Роса и свиток - Петровичева Лариса - Страница 39

— Мало ли что… Вдруг ты захотел навестить юную ведьму, которую однажды спас от костра? — сделав крохотную паузу, Худрун продолжала: — Мне очень жаль, что так вышло, Шани. Прости меня.

— А эта ведьма потом подобрала меня раненого в лесу и выходила при помощи своих зелий, — задумчиво откликнулся Шани и взглянул ведьме в глаза. — Помоги мне, Худрун.

Он протянул ей измятый лист с формулой средства, которое никто в столице не мог составить, в чем пылко уверял Хемиш Вальдер. Худрун несколько минут всматривалась в написанное, а потом довольно беспечно произнесла:

— Сделаю. Сделаю в лучшем виде.

Падая в обморок на пропитанной отравленным воздухом поляне, Софья умудрилась повредить правую руку, зацепившись за что-то торчавшее из земли. Эта боль и привела ее в чувство. Открыв глаза, Софья ожидала увидеть над собой расписанный цветами потолок в доме Яравны, а рядом — храпящего генерала, утомившегося сперва от многотрудной погони за добычей, а потом от продолжительных утех с ней же. Впрочем, ничего подобного не обнаружилось: Софья увидела, что лежит на скромной деревенской кровати, накрытая небрежно брошенным женским платком с бирюзовой бахромой.

Пробуждение оказалось страшнее сна: Софья угодила в логово ведьмы.

Дом колдуньи оказался как раз таким, каким описывался в великом множестве аальхарнских страшных сказок: маленький, тесный, доверху набитый бесчисленным множеством мешков и мешочков, тряпочных кукол для наведения порчи, связками покойницких свечей, сушеными крыльями летучих мышей, которые свисали на нитках с потолка, он внушал подлинный ужас.

Софья пискнула от страха и уткнулась лицом в мешковину подушки. Так она и лежала, боясь, что судорожное биение ее сердца привлечет обитающих тут чудовищ, пока в комнату не вошел Шани. Софья обрадовалась ему, как родному, но произнесла только:

— Шани, как хорошо, что вы здесь.

И заплакала от облегчения.

Вопреки ее ожиданиям, ведьма оказалась довольно миловидной женщиной. По возрасту находясь ближе к тридцати годам, она смело могла именоваться девушкой: цвет лица, пухлые красные губы и идеальная осанка это вполне позволяли. Сколько же ей было лет на самом деле, Софья и подумать не решалась. Ведьмы живут долго, несколько веков, сохраняя очарование и молодость благодаря особым зельям. Ну и Змеедушец, их хозяин и защитник, тоже вносит свой вклад. Стоя во дворе, Софья краем глаза следила за манипуляциями, которые Худрун проводила с ее плечом и думала о том, насколько велик грех исцеления у ведьмы. Колдунья смазала пострадавшее место вонючей мазью, приятно холодившей кожу, крутила руку и так и этак и в итоге оставила в покое. Шани, наблюдавший за целительским процессом, задумчиво произнес:

— Он расправляет мне крыло и рабством тешится моим…

— Было бы, чем тешиться, господин поэт, — парировала Худрун и ласково потрепала Софью по щеке. — Ну вот, девочка, переживать тебе не о чем. Перелома нет, вывиха нет. Просто ушиблась, когда падала. Сладкие сны-то посмотрела?

При воспоминании о том, что ей приснилось, Софья вздрогнула. Содрогнулась всем телом и, не осознавая того, взяла Шани за руку — как ребенок, который боится потеряться во тьме. Ведьма понимающе качнула головой и сказала:

— Ну ничего. Есть у меня средство.

Устроив нежданных гостей в одном из сарайчиков, Худрун дала им чайник с травяным отваром и, что удивительно, две фарфоровые чашки, невесть как попавшие в эту глухомань и прекрасно сохранившиеся. Выдав Софье пару домотканых одеял, ведьма сказала, что отправляется готовить необходимое зелье, и добавила:

— Сидите тут, отдыхайте, и только не мешайте мне, Заступника ради. Собьюсь, придется все заново начинать.

— Слушаемся и повинуемся, — ответил Шани и, когда Худрун скрылась в доме, заглянул в чайник и повел носом: — Так, ага: светоголов, листья чапеля и млечника… Пить можно. Хороший успокаивающий отвар.

Софья вздохнула с облегчением и протянула ему свою чашку. Смотреть страшные сны ей больше не хотелось.

Спустя полчаса, когда первая чашка была выпита, Софья поудобнее устроилась на стогу ароматного сена и поняла, что страх начинает ее потихоньку отпускать. Подумаешь, ведьма… Пока же она их не сожрала, ну может и дальше все обойдется. Шани осторожно потягивал отвар, и Софья видела, как с его усталого бледного лица уходит застарелая тоска, сменяясь умиротворением и покоем. Снаружи медленно, но верно густели сумерки; глядя в маленькое окошко, Софья замечала, как по маленькому дворику ползут тени. Верхушки окружающих двор деревьев — а ведьмина заимка располагалось прямо в чаще леса — еще золотило уходящее солнце, но внизу уже хозяйничал вечер. Представив, что здесь может твориться по ночам, Софья поежилась. Может быть, именно сегодня ведьма выпорхнет в трубу на метле и полетит на шабаш: пить кровь некружных младенцев, плясать под звуки бесовских рожков и предаваться блуду с колдунами. Или же ей может приспичить воткнуть нож в дерево и выдоить всех соседских коров подчистую. Многое рассказывалось о делах ведьм, и многое могло случиться нынешней ночью; Софья отошла от окошка подальше и села на свое одеяло.

— Страшно? — спросил Шани.

— Страшно, — призналась Софья. Шани усмехнулся и, протянув руку, погладил ее по плечу.

— Она не ведьма, — сказал он. — Худрун — дочь того самого зельевара Крета. Когда его сожгли, то она сбежала и несколько месяцев бродила по стране, скрывалась. Я нашел ее чистым случаем, а потом поселил здесь. Будешь смеяться, но она тут живет под полным патронажем инквизиции.

Софья действительно рассмеялась — от облегчения. Мысль о том, что все страхи оказались напрасными, развеселила ее так, что казалось, будто кровь в жилах вскипает радостными пузырьками.

— А я-то подумала! — весело воскликнула Софья.

— Что она есть некружных младенцев? — с улыбкой предположил Шани.

— И летает на шабаш!

— И пьет кровь из соседей?

— И коров у них выдаивает! Шани, что ж я глупая такая! — отсмеявшись, Софья отерла глаза и налила себе еще чашку отвара. — Впрочем, чему ж удивляться, все это рассказывают о ведьмах. Вы, должно быть, еще и не такое слышали.

Шани кивнул, отпив из своей чашки. В сарае было почти совсем темно: через окошко был виден теплый золотистый свет в домике Худрун, и Софья чувствовала какое-то уютное спокойствие, словно после долгих странствий вернулась домой, и теперь ей больше некуда спешить.

— По долгу службы я слушаю самые разные рассказы. Некоторыми можно пугать детей, а некоторыми взрослых, — сказал Шани. — Хочешь, расскажу тебе о том, как злостная ведьма спасла девушку от бесчестия?

— Расскажите! — воскликнула Софья с восторгом ребенка, которому пообещали захватывающую сказку. Шани покачал чайником и, убедившись, что отвара там еще в достатке, сказал:

— Сидела себе ведьма в разрытой могиле, срезала с покойника жир. Короче, занимался человек своими делами. А в это время лиходеи приволокли на кладбище похищенную дочь законоведа Карши, хотели надругаться над ней. Ведьма услышала возню и крики, и шевельнулось в ней что-то вроде желания сделать доброе дело. Она возьми да и крикни из могилы: «Эй, вы! Отдайте ее мне!» Лиходеи, натурально, кинулись бежать. Девица лишилась чувств. Ведьма вылезла из могилы и отвела несчастную к родителям.

— Это, скорее, забавная история, чем страшная, — сказала Софья, допивая очередную порцию отвара и на ощупь наливая еще. — А что потом случилось с ведьмой?

Шани усмехнулся. Можно подумать, тут были возможны варианты.

— Ее сожгли. Одно хорошее дело не перевесило сотни дурных. Впрочем, Заступник на суде наверняка его зачтет.

На какое-то мгновение Софье стало грустно. Кончики пальцев на руках и ногах почему-то начало покалывать, и в ступнях и ладонях стал копиться странный сухой жар.

— Шани, а что вы тогда во дворе сказали про крыло? — спросила Софья. Сейчас вместо своего собеседника она видела только его силуэт — темный, темнее вечера.