Первая мировая война - Гилберт Мартин - Страница 5

• Предыдущая
• 5/193
• Следующая

Амбициозные планы Николая II распространялись прежде всего на Балканы, где Россия выступала в роли защитника славян и союзника славянской Сербии, неустанно боровшейся за увеличение своей территории и выход к морю. Российская империя также считала себя поборником прав славянских народов под австрийским правлением. У самой русской границы на территории Австро-Венгрии жили три славянских меньшинства, которым покровительствовала Россия: украинцы, русины и поляки.

Австро-Венгрия, которой с 1848 г. правил Франц Иосиф, пыталась сохранить собственную громоздкую имперскую структуру, балансируя между многочисленными национальными меньшинствами. В 1867 г., желая найти компромисс между требованиями немцев и венгров, Франц Иосиф принял титул императора Австрии и короля Венгрии. Австрийцы разработали сложную парламентскую систему, целью которой было предоставить место в законодательном органе каждому из народов?[3]. Но само нежелание Габсбургов что-либо менять столкнулось со стремлением обуздать возмутителя спокойствия, угрожавшего австрийскому господству на юге, – постоянно растущее (по крайней мере, по мнению Австрии) Сербское государство.

В Великобритании писатели и журналисты, равно как и адмиралы с парламентариями, били тревогу, твердя о растущей военно-морской мощи Германии. В начале лета 1914 г. эти опасения подогрело известие о грядущем расширении Кильского канала, что позволило бы безопасно и стремительно перебрасывать немецкие корабли из Балтийского моря в Северное. Антинемецкий пафос господствовал на страницах популярных изданий, настоятельно рекомендовавших правительству ввести всеобщую воинскую повинность, чтобы в случае войны не зависеть от маленькой профессиональной армии. Либеральный кабинет жестко отклонял все подобные предложения.

Схема европейских альянсов отражала стратегические опасения всех государств. Две Центральные державы, Германия и Австро-Венгрия, были связаны как формальными, так и теплыми дружественными отношениями. С 1892 г. все больше сближались Франция и Россия, с обеими Британия достигла соглашения с целью сократить вероятность конфликта. Англия и Франция, не заключая формального союза, в 1904 г. подписали Entente cordiale (фр. «Сердечное согласие»), урегулировавшее их взаимные претензии в Египте и Марокко, а с 1906 г. начали совместные совещания по военным вопросам. Благодаря этим соглашениям и переговорам и возникла Антанта, союз Англии, Франции и России, создавший для Центральных держав угрозу вражеского окружения. Особенно этого опасался кайзер Вильгельм II. Он мечтал о Германии, которую бы уважали, боялись и одновременно восхищались. Внук королевы Виктории, он возмущался тем, что в мире господствуют ее сын Эдуард VII и внук Георг V, короли, чья империя включала Индию с ее сотней миллионов подданных.

Во дворце Вильгельма в Потсдаме его окружали реликвии, напоминавшие о предке, Фридрихе Вильгельме I, создателе прусской армии. «В наши дни, – писал Карл Бедекер в 1912 г., – характерной чертой городских улиц стали бесчисленные военные, особенно отборные солдаты гвардейских полков». В Потсдаме находилась и бронзовая конная статуя Вильгельма I, установленная в 1900 г. Вильгельмом II, с богиней Победы перед пьедесталом. Богиню, во времена Римской империи покровительницу цезарей, окружали рельефы, изображавшие юного принца в битве при Бар-сюр-Об в 1814 г., во время войны с Наполеоном, и триумфальное вступление немецкой армии в Париж в 1871 г.

Ирония заключается в том, что первое известное упоминание о Потсдаме, символе военного могущества и имперского статуса Германии, относится к X в. и, по словам Бедекера, свидетельствует о «древнеславянском происхождении» города. С тех пор ни о каких славянах в Потсдаме не слышали, хотя в 1945 г. русские встретились там с союзниками как победители, завоеватели и миротворцы. Впрочем, карта Европы после 1900 г. с ее четко очерченными границами, бо?льшая часть которых не менялась с 1815 г. или по крайней мере с 1871 г., скрывала немало серьезных разногласий, в основном этнического характера.

Сербия, несколько десятилетий назад обретшая независимость и территориальную целостность и ставшая первым самостоятельным славянским государством современности, пыталась получить выход к Адриатическому морю, но в этом ей препятствовала Австрия, в 1908 г. аннексировавшая бывшую турецкую провинцию Босния и Герцеговина. Эта аннексия не только очевидно противоречила Берлинскому соглашению 1878 г., подписанному в том числе и Великобританией, но и позволяла Австрии контролировать Адриатическое побережье, протянувшееся более чем на 500 километров. К тому же в случае нападения Австрии на Сербию Босния могла служить ей военной базой.

Каждое из национальных меньшинств Австро-Венгрии мечтало присоединиться к одной из соседних стран, таких как Сербия, Италия или Румыния, или, как в случае чехов, словаков, словенцев и хорватов, получить некую форму автономии или даже образовать независимое государство. Поляки, находившиеся под властью Германии, Австро-Венгрии и России, никогда не оставляли своего стремления к независимости, подкрепленного обещаниями Наполеона, но на протяжении столетий успешно подавляемого кайзерами, царями и императорами.

14 декабря 1912 г. на опасность стремлений славянских народов для Австро-Венгрии в письме престолонаследнику империи Габсбургов, племяннику императора эрцгерцогу Францу Фердинанду, указал начальник австрийского Генерального штаба, барон Конрад фон Гётцендорф. «Воссоединение южных славян, – писал он, – одно из мощнейших национальных движений, которое невозможно ни игнорировать, ни остановить. Вопрос в том, состоится ли это воссоединение под эгидой монархии, и тогда ценой этого станет потеря независимости Сербией, или же Сербия послужит для него основой, и тогда мы потеряем монархию». Фон Гётцендорф ясно дал понять, что объединение славян вокруг Сербии для Австрии будет означать потерю всех южнославянских провинций, то есть почти всего побережья. Утрата территорий и престижа в угоду Сербии «низведет статус монархии до средней европейской державы».

Страхи и желания многих государств и народов пока еще не привели к европейской войне, но стали пороховой бочкой, к которой оставалось лишь поднести спичку, чтобы грянул взрыв. Война дала бы прекрасную возможность осуществить давно вынашиваемые планы или посчитаться по старым счетам. Германию, несмотря на развитую промышленность и уверенность в своей военной мощи, встревожил тесный союз между ее западными и восточными соседями, Францией и Россией. В поисках союзника она ухватилась за громоздкую и внутренне неупорядоченную Австро-Венгрию, ставшую ее партнером по необходимости. А в 1882 г. Германия вовлекла в свою орбиту и Италию, создав Тройственный союз.

В 1898 г. визит кайзера к султану Абдул-Хамиду в Константинополь и его помпезное паломничество в Иерусалим, где представители всех трех монотеистических религий возвели для его проезда особые праздничные арки, продемонстрировал Османской империи и всему мусульманскому миру, что они смело могут искать в Германии друга. К 1914 г. на Масличной горе высились три впечатляющих каменных здания с видом на Мертвое море: русский Вознесенский монастырь, с 1888 г. символ восточных интересов Санкт-Петербурга; дом англичанина сэра Джона Грея Хилла, той же весной приобретенный сионистами для еврейского университета, символа зарождающихся национальных устремлений; благотворительная больница Августы-Виктории, построенная в 1909 г. и названная в честь жены кайзера, – памятник уверенному утверждению немецких интересов и амбиций.

В 1907 г. Великобритания подписала соглашение с Россией. Хотя главной целью соглашения было урегулирование затяжных англо-российских споров о разделе сфер влияния в далеких Персии и Афганистане, для Германии оно стало еще одним подтверждением обоснованности ее опасений по поводу возможного стратегического окружения. В знак серьезности своих намерений Германия с 1899 г. продвигала проект железной дороги от Берлина до Багдада и далее, планируя использовать Константинополь как место перехода из Европы в Азию. Паром должен был принимать путешественников, грузы и железнодорожные вагоны на станции Сиркеджи на европейском берегу Босфора и перевозить их на станцию Хайдарпаша на азиатском берегу, что стало бы символом немецкого предпринимательства.

• Предыдущая
• 5/193
• Следующая