Тайна Старого Леса - Халимендис Тори "Тори Халимендис" - Страница 8

Привычные слова, столько раз уже на моей памяти сказанные другим парам, о вечной любви и верности. Обмен тонкими золотыми кольцами. Традиционный поцелуй - Питер едва касается губами губ Лидии и сразу же отстраняется. И когда молодые вышли из храма под громкие приветствия осыпавшей их цветами и мелкими монетками толпы, лоб невесты был нахмурен, а сама она что-то выговаривала жениху. Взгляд Лидии скользнул по мне - и на мгновение губы ее скривились, словно она увидела нечто весьма неприятное, но почти сразу на них наползла торжествующая ухмылка. А мне окончательно расхотелось идти на празднование. Но пришлось.

За столом я обратила внимание, что Питер совсем ничего не ест, только постоянно подливает себе вина из кувшина. Лидия больше не улыбалась самодовольно, а, напротив, все больше мрачнела с каждой произнесенной заздравной речью. Впрочем, вряд ли кто из гостей обратил на это внимание: почти все присутствующие уже от души угостились вином и затеяли песни и пляски. Смеющиеся Хельга и Вероника, несмотря на все мои отговорки, вытащили-таки меня в круг танцующих. Затем Алан, чья свадьба должна была быть следующей, сунул мне в руки кружку с вином. Оно оказалось вкусным, тягучим, слегка сладковатым, но в то же время терпким. И когда Франк налил в опустевшую кружку еще, то я выпила и вторую порцию. И больше уже не смотрела на новобрачных, веселясь вместе с приятелями. Даже не обратила внимания, когда молодожены удалились.

Домой я вернулась усталая и уснула, едва положив голову на подушку. А пробуждение оказалось ужасным...

Разбудили меня громкие крики на улице. Кое-как застегнув спросонья платье и не прибрав волосы, я выскочила из дома и застыла на месте, ошеломленная воплем:

-А я говорю - убила!

-А вот и нет, живой он! - возразил другой голос.

-Да какой там живой, кровищи-то столько!

-Кровища кровищей, а живой! Раненый только!

-Кто... живой? - прохрипела я, с трудом хватая воздух пересохшими губами.

Женщины обернулись в мою сторону, а одна из них заголосила:

-Ой, что же это делается-то? Да кто ж ожидал-то такого? Лидия, паскуда, мужа своего зарезала!

-Да не зарезала! Сказано - живой!

Дальше я уже ничего не смогла разобрать. Голоса слились в один сплошной гул, перед глазами закрутились в хороводе разноцветные пятна, а земля внезапно покачнулась и прыгнула мне навстречу.

...Очнулась я в своей постели и сразу же попыталась подняться.

-Лежи, лежи, - захлопотала вокруг меня невесть как очутившаяся рядом Марго. - Водички вот лучше попей... Инга!

Мама поднесла к моим губам кружку с водой, а соседка придержала мне голову, чтобы я смогла сделать несколько судорожных глотков.

-Оно и неудивительно, что ты сомлела, - говорила Марго. - Страсти-то какие! Я сама чуть не рухнула, когда услыхала.

-Так это правда?

-Правда, ой, правда. Мне Ролан, - (муж Марго служил при ратуше охранником, словно эту ратушу требовалось от кого-то охранять), - все-все как есть рассказал. Лидию в ратушу отвели да в подвале заперли. А она все молчит, на вопросы отвечать не желает, иногда только смеется таким жутким смехом, что прям мороз по коже продирает.

-А с Питером что?

-Плох, но жить будет. Крови много потерял. И чего у них там произошло? Спросить-то не у кого: одна молчит, другой без сознания. Ты как полагаешь, Инга, чего они не поделили?

-Будь это не Лидия, - тихо ответила мама, - я могла бы подумать, что она вышла замуж не девицей. Муж рассердился, пригрозил ославить, вот она в сердцах за нож и схватилась. Но Лидия... Зная нрав ее отца, вряд ли она бы такие вольности кому позволила, лесоруб - тот и пришибить сгоряча смог бы, коли заподозрил бы дочь в неподобающем поведении. Да и парни-то на нее внимания не обращали, так что вряд ли. Помнишь, как все удивились, когда Питер к ней посватался? До него на Лидию и не смотрел-то никто. А ты что думаешь, Анна?

