Роса и свиток - Петровичева Лариса - Страница 24

«Сегодня наши звезды падали в небо. Я не мог оторвать глаз от тебя, и больше всего хочу никогда тебя не покидать. Понимай это как надежду или как признание… в знак серьезности намерений девушкам положено дарить кольца — забери то, которое я оставил. Важнее его и тебя у меня ничего и никого нет, и уже не будет».

Он поднялся по ступеням и толкнул дверь особняка. Охранец, дремавший внутри, явно не ожидал гостей и вскочил со своей лавки с очень комичным видом. Шани смерил его презрительным взглядом и холодно приказал:

— Доложите принцу, что прибыл декан инквизиции.

Видимо, от удивления у охранца наступило определенное помрачение мозгов — вместо того, чтобы отправляться на доклад, он обнажил саблю. Ага, меня тут ждут с нетерпением, подумал Шани и вздохнул: что ж, хотите по-плохому — извольте.

Когда-то давно на Земле Саша Торнвальд занимался боевыми искусствами нового поколения, да и во время жизни в Аальхарне поднаторел в навыках борьбы и фехтования — впрочем, на то, чтобы разоружить и слегка поучить глупца уму-разуму, не надо быть кем-то сверхвыдающимся, вроде спецагента Британской Федеральной Земли, приключения которого тянутся из дремучего двадцатого века. Несколько грамотных ударов — и охранец скорчился на полу. На всякий случай Шани подобрал его саблю и пошел по коридору к лестнице на второй этаж, к покоям принца.

По пути ему попался еще один охранный караул, безмятежно игравший в кости. Судя по всему, шум драки на первом этаже их совершенно не встревожил. При появлении Шани они поднялись со своих мест и угрожающе опустили руки на оружие.

— Я иду к принцу, — сурово сказал Шани и швырнул им саблю того охранца, который сейчас корчился у входа, пытаясь подняться на ноги. Сабля была приметная, с алой оплеткой и кокетливыми кистями — охранцы ее узнали и сделали шаг назад, однако рукоятей собственных сабель не выпустили. Что ж все по плохому-то идет, устало подумал Шани и приготовился драться всерьез.

Впрочем, в этот раз вступать в бой ему не пришлось. Одна из дверей открылась, и Шани услышал сварливый голос Луша:

— Нигде от тебя не скроешься, святоша.

— Я счастлив, что вы это понимаете, ваше высочество, — откликнулся Шани. Охранцы расступились, и он увидел принца. Сонный, в бархатном домашнем халате до пола, тот стоял в дверях и смотрел на Шани с сердитым недоумением, словно не понимал, как это декана инквизиции угораздило сюда добраться.

— Ладно, — сказал принц охранцам. — Ступайте отсюда. И завтрак накрывайте, ко мне братец изволили приехать. Праздновать будем, пировать будем. Вино несите, да побольше!

А ведь он и отравить может, подумал Шани, когда сел в компании принца за богато накрытый стол. Луш не соблюдал постов, и на тарелках были и смуглые куриные ножки, запеченные с травами, и фрикадельки, и нашпигованный кашей и колбасками поросенок, и густые ароматные соусы. Подцепив серебряной двузубой вилкой крылышко цыпленка, маринованное в меду, Шани отправил в рот небольшой кусочек, но ничего подозрительного не обнаружил. Вполне возможно, принц был честен. Хотя… Губы и язык стало слегка пощипывать: это ясно говорило о том, что цыпленка мариновали вместе с гарвишем — местным растением, которое в кулинарии применялось только в особых случаях, вроде приезда в гости заклятых друзей: даже в небольших дозах оно было смертельным.

— Вина? — предложил Луш. Шани отрицательно покачал головой.

— Не люблю, спасибо.

Луш взял высокий хрустальный графин и с удовольствием выкушал бокал южного шипучего в одиночку. Утерев губы и отрезав себе знатный кусок поросенка, он поинтересовался:

— Чего приехал-то?

— Убедиться, что вы находитесь в Гервельте и не собираетесь в столицу, — сказал Шани и предложил: — Давайте поговорим начистоту.

Луш некоторое время молча жевал, глядя куда-то в сторону окна, за которым в серебристой снежной дымке ровными стражами стояли сосны. Пронзительная морозная синева неба резала глаза; Шани не торопил принца, отдавая должное завтраку. Со стороны это, должно быть, выглядело очень куртуазно: два джентльмена с верхушки социальной лестницы проводят чудесное раннее утро в общей компании…

Хельга наверняка проснулась. И уже прочла его письмо. Шани подумал, что хочет вернуться живым. Очень хочет. Ему снова было, куда возвращаться, и это дорогого стоило.

— Ну давай, — вздохнул принц. — От тебя все равно не отвяжешься, я чую…

— Итак, вы предприняли несколько попыток убить государя, — начал Шани. Луш недовольно крякнул и уселся на стуле поудобнее. — Я не позволил вам довести начатое до конца, и вы можете быть уверены, что не позволю и впредь. Как исполняющий обязанности шеф-инквизитора я мог бы отлучить вас от святой церкви прямо сейчас — за отказ поехать на войну. Вы понимаете, что это означает?

Луш скривил губы в неприятной ухмылке. Шани почувствовал, что наверняка целый охранный полк держит на прицеле незваного гостя принца и ждет сигнала, чтобы спустить рычаги арбалетов. Например, шелковый платок, которым Луш сейчас обстоятельно утирает жирные пальцы, упадет на пол…

— Младич не подпишет, — сказал принц. — В кресле шефа сидит пока старый маразматик, а не ты.

Шани улыбнулся.

— Старый маразматик уже все подписал. Давным-давно. Приказ о вашем отлучении и передаче в руки светского суда лежит в моем сейфе… если я не вернусь в столицