Секрет мускатного ореха - Кольер Джон - Страница 1

Джон Коллиер

Секрет мускатного ореха

Наш минералогический институт финансируют около десятка крупных фирм, и почти каждая держит у нас одного — двух штатных научных сотрудников. В прокуренной библиотеке института царит уютная атмосфера клуба. Логен и я проработали здесь дольше всех и по праву старожилов занимаем два стола в глубине фонаря. За маленьким же столом, на выходе из фонаря, где всегда полутемно, обычно работают новички или командировочные.

Однажды утром, когда мы пришли на работу, за маленьким столом уже сидел довольно странного вида человек. Даже не глядя на книги, взятые им с полок, было ясно, что его сфера статистика, а не формулы. Кожа туго оттягивала его лицо, и казалось, малейшее движение должно причинить ему боль. Только у статистиков бывают такие лица. Напряженно сжатый рот начинал конвульсивно подергиваться, как только он переставал следить за собой. Но главное, что выдавало его неврастению, — это руки. Стоило ему протянуть их вместе, скажем, чтобы передвинуть книгу, — он так и замирал, уставившись на них. В эти минуты подергивание рта становилось особенно заметным.

Новенький прямо-таки весь вжимался в стол, когда кто-нибудь проходил мимо, пытаясь свести на нет всякую возможность контакта. Немного погодя он вытащил сигарету, но, заметив объявление «Не курить» (кстати, никто никогда не обращал на него внимания), он сунул сигарету обратно в пачку. Часов в десять он выпил какую-то таблетку, растворив ее в стакане воды. Тут уж я окончательно убедился в его нервозности.

За обедом я поделился своими наблюдениями с Логеном.

Он вздохнул.

— Бедняга. Он выглядит ужасно несчастным, как котенок под дождем.

Должен заметить, меня никогда не отталкивает унылая замкнутость неврастеников и неудачников. А Логен, тот вообще человек деликатный, с неистощимым запасом добродушия. Первые несколько дней мы присматривались к новичку, ожидая, пока дружелюбная атмосфера нашей библиотеки, наконец, одолеет его мрачное одиночество. А потом просто взяли и пригласили новичка пообедать. Он принял приглашение с типичными для неврастеника затаенными опасениями и внутренне сопротивляясь. Но как бы то ни было, он пошел с нами. Я сразу же почувствовал, что, хоть он и истосковался по людям, внутренняя скованность ограничивала каждый его шаг к сближению. Конечно, к тому времени мы уже знали, что его имя Чэпмен Рейд и что он на службе у «Уоллс таймен корпорейшн». В разговоре он упомянул кучу городов, где ему приходилось жить, и что он родом из Джорджии. Вот, пожалуй, и все, что он рассказал о себе. Он заметно оживился, когда беседа перешла на общие темы. Время от времени он вставлял замечания, говорящие о тонком и проницательном уме, который я весьма ценю. Он трогательно поблагодарил нас, когда мы встали из-за стола, еще раз — когда выходили из ресторана, и, наконец, когда мы вернулись в библиотеку. И само собой получилось, что мы пригласили его провести вместе один из ближайших вечеров.

С того дня мы частенько бывали вместе. Рейд оказался на редкость приятным собеседником. Надо сказать, что я вообще питаю слабость к таким суховатым, сдержанным типам, у которых внутри все так и кипит и которые высказываются раз-другой за вечер, но чьи замечания всегда бывают необычайно глубокими и яркими. Мы, может быть, стали бы настоящими друзьями, и не сдержанность Рейда, которая мне казалась сутью его натуры, была этому преградой, а его непомерная признательность. Он не произносил никаких слов — это было ему чуждо, но ведь и бездомному псу не нужно обладать даром речи, чтобы высказать свою любовь и благодарность Не подлежало никакому сомнению, что наше общество для Рейда — все.

Однажды к нам заглянул репортер Натан Тримбл, друг Логена. Он не знал, где убить время до отхода поезда Натан подсел к столу Логена, спиной к остальным. Я подошел к ним поболтать. Тримбл собрался уходить, и тут вошел Рейд и сел на свое место. Тримбл оглянулся, и они увидели друг друга.

Я как раз стоял лицом к Рейду и заметил, что он, взглянув на Тримбла, уткнулся в свои бумаги. С минуту он не поднимал глаз, а голова его, дергаясь, склонялась все ниже и ниже, словно кто-то пригибал ее. Затем он встал и вышел.

— Бог мой! — воскликнул Тримбл. — Вы знаете, кто это? Кто сидит рядом с вами?

— Нет, — сказали мы. — А кто это?

— Джейсон Рейд.

— Джейсон… — повторил я. — Ты ошибаешься. Это Чэпмен Рейд. Ах, да… Понимаю. Ну и что дальше?

— Господи боже мой! Вы что, газет не читаете? Разве вы не помните дело об убийстве в Питтсбурге?

— Не помню.

— Постойте! — воскликнул Логен. — Это случилось год назад, может, немного раньше. Я что-то припоминаю.

— Черт возьми! — заволновался Тримбл. — Да это же была сенсация. Судили-то как раз этого парня. Ему было предъявлено обвинение в убийстве, а убитым оказался его приятель. Труп был страшно изуродован. Я ничего ужаснее в жизни не видел. Просто непостижимо! Это был какой-то кошмар!

— Ну и что, — сказал я. — Не похоже, чтобы он способен был это сделать. И потом, его же оправдали.

— Да, они пытались пришить ему убийство. Но им не удалось, — согласился Тримбл. — Хотя, скажу я вам, дела были плохи. Они ведь были тогда вдвоем. Никаких мотивов убийств. Не знаю. Просто ума не приложу. Я писал об этом процессе. Ходил в суд каждый день, а парень этот так и остался для меня загадкой. Словом, не советую оставлять ножи где попало, вот что я скажу.

Тут он распрощался. Мы с Логеном переглянулись.

— Не верится, — покачал головой Логен. — Нет, не верится, чтобы он сделал что-то подобное.

— Нечему удивляться, что у него нервы шалят, — сказал я.

— Это, наверное, ужасно, — сказал Логен. — Теперь эта история дошла до нас, и он об этом знает.

— Надо было дать ему понять, что мы не собираемся рыться в старых подшивках.

— Верно, — согласился Логен.

Рейд вернулся. В каждом его движении чувствовалась страшная напряженность. Он подошел к нам.

— Не пообедать ли нам на прощанье вместе! — спросил он. — Так будет лучше. Я попрошу, чтобы меня перевели куда-нибудь в другой город. Я…

— Погодите, — прервал его Логен. — Кому это нужно? Во всяком случае, не нам.

— Разве он вам ничего не сказал? — удивился Рейд. — Нет, он не мог не сказать.

— Он сказал, что вас судили, — сообщил я. — И что вас оправдали. Этого для меня достаточно.

— Решение суда никто не отменял, — продолжал Логен. — И приглашение тоже. А слухами мы не интересуемся.

— О! — выдохнул Рейд. — О!

— Забудьте всю эту историю, — сказал Логен, снова принимаясь за свои бумаги.

Я взял Рейда за плечо и дружески подтолкнул его к столу. Мы с Логеном избегали смотреть на него до конца дня.

Вечером, собираясь втроем идти обедать, мы, естественно, чувствовали себя несколько скованно. Рейд, видимо, понял это.

— А что, — сказал он, когда обед был закончен, — может быть, нам сегодня не ходить в кино?

— Можно и не ходить, — откликнулся Логен. — Пойдем в клуб?

— Нет, — возразил Рейд. — Нам нужно поговорить. Поедемте ко мне.

— Можно и так, — сказал я. — Но это вовсе не обязательно.

— Это просто необходимо, — настаивал Рейд. — Чем быстрее все это выяснится, тем лучше.

Он явно нервничал, нам было жаль его, и мы согласились поехать к нему домой. До этого мы ни разу у него не были. Занимал он однокомнатную квартиру. Комната с выдвижной кроватью имела два выхода — в ванную и в маленькую кухоньку. Хотя Рейд прожил здесь больше двух месяцев, комната выглядела какой-то необитаемой. Как будто квартиру специально сняли на один вечер — для нашей малоприятной беседы.