Путь самца - Трахтенберг Роман Львович - Страница 13
- Предыдущая
- 13/40
- Следующая
«Музыка Союза композиторов, слова Союза писателей!» — громко объявлял я. И мы начинали: «На дальней станции сойду. Трава по пояс… Трава налево, трава — направо, трава — на счастье, трава — на славу…» Нам особенно нравилась одна песня, она совершенно всех потрясала: «Вот идёт журавель-журавель. На бабушкину конопель-конопель. Анаша, анаша, до чего ж ты хороша! Травушка-муравушка зелёненькая…»
Публика сбегалась моментально. Бывало, что за полчаса мы зарабатывали шестьдесят рублей, а стипендия была сорок пять.
Заработок позволял нам с Артуром чувствовать себя полноценными мужиками и спокойненько крутить романчики с теми, кто нам нравился. Правда, при этом у меня была Лена, которую я любил, и поэтому старался ходить по этажам общежития культуры так, чтобы не оказаться разоблачённым. Благо оно было для этого достаточно большим. У Артура тоже была девочка, с которой он не просто встречался, но даже жил вместе в одной комнате. Причём он плевать хотел на то, что о его выходках думает она. Или не плевать, но у него все равно существовала уверенность, что его простят. И вправду, хотя такого бабника и алкоголика было ещё поискать, «любимая» его всегда прощала. И всем рассказывала, как его любит и какая он сволочь, и как делала от него аборты, и все-все-все. Она называла его Луною. Я как-то спросил, почему Луной, а не Солнцем или звездой. И девица популярно объяснила, что её «Солнышко» похоже только на Луну: вечером приходит, а утром уходит.
Но и это лунное расписание не являлось постоянным. Когда его начинало что-то раздражать, он вёл себя ещё более нагло и цинично. Например, говорил своей подруге, что сходит за спичками, а то они как-то неожиданно закончились. И исчезал дня на три. На четвёртый день какие-нибудь студентки стучались к ней в дверь, держа под руки чуть тёплого Артура.
— Это ваше?
— Моё.
— Ну так заберите.
— Вы оставьте пока в коридорчике. Пускай оно полежит, проблюется, а потом затащу к себе. Чтоб в комнате не воняло.
Когда музыкант счастливо облегчал желудок, его возлюбленная затаскивала тело в комнату, после чего затирала вонючие полы в коридоре. Был случай, когда Артур ушёл к двум девчонкам, напился у них, натрахался, а потом облевал простыни. Обе девочки с утра пришли к подружке Артура и предъявили ей претензии: «Что это такое! Ну-ка убери за своим. И простыни постирай. Чего это он у нас в комнате нагадил». Она послушно забрала его, а утром они вдвоём пошли стирать бельё.
Это была какая-то жертвенная любопь, всепрощающая. Она его даже кормила на свои скудные гроши, на стипендию. Хотя он сам умел зарабатывать и к тому же имел обеспеченных родителей. Они присылали ему одежду, деньги. Одежду он носил, деньги пропивал. А девочка одевалась непонятно во что.
Но поставить ему это на вид было невозможно. У него была практически патологическая жадность, лобовая хитрость и убеждённость, что он всегда прав. Однако, в общем и целом, Артур был человек очень яркий, талантливый и весёлый. Настоящая душа компании. И отказать ему не могла ни одна девочка. Повелась даже Тыква, которая тогда встречалась со мной. Я не простил ей этой измены с Артуром. Ведь у них не было даже мимолётного романа. Он просто заглянул к ней по дороге от одной девчонки к другой. Неужели бабам так нравятся врождённые юмористы?
Иногда, впрочем, он мог достать своей шуткой. Как-то я с Леной решил слиться в экстазе и попросил ключи от свободной комнаты. Мне дали. Только мы разделись, легли. Как… раздался стук в дверь.
— Кто там?
— Это я.
— Кто, твою мать, я?
— Твой друг, Артур.
— Че надо?
— Я спросить хотел. Это… У вас веник есть?
— Нет, — говорю, — Артур, у нас веника! И иди отсюда, пожалуйста, на х…!
Решив, что моя вежливая просьба не останется без внимания, я снова полез под одеяло к тёплому девичьему телу. Мы почти приступили, как… снова раздался стук в дверь.
— Кто там?!
…Молчание.
— Да кто там?!… мать так… растак!…
Опять молчание.
Пришлось встать, натянуть трусы и, прикрывая рукой рвущуюся на волю сквозь ткань душу, идти открывать дверь. За ней стоял Артур.
— Ты чего?
— Я вам веник принёс.
— !!!
Весёлый, короче, парень.
Но жена мне после этого, естественно, не дала. Все молодые, «необстрелянные», романтические: в слезах.
Кстати, о молодости и неопытности.
Самым показательным примером сексуального невежества и идиотизма стала у нас одна молдаванка. Спокойная, тихая, полноватая девушка. И вот однажды ночью она стучится в комнату к моей Лене и, удивляясь происходящему, говорит: «Вызови „скорую помощь“. Я, кажется, рожаю».
— Чего? — спросонья опешила Лена. — Ты напилась, что ли?
— Нет. Рожаю я.
Вызвали «скорую», хотя в роддом отвезти уже не успели. Родила девушка прямо в комнате.
Общежитие трясло, как негра в сугробе! Как могла она ходить беременной, и никто ничего не заметил?! Как? Да она и сама-то поздно поняла, что с ней. В институте, конечно, случился скандал и встал вопрос: «Кто виноват?» Виновных не нашли. Хотели её выгнать, но потом смирились и оставили. А перед ней встал вопрос: «Что делать?» Вернуться домой — одинокой и с внезапным ребёнком она не могла. Семья её была из Приднестровья, а там так не принято.
Поэтому родители девушки настойчиво предлагали ей авантюру: «Приведи хоть какого-нибудь, самого завалящего мужика, — писали они в письмах. — Пройдёшься с ним и с колясочкой по селу, чтоб все видели. Потом вы уедете. А мы скажем, что вы развелись. И все в порядке…»
Однако авантюру проиграть было не с кем. Настоящий отец ребёнка предпочёл оставаться инкогнито, а с другими девушка даже и не общалась. И снова она стала стучаться в дверь к Лене.
— Слушай, а может, дашь своего мужика-то. Я его только покажу, да и все. Родители могут денег дать немного. Ну и отдохнёт хорошо. У нас природа, река, шашлыки.
— Даже не знаю, — честно удивилась Лена, — он не поедет, наверное.
Но всё же она рассказала мне об этом, и я решил откликнуться. Дорогу обещали оплатить, так чего ж не съездить. Девочка взяла с собой для смелости подружку, и втроём мы поехали на село.
Ехали поездом. Не долго, не коротко. Но мне показалось скучно, и уже по дороге я, как неизвестный герой, влез на верхнюю полку к смуглянке-молдаванке, где под унылый стук колёс она отдалась мне ритмично и спокойно.
Родственники встретили нас хорошо. Действительно были и природа, и шашлыки, но… постелили нам в разных комнатах. Мне досталась кровать в комнате её брата, а она с подружкой спала в другой. Ночью я пролез к ним в комнату, наивно полагая, что подруга небольшая помеха для небольшого, но славного Романа, и мы здесь также сможем… как меня жестоко выставили за дверь.
Зато уже утром одна из её младших сестёр вдруг заявила: «Мама, а если они муж и жена, то почему они спят в разных комнатах?» Хороший ребёнок. Умненький. И я тоже сказал: «Да! Почему?» Обеспокоенные репутацией дочери, родители постелили нам в одной. Малина.
…Мешала жизни только сильная жара. По ночам я выходил в сад подышать воздухом и как-то увидел, что в летнем душе, закрытом лишь полупрозрачной клеёнкой, кто-то моется. Оказалось, это наша подружка. Наличие «законной» жены мне, разумеется, не помешало запустить руку за занавес и схватить девицу за ягодицу,
— Рома! — строго и возмущённо зашептала она. — Прекрати немедленно и уйди. Я ещё невинная девушка.
— Да ты что?! — восхитился я.
Буквально на следующий день мы, вместе с братом моей молдаванки, выпивали.
— Слушай, — заявил он в подпитии, — а че это ты мою сестру трахаешь?
— Интересно! — возмутился в ответ я. — А что мне с ней делать ещё, когда она рядом лежит.
Но я понимал, что люди там суровые. И вытворять черт те что безнаказанно не очень правильно. Потому и направил энергию брата в другую сторону: «А ты сам чего теряешься? У тебя вон под носом целка ходит, а тебе хоть бы что. Я тут её пощупал слегка, так она совсем даже и не против».
- Предыдущая
- 13/40
- Следующая
