Ратибор. Забытые боги - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 19
- Предыдущая
- 19/73
- Следующая
Диана вспыхнула, щёки её зарумянились.
– Не шути так!
– Неужели не нравлюсь?
– Идём, познакомлю тебя с родителями. Только не пугайся…
Это было что-то новенькое. Кто у неё родители, что он испугаться должен? И всё-таки плохо, что он безоружен.
Они спустились по ступенькам во двор, где стояла увитая плющом и виноградом беседка. И когда они вошли в неё, Илья понял: да, если бы не предупреждение Дианы, ему впору было бы испугаться. За столом, на лавке сидел настоящий римский центурион – в чешуйчатом панцире, опоясанный ремнём, в армейских сандалиях. Меч в ножнах и шлем с поперечным гребнем лежали рядом, на скамье.
Напротив центуриона сидела женщина, вовсе не старая, её можно было бы принять за старшую сестру Дианы.
– Знакомься. Это мой отец, Феликс, а маму зовут Юнис. А это человек, который спас меня, Илия.
Диана произнесла его имя по-римски, без мягкого знака, как произносили его греки и римляне. Не предупреди его Диана, он, грешным делом, подумал бы, что она его предала.
А Илья и так чувствовал себя напряжённо. Знают ли родители, что их дочь исповедует христианство? Ведь центурион по определению должен быть язычником, как и солдаты.
Но центурион улыбнулся и пригласил Илью сесть.
– Не ожидал, что отец Дианы может быть центурионом? Я служу во вспомогательных войсках.
У Ильи отлегло от сердца: в этих войсках служили наёмники, и их вероисповедание и национальность значения не имели.
Феликс сам налил кружку вина и поставил её перед Ильёй:
– Ты же варвар?
– Да.
– Тогда пей неразбавленное, как я.
Илья поднял кружку, салютуя хозяину, и пригубил.
Диана засуетилась, выставила на стол сыр, финики, жареную рыбу, тушёные бобы, и мужчины принялись за еду. Оба отсутствием аппетита не страдали, и когда насытились, центурион сказал:
– Мне надо на службу.
Он надел шлем, нацепил ножны с мечом и ушёл.
Обстановка разрядилась. При центурионе Илья чувствовал себя скованно, некомфортно.
– Хочешь, я тебе спою? – предложила Диана.
Илья кивнул – всё лучше, чем просто сидеть.
Девушка сбегала в дом и принесла кифару – струнный инструмент, похожий на лиру.
Собственно, почти все музыкальные инструменты римляне позаимствовали у греков. Из своих они имели военные трубы, которыми подавали сигналы, и тибию, похожую на флейту.
Мать девушки стала играть, а Диана запела. Голос у неё был высокий, чистый и нежный. Пела она по-гречески – о любви смелого юноши и прекрасноликой девушки. Впрочем, о чём петь девушке, как не о любви?
Илья хоть и не был любителем фолка, но ему понравилось.
Потом мама Дианы предложила Илье рассказать о себе. Конечно, она беспокоилась за дочь – кого та привела в дом?
Илья рассказал – о Руси, о природе, о страшном урагане, разбившем судно, на котором он плыл… Не говорить же молодой римлянке, что он четыре века простоял в образе дуба у Ярославля, что выбросило его временем на Сицилию и что служил он у жены римского сенатора Сервилия Гракха?
– Ну а далее вам уже известно. Шёл по улице, увидел прекрасную пленницу…
– Так это ты тот самый Илия, что сражался на арене? – воскликнула Юнис.
– Да, я.
– Бедный, ты так страдал!
Женщины ещё долго развлекали его разговорами, а потом отправились на кухню – рабов в услужении семья центуриона не имела.
Илье предложили осмотреть сад и дом. Сад был маленький, но в тени стояла скамья, и вполне можно было отдохнуть. Он был ухожен – явно женскими руками, и благоухал цветами. Дом Илья осматривать не стал, достаточно того, что он знал расположение своей каморки.
День прошёл в беззаботной неге. Правда, Илья раздумывал о хлебе насущном… Пока он в гостях. Но гость хорош, когда уходит вовремя. Надо самому зарабатывать на жизнь. Умеет он много, но в здешней жизни только его воинское умение может пригодиться. Но кто его возьмёт? Выживший после Колизея христианин в войске не нужен, если только охранником у богатого господина – да и то не в Риме. В Колизее были десятки тысяч зрителей, и кто-то мог узнать его по лицу… И Илья решил вечером поговорить с отцом Дианы.
Вот только разговор начался не по инициативе Ильи.
Центурион заявился домой хмурый, глядел исподлобья, и Илья решил поговорить с ним в другой день. Мало ли, на службе у центуриона неприятности, всё-таки сотня легионеров – не пай-мальчики.
Но центурион снял с себя шлем, панцирь, пояс с мечом и подошёл к Илье:
– Разговор есть. Пойдём в сад, чтобы женщины не слышали…
Они уселись на скамейке, и центурион вздохнул:
– Ты не тот человек, за которого себя выдаёшь!
Илья даже подпрыгнул на скамье:
– То есть? Я не Илия?
– Не знаю. Я разговаривал с человеком, бывшим на арене Колизея. Если судить по описанию – высок, хорошо сложен, белокур – ты подходишь. Но того человека убили. Ему всадили меч в грудь, и он умер.
– Я могу доказать, что я – это я. Принеси нож.
У Ильи не было выбора, и он отважился на отчаянный поступок.
Когда центурион вернулся с боевым ножом в локоть длиной, Илья снял с себя тунику и остался в набедренной повязке.
Центурион так и впился глазами в тело Ильи. Но ни спереди, ни сзади он не увидел даже шрама. Центурион помрачнел – подтверждались его худшие опасения.
Илья протянул руку:
– Режь! Сильно режь!
Феликс был воином, и резанул поперёк предплечья, мощно. Брызнула кровь, раздался женский крик. Оба обернулись: в нескольких шагах от них стояла Диана с широко открытыми от ужаса глазами.
– Отец, что ты делаешь? Он мой – то есть наш гость!
– Смотрите оба на руку! – жёстко сказал Илья.
На глазах Феликса и Дианы кровь быстро перестала идти, края широкой раны стянулись, образовался красный рубец, который почти сразу рассосался, не оставив следа.
Когда оба отошли от шока, Феликс выронил кинжал, схватил руку Ильи и стал её осматривать. Не веря своим глазам, провёл по предплечью своей кистью.
– Чисто, разрази меня гром! Так не бывает!
– Ты видел сам.
Центурион плюхнулся на скамью и провёл по лицу ладонями.
– Диана, принеси нам вина…
Девушка убежала, утирая слёзы.
Центурион потряс головой, всё ещё не веря произошедшему.
– Как-то ты жестоко с собой…
– А разве по-другому ты бы поверил? Слова – лишь колебания воздуха.
– Верно. Прости, никогда не думал, что увижу чудо…
Центурион встал, потрогал Илью, потыкал в него пальцем: тело было тёплое, кожа гладкая, мышцы упругие. Всё как у людей.
Когда Диана принесла кувшин с вином и две кружки, Феликс налил себе полную и выпил. Потом наполнил обе кружки.
– Выпьем! Нам есть о чём поговорить.
– Отец, можно, я унесу нож?
– Боишься за Илью? Унеси. И не возвращайся пока, нам есть о чём поговорить наедине…
Когда Диана удалилась, Феликс спросил:
– Из каких краёв ты родом?
Илья в ответ только вздохнул: ну вот, опять расспросы…
– Варвар я, с Руси – есть такие земли на восход от Галлии.
– Не лжёшь?
– Зачем мне, что это изменит?
– Я не христианин, мои предки верили другим богам. А сейчас я ни в кого не верю – ни в Юпитера, ни в Зевса.
Илья молчал, не торопил Феликса – тот и так с трудом подбирал слова.
– Мне хотелось подыскать для дочери славного парня. Пойми, кто из отцов не желает дочери счастья? Кто не хочет увидеть внуков, продлить свой род… И когда я увидел тебя утром, скажу честно – возрадовался. Хорош собой, не глуп. Потом, после разговора с… впрочем, имя этого человека тебе ничего не скажет – угомонился. А теперь не знаю, что делать. Ты не иудей?
– Разве похож?
– Нет.
После двух кружек вина лицо центуриона раскраснелось, на лбу выступил пот.
– Феликс, если ты боишься за дочь, я сейчас же уйду.
– Если бы было куда, ты бы не пришёл с дочерью.
О, центурион может мыслить логично и делать выводы. Браво! От вояки Илья такого не ожидал.
– Хорошо, я просто не хочу доставлять вашему дому неудобства или беспокойство. Ты можешь помочь найти мне службу? Скажем, у богатого человека?
- Предыдущая
- 19/73
- Следующая
