Мёртвая зона - Кинг Стивен - Страница 13

Он понял, что ему страшно.

– Герберт!

Он повернулся, прижимая трубку к уху. Наверху, на лестнице, стояла Вера в выцветшем коричневом халате, в бигудях, с питательной кремовой маской, похожей на застывшую корку, на лбу и щеках.

– Кто это?

– Пока не знаю. Просили подождать.

– Это ведь не из-за Джонни? С ним ничего не случилось?

– Не знаю, – повторил Эрб, с трудом сдерживая раздражение. Звонят в два часа ночи, просят подождать, и человек невольно начинает перебирать всех родственников и вспоминать, как у них со здоровьем. На ум приходят старые тетушки, вспоминаются болячки дедушек и бабушек, если те еще живы. А может, перестало биться сердце у кого-нибудь из старых друзей. И человек изо всех сил старается при этом не думать о сыне, которого очень любит, или о том, почему такие звонки обязательно раздаются в два часа ночи, или почему ему вдруг стало так трудно стоять…

Вера закрыла глаза и молитвенно сложила руки. Чувствуя нарастающее раздражение, Эрб с трудом удержался от слов: Вера, Библия при общении с Богом рекомендует уединение, и ты можешь обрести его в своей гардеробной. Но тогда она непременно наградит его красноречивой улыбкой, адресуемой ею всем неверующим мужьям, которым уготовано место в аду. А в два часа ночи и с продолжавшей молчать трубкой такая улыбка ему точно была не нужна.

В телефоне снова щелкнуло, и другой мужской голос – уже явно постарше – произнес:

– Здравствуйте, это мистер Смит?

– Да. А с кем я говорю?

– Извините, что заставил вас ждать, сэр. Сержант Меггс, полиция штата, отделение Ороно.

– Что случилось? Что-то с сыном?

Он невольно опустился на стул в «телефонном закутке». Силы вдруг оставили его.

– У вас есть сын по имени Джон Смит? – спросил сержант Меггс.

– С ним все в порядке? Говорите, ну же!

Послышались шаги по ступенькам, и рядом оказалась Вера. Мгновение она казалась спокойной, а потом рванулась к трубке, как тигрица.

– Что случилось? Что с моим мальчиком?

Эрб вырвал у жены трубку и, выразительно посмотрев, произнес:

– Сам разберусь.

Она замерла, не сводя с него выцветших голубых глаз и закрыв ладонью рот.

– Мистер Смит, вы слышите меня?

Он ответил, произнося слова с таким трудом, будто губы не слушались, как после заморозки:

– Да, у меня есть сын по имени Джон Смит. Он живет в Кливс-Миллс и работает учителем в местной старшей школе.

– Он попал в аварию, мистер Смит. И сейчас находится в очень тяжелом состоянии. Мне искренне жаль, что приходится сообщать вам столь печальную новость. – Голос Меггса звучал ровно и официально.

– О Господи! – вырвалось у Эрба. В голове все поплыло. Однажды, еще во время службы в армии, он подрался с одним светловолосым здоровяком-южанином по имени Чайлдресс, и тот чуть не вышиб из него дух позади бара в Атланте. И сейчас Эрб чувствовал себя точно так же – сломленным и лишенным всякой способности соображать, поскольку все мысли смешались в какую-то бесполезную и вязкую кучу. – О Господи! – повторил он.

– Он умер? – спросила Вера. – Умер? Джонни умер?

– Нет, – ответил Эрб, закрыв ладонью трубку. – Жив.

– Жив! Жив! – Она упала на колени возле столика. – О Господи, прими нашу благодарность и яви свое милосердие и сострадание к нашему сыну, пусть десница Твоя защитит его, и мы просим Тебя, Сына Божьего Иисуса…

– Помолчи, Вера!

Все трое умолкли, будто размышляя над тем, как несправедливо устроен мир. Эрб сидел на стуле: с трудом помещаясь в закутке с телефоном, он упирался коленями в низ ящика, а прямо перед глазами был нелепый букет из искусственных цветов. Вера стояла на коленях на металлическом листе перед камином. А невидимый им сержант Меггс, казалось, наблюдал за этой странной картиной.

– Мистер Смит?

– Да. Я… прошу прощения за шум.

– Я все понимаю, – заверил Меггс.

– Мой мальчик… Джонни… он был за рулем своего «фольксвагена»?

– Смертельные ловушки, смертельные ловушки – вот что такое эти маленькие «жуки». – По лицу Веры текли слезы, скатываясь по засохшей корке питательной маски.

– Он ехал в местном «желтом такси», – пояснил Меггс. – Я расскажу, что нам известно. В аварии участвовали три машины, в двух из них за рулем сидели парни из Кливс-Миллс. Они устроили гонки и выскочили из-за холма на Шестом шоссе. Такси и машина, которая ехала по встречной полосе, столкнулись. Водитель такси и парень за рулем погибли. Ваш сын и пассажир из второй машины находятся сейчас в больнице «Истерн-Мэн». Оба в критическом состоянии.

– В критическом состоянии, – повторил Эрб.

– В критическом! – простонала Вера.

Мы разговариваем, как в дурном бродвейском шоу, почему-то подумал Эрб. Ему было неловко за Веру перед сержантом Меггсом: ведь тот наверняка слышал ее причитания, похожие на дурацкий хор, на фоне которого разыгрываются греческие трагедии. Интересно, сколько раз сержанту Меггсу случалось вести подобные разговоры? Наверняка много раз. Вполне возможно, что он уже позвонил жене погибшего таксиста и матери парня и сообщил им скорбную весть. Как они отреагировали? Но разве это важно? Разве Вера не имела права плакать по сыну? И почему человек в такой момент вообще думает об этом?

– «Истерн-Мэн», – повторил Эрб и записал в блокнот. На его обложке улыбалась телефонная трубка, а шнур затейливо извивался, образуя слова «Телефонный приятель». – Что с ним?

– Простите, мистер Смит?

– Что он повредил? Голову? Живот? Что? Ожоги?

Вера пронзительно вскрикнула.

– Вера, пожалуйста, замолчи!

– Лучше позвоните в больницу и уточните, – осторожно ответил Меггс. – У меня появятся подробности только часа через два.

– Хорошо, я все понял.

– Мистер Смит, мне очень жаль, что пришлось вам звонить посреди ночи с такой неприятной вестью…

– Да уж, – согласился Эрб. – Мне нужно позвонить в больницу, сержант Меггс. До свидания.

– До свидания, мистер Смит.

Эрб повесил трубку и молча уставился на телефон.

Вот так все и происходит, подумалось ему. И ничего не изменишь. Джонни…

Вера снова вскрикнула, и он с ужасом увидел, как она рвет на себе волосы, срывая бигуди.

– Кара Господня! Кара за грехи наши, за то, как мы живем! Эрб, встань на колени рядом…

– Вера, мне нужно позвонить в больницу. Я не хочу это делать на коленях.

– Мы помолимся за него… пообещаем исправиться… если бы только он меня слушался и ходил в церковь чаще… может, это все из-за твоих сигар и пива после работы… сквернословия… поминания Господа всуе… кара… это кара…

Эрб обхватил руками лицо жены, чтобы остановить истерику и яростное раскачивание взад и вперед. Ощущение от ночного крема было неприятным, но рук он не убрал, испытывая к ней искреннюю жалость. Все последние десять лет его жена находилась в каком-то странном состоянии баптистского рвения и, как он считал, легкого религиозного умопомрачения. Через пять лет после рождения Джонни врачи обнаружили у нее доброкачественные опухоли в матке и вагинальном канале. После их удаления она не могла больше рожать. Через пять лет опухоли снова появились, и пришлось удалить матку. Вот тогда глубокая религиозность Веры непостижимым образом слилась воедино с ее другими верованиями. Она начала жадно читать об Атлантиде, о космических пришельцах, о расах «чистых христиан», живущих в чреве планеты. Вера читала журнал «Судьба» почти так же часто, как и Библию, а сведения, почерпнутые из журнала, дополняла тем, что постигла из Библии, и наоборот.

– Вера!

– Мы исправимся, – прошептала она, умоляюще глядя на него. – Мы исправимся, и он выживет! Вот увидишь…

– Вера!

Она молчала, не сводя глаз с мужа.

– Надо позвонить в больницу и узнать, что с ним на самом деле, – мягко сказал он.

– Х… хорошо. Да.

– Можешь посидеть на ступеньках и вести себя тихо?

– Я хочу помолиться, – по-детски жалобно сказала она. – Ты не можешь мне запретить.