Россия и мир в XXI веке - Тренин Дмитрий Витальевич - Страница 3

Очевидно, что 2014 год стал для внешней политики России переломным. То, что произошло в тот год, может в будущем оказаться губительным для страны, но может обернуться и спасительным. Результат будет зависеть главным образом от действий руководства РФ и позиции российских элит, всего российского народа.

Сегодня уже очевидно, что обе центральные внешнеполитические идеи, которым страна следовала на международной арене на протяжении предыдущей четверти века (1989–2014 гг.): основная, «европейского выбора», и альтернативная, «евразийского пути», – в 2014 году доказали свою несостоятельность. Вернуться назад, скажем в предкризисный 2013-й, и «переиграть» ситуацию заново не получится. Нужно смотреть вперед, вырабатывать новые стратегии, исходя из существующей ситуации и учитывая уроки прошлых неудач. Для начала, однако, необходимо разобраться, почему «европейский выбор» и «евразийский путь» зашли в тупик.

«Европейский выбор», сформулированный Москвой еще на закате советского периода[11], предполагал:

● вхождение/возвращение России в Европу на путях экономических, политических и общественных преобразований;

● высокое положение РФ в рамках Евроатлантического сообщества;

● экономическую, правовую и гуманитарную интеграцию с Европейским союзом и вступление в НАТО или заключение союза с альянсом;

● равноправное партнерство с США.

И все это при условии сохранения Россией широкой автономии в сфере внутренней и внешней политики.

Несмотря на настойчивые попытки четырех президентов подряд – Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Владимира Путина и Дмитрия Медведева, – этот выбор оказался нереализованным. Напротив, украинский кризис 2014 года привел к резкому обострению отношений России с Западом. Официальные партнеры вновь стали соперниками, даже – в случае США – фактически противниками. То, что создавалось на протяжении 25 лет, начиная с согласия СССР на воссоединение Германии и самоопределение Восточной Европы, улетучилось в 2014 году за считаные дни.

Сама быстрота скатывания от декларируемого партнерства к противоборству демонстрировала, что партнерство уже давно находилось в кризисном состоянии, противоречия и обиды. Взаимное недовольство накапливалось, и нужен был лишь достаточно сильный толчок, чтобы отношения сместились в исторически более привычную область конфронтации и отчуждения. Об этом же свидетельствовала и легкость, с которой конкретные участники событий с обеих сторон сменили риторику и превратились в жестких оппонентов. У партнерства оказалось не так уж много защитников, причем по обе стороны.

Интересно, что историческая альтернатива (в России) европейскому выбору – «евразийский путь» – не выиграла от исторического провала своего конкурента. Да, с 1 января 2015 года официально заработал Евразийский экономический союз (ЕАЭС), но реальные глубина и размах евразийской интеграции оказались на порядок скромнее того, что мыслилось ее инициаторами. Идея большого (непременно вместе с Украиной) и тесного (обязательно с включением политики и безопасности, наряду с экономикой) Евразийского союза[12] оказалась нереализуемой. Союз возник лишь в сильно усеченном варианте – без Украины и без политической составляющей. В итоге ЕАЭС представляет собой сравнительно скромное по масштабам и прагматичное, по сути, чисто экономическое объединение, очень далекое сегодня от того, чтобы стать одним из мировых «центров силы» во главе с Россией.

Прежде чем решить, что делать дальше в условиях, когда российские «план А» и «план Б» оказались непригодными, нужно оценить обстановку и понять, где в итоге находится Россия сейчас и какие выводы ей необходимо извлечь из того, что произошло.

Кризис вокруг Украины[13] имел много конкретных причин, но его фундаментальной причиной была незавершенность политического урегулирования в Европе после окончания холодной войны. Дело не в том, что после коренных изменений 1989–1991 годов в Европе не состоялось конгресса по типу Венского или конференции главных игроков по подобию Ялтинской. В ноябре 1990 года была принята «Парижская хартия для Новой Европы», которая провозгласила общие принципы новых отношений. Тогда же был подписан Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), исключавший возможность внезапного массированного нападения. Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), действовавшее с 1975 года, было преобразовано в 1994 году в организацию (ОБСЕ).

Ожидания сторон, однако, сильно различались. Последний генеральный секретарь ЦК КПСС и первый (и единственный) президент СССР Михаил Горбачев и его соратники, сформулировав во второй половине 1980-х годов «новое политическое мышление», надеялись заменить конфликт с Западом долгосрочным сотрудничеством с ним, но непременно на равноправной основе «дружественного кондоминиума»[14].

Партнеры Горбачева в США и Западной Европе тем временем решали другую задачу – обеспечения «мягкой посадки» Советского Союза, его глобального геополитического отступления и внутренней либерализации до того, как силы реакции внутри страны попытаются вернуть утраченные позиции[15]. Советский Союз уходил в историю, и западные лидеры помогали ему сделать это по возможности мирно.

В краткосрочном плане западные политики были много реалистичнее Горбачева. Его «новое мышление» было подвергнуто тщательной и всесторонней проверке и расценено как вынужденный отказ Москвы от прежних догм и сдача позиций. Баланс отношений быстро и кардинально изменился. С тех пор как СССР с 1988 года стал брать на Западе крупные займы формально «под реформы», а реально – для смягчения быстро ухудшавшейся экономической ситуации, Москва попадала во все большую зависимость, причем не только финансовую, но и политическую – от вчерашних противников, ставших партнерами[16].

В руках новых партнеров эта зависимость стала рычагом. Для того чтобы получить новые кредиты, Советскому Союзу приходилось идти на все более крупные геополитические уступки, причем в ускоренном темпе: западные лидеры обоснованно опасались свержения Горбачева[17]. Москва же, хотя и сама стремилась к быстрейшему прекращению противостояния, вынуждена была соглашаться с такими условиями мира, которые ее не вполне устраивали. Наиболее рельефно это проявилось в вопросе членства объединенной Германии в НАТО[18].

В долгосрочном плане Запад уже на рубеже 1980–1990 годов утрачивал интерес к угасавшему Советскому Союзу. «Новый мировой порядок», анонсированный президентом США Джорджем Бушем в 1990 г. накануне Первой войны в Персидском заливе, не предусматривал какого-либо особого места для СССР. Не было у США и их союзников в тот период и планов глубокой интеграции Советского Союза в западные институты. Не случайно с западной точки зрения холодная война завершилась в 1989 году с воссоединением Германии и Европы[19], а символом ее окончания стало открытие (позднее трансформировавшееся в разрушение) Берлинской стены. С этого момента даже судьба самого СССР перестала быть для Запада центральным вопросом нового миропорядка.

Точку в холодной войне, тем не менее, поставило свержение коммунистической системы в Советском Союзе в августе 1991 года. Не только российские демократы и либералы, но и отечественные консерваторы ставят это в заслугу народу страны, который без внешней помощи освободился от навязанной большевиками почти 75-летней несвободы.