-Не знаю, - пробормотала я.

И впрямь, никаких догадок на сей счет у меня не было.

Городок кипел и бурлил. Строились догадки, одна причудливей другой, сторонники разных версий спорили до хрипоты. Расспросить же виновников было невозможно: Питер пришел в себя, но все еще не вставал с постели и был слишком слаб для разговоров, а Лидия упорно хранила молчание. Бедный мэр никак не мог решить, что с ней делать. Пока что ее держали в ратуше, где в подвале были камеры для преступников. На деле же на моей памяти туда могли только запереть на ночь пьяных дебоширов.

А спустя несколько дней в городок приехали Дознаватели.

К приезду Дознавателей жители городка отнеслись настороженно, откровенно радовался лишь трактирщик. Еще бы, ведь за все время существования его заведения впервые его хозяину повезло так, что все комнаты оказались заняты. Причем "благородные господа" Старший Дознаватель Густав Арье и его помощник, а по совместительству - племянник Этьен Арье поселились в отдельных апартаментах, а чины пониже (писарь и гвардейцы) разместились по четверо. К тому же столовались прибывшие, само собой, тоже в трактире, так что хозяин оного только потирал довольно руки. Но кроме жены, сына и спешно нанятого им в помощь служки, восторгов трактирщика никто не разделял. Горожане недоумевали, как мог столь пустяковый случай, как семейная ссора, пусть и закончившаяся трагедией, привлечь внимание Дознавателей. Впрочем, ответ на этот вопрос они получили быстро. Оказывается, не одну меня терзало предчувствие чего-то недоброго. Священник тоже, по его словам, "ощущал, как сгущается над нашим мирным городком мрак, а Зло все глубже проникает в сердца и души прихожан". Произошедшее с Лидией и Питером уверило его в правильности подозрений, вот он и поспешил просить о помощи Дознавателей. По завершению проповеди храмовник настоятельно рекомендовал горожанам оказывать всяческое содействие дознанию и непременно молиться об укреплении веры, ибо лишь ей под силу спасти заблудшие души. Судя по лицу дровосека, отец Лидии с трудом удержался, чтобы не сплюнуть от злости. Он-то намеревался дождаться выздоровления зятя, а потом убедить того простить жену. Ради этого он был готов забрать Лидию на несколько дней под отчий кров, дабы тумаками вбить в дуру-девку почтение к мужу. Мэр, с которым дровосек поделился своими мыслями, всецело этот план одобрил. Ведь если бы Питер не стал требовать наказания для Лидии, то градоначальник с огромным облегчением выпустил бы узницу и сложил с себя всяческую ответственность, ибо разбирать этот случай не имел не малейшего желания. Приезд же Дознавателей обоим пришелся не по нраву: мэру не больно нужны были во вверенном ему городке наделенные широчайшими полномочиями чиновники, которые, к тому же, намерены были раскапывать подноготную горожан. А дровосек попросту опасался, как бы на него не переложили часть вины дочери - не воспитал, мол, должным образом. А ведь он понятия не имел, что заставило Лидию совершить столь страшный поступок, и искренне полагал, что всему виной помрачение рассудка бедолаги - о чем и сообщил, выйдя из храма, всем желающим его выслушать.

Между тем дознание началось. Поскольку Питер все еще был не в состоянии разговаривать, а Лидия упорно хранила молчание, то было объявлено, что для начала дознаватели расспросят всех, кто так или иначе мог оказаться связанным не только с этими двумя, но и с растерзанным волком летом странником, и с погибшею весной Ив, ибо обе эти смерти являлись весьма подозрительными. Трактирщика и его семью Дознаватели, видимо, расспросили в тот же день, причем не покидая собственно трактира, а на следующее утро в ратушу вызвали родителей Ив. Не знаю, смогли ли они как-то прояснить для Дознавателей ситуацию, но расстроились бедолаги сильно. Жену из ратуши мясник почти что вынес на руках. Бедная женщина непрерывно всхлипывала, а губы ее мужа подрагивали на побелевшем лице. Впрочем, вины Дознавателей в том не было. Просто безутешные родители до сих пор не могли без слез вспоминать о погибшей дочери, а длительные расспросы разбередили незаживающую рану.