовные накопления весьма драгоценны для нас. Мы изучили столь многое, может быть, мы изучили западную или восточную философию, практиковали йогу; может быть, мы учились у целого десятка великих мастеров. Мы чего-то достигли, чему-то научились. Мы уверены в том, что накопили огромные знания. И все же, хотя мы прошли через все это, нам нужно от чего-то отказаться. Чрезвычайно таинственное обстоятельство! Как это могло случиться? Просто невероятно! Но, как ни печально, так оно и есть. Наши обширные коллекции знаний и опыта — только часть тщеславия эго, часть его грандиозного хвастовства. Мы выставляем все это напоказ перед целым миром, поступая таким образом, мы уверяем себя в том, что существуем в безопасности и неприкосновенности как люди духовные.

• Предыдущая
• 3/50
• Следующая