Транзитом через Хоминибус - Гордеева Евгения Александровна - Страница 11

— Так терпимо, — доложил ему Дросс, прожевав отрезанный кусок. — Не ожидал такого от людей…

— Это ты ещё водку не пробовал, — ехидно поведал ему Макс.

— Водку?.. — заинтересовано повторил демон. — Много наслышан.

— Желаешь попробовать? — сарказм, с каким поинтересовался Макс, не оставил Дроссу выбора. Он согласно мотнул головой, понимая, что испытание горчицей было всего лишь детским развлечением. — Надеюсь, с алкогольдегидрогеназой у тебя всё в порядке, а то станешь алкоголиком.

— Чего? — не понял его демон, уже жалея о том, что согласился на очередной эксперимент со своим новым, ещё плохо изученным, телом. Становиться мерзким, смердящим существом, зависящим от порции гадкого пойла, ему абсолютно не хотелось. Кто такие алкоголики, он за свою долгую жизнь насмотрелся, и к себе в харчи этих субъектов не брал ни при каких обстоятельствах. — Алкоголиком? Ты сказал — алкоголиком? Я не ослышался?

— Ты что, испугался? — выпучил на него глаза Макс.

— Он сказал — алкоголиком, — повторял демон, как нанятый, и даже не заметил, как откусил от своего куска хлеба с полусантиметровым слоем горчицы, преспокойно это сжевал под недоумённым взглядом парня, продолжая бубнить недовольно: — Я - алкоголиком! Да вознестись мне в Раис, если стану пропойцей! Да пусть у меня рога отвалятся! Да пусть мне хвост прищемят! Да пусть…

— Видно, у них там антиалкогольная политика хорошо поставлена… — вздохнул озадаченный Макс, не зная, как успокоить разволновавшегося не на шутку демона.

Картина, которую застала Катерина, вернувшись вечером домой, напоминала выездной филиал психбольницы. То, что столовая превратилась в загон для скота, было ещё полбеды. Ну, заляпали выпивохи весь стол горчицей и мерзко воняющей жгучкой, именуемой в народе приправой 'Огонёк'. Правда, хозяйка не могла взять в толк, как этот самый 'Огонёк' оказался в её кухне? Пару рюмок раскололи, не особо ценных. Захламили всё пустыми бутылками, банками, баночками, рваными упаковками и обёртками из-под дешёвой, напичканной химией, еды. Разбросали смятые жирные салфетки. Видимо, в раннем подпитии, мужчины ещё пытались что-то вытирать, но по мере повышения градуса потребляемого, адекватное восприятие действительности отступало на задний план и поведение собутыльников менялось.

В настоящий момент тот, кто именовался Демьяном, стоял на четырёх конечностях около одного из стульев, укладывая на сидение растрёпанную черепушку. Держать голову прямо, опираясь на челюсть, ему было, явно, неудобно, и он, болезненно кривясь, пытался повернуть её на бок. Просьба, которую пьяный гость высказал Максу, заставила Катерину невесело ухмыльнуться.

— Alea jacta est![1] Отрубите мне голову… пожалуйста, — жалобно попросил маркиз, тоскливо глядя на приятеля мутными глазами.

Макс, сидящий на соседнем стуле и держащий в стиснутом левом кулаке позолоченную вилку с куском селёдки, имел столь печальный вид, что Катерина на секунду подумала, что это они поминки по кому-то устроили, но тут же отогнала эту мысль. Её брат всегда был, если уж не убеждённым трезвенником, то минимально употребляющим товарищем. А сегодня он нарушил собственные принципы. И причину этого очень хотелось узнать старшей сестре.

— Не могу, — грустно ответил Дроссу задумчивый Макс, закинул в рот селёдку и потянулся за следующим кусочком, орошая вонючим масло стол и свои коленки. — Я — пацифист!

— Отрубите мне голову… пожалуйста, — упрямо повторил Демьян и обречённо прикрыл глаза. — Procul dubio[2], - его выпрямленные руки дрожали, отчего всю фигуру заметно штормило. Волосы самопроизвольно шевелились, создавая впечатление копошащихся на голове чёрных змей. Так что даже мало впечатлительная Катерина слегка оторопела. А Макс пытался потрогать одну из прядей пальцами свободной от вилки руки, но та, словно живая, уклонялась от чужого прикосновения. — Отрубите…

— Нечем, — сочувственно произнёс Макс, убирая руку. Присутствия сестры он не заметил, увлечённый созерцанием самодвижущейся шевелюры гостя.

— Секатором можно, — раздался из угла глухой хриплый голос.

Катерина от неожиданности вздрогнула и со страхом уставилась на своего садовника, ранее в столовой ею незамеченного. Анатолий Илларионович, невысокий, щуплый мужчина, ухаживающий за обширным садом особняка, никогда прежде не входил в хозяйскую столовую. Все необходимые вопросы они обычно обсуждали в кабинете. Сейчас он скромно притулился за буфетом, стараясь сидеть на самом краешке стула, и тоскливо разглядывал пустую рюмку в своих руках. Присутствие в доме обслуживающего уличного персонала возмутило хозяйку гораздо больше, чем пьянка, устроенная братом и приглашённым мужчиной, ещё официально не ставшим её телохранителем. Она уже набрала в легкие воздуха, глубоко вздохнув, чтобы разразиться гневной тирадой, но Макс, в кои-то веки опередил сестру.

— Секатором долго, — сморщился он брезгливо, — и крови много!

— Что?!! — выдохнула Катерина, вкладывая в единственное слово весь свой гнев и недовольство.

— Крови, говорю, много, — не отреагировал на её крик брат. А вот садовника, как ветром сдуло из столовой, словно и не было его тут секунду назад. Только рюмка жалобно тренькнула от резкого прикосновения к полке буфета. — И долго, — повторился Макс и с удивлением уставился на сестру. — Пришла?

— Пришла! — зло бросила сестра. — Но в свинарник вместо дома попала!

— Катерина, — с пьяной радостью произнёс Демьян, глупо улыбаясь и буквально оживая от её низкочастотных эмоций, хлынувших с сокрушительной мощью на его тоскливый эмоциональный фон. — Ессе femina[3]! — он смотрел на неё пьяными влюблёнными глазами, отчего у женщины по телу пробежали неприятные мурашки, ибо в эту секунду она решила, что обрела очередного ненужного ей поклонника. Но следующая фраза, сказанная гостем, просто разорвала её мозг. — У тебя гильотины нет?

— Ну, Макс! — прошипела хозяйка, определяя главного виновника неприятного инцидента. — Это тебе с рук не сойдёт! Валентина! — В столовую чопорно вошла женщина средних лет и спокойно воззрилась на недовольную Катерину. — Что всё это значит?

— Максим купил всё сам, Екатерина Павловна, — тень брезгливого неодобрения скользнула по её лицу, — а выгонять его из дома я не уполномочена.

— А садовник?

— Они его пригласили, но Анатолий Илларионович отказывался, пока ваш гость не взвалил его на плечо и не притащил сюда силой. Ещё и угрожал, что харчем сделает. Это, конечно, не моё дело, — сухо продолжала выдавать информацию кухарка, — но ваш гость слишком много себе позволяет.

Сказав последнюю фразу, она зло сверкнула глазами в сторону Демьяна и недовольно поджала тонкие губы. Макс скривился, едва сдерживаясь, чтобы не высказать неприятной женщине свои претензии. Как ни странно, сестра тоже была на его стороне, считая, что прислуга не имеет права иметь своего мнения по поводу поступков хозяев, тем более — его высказывать.

— Вот именно: не ваше дело! — холодно произнесла Катерина, взглядом давая понять кухарке, где находится её место. — Дайте мужчинам алкозельцер и приведите столовую в порядок! Ужин подайте в мою комнату. Макс, очухаешься, придёшь ко мне! Гостя разместите в угловой спальне.

Отдав распоряжения, женщина покинула столовую, не обращая внимания на ехидную ухмылку брата, разочарованное лицо маркиза, теряющего бодрящий поток эмоций и оскорблённую физиономию кухарки, дающую себе мысленный зарок, что ещё одно такое заявление хозяйки, и она подаёт заявление об уходе!

— Dura necessitas[4], - пробормотал демон, расслабляя уставшие руки и перенося вес тела на многострадальную шею. Он так и остался стоять на коленях возле стула, боясь сделать неосторожное движение и рухнуть на пол.

— Точно, дура, — довольно громко подтвердил Макс, и Валентина догадалась, кого именно имел сейчас в виду брат хозяйки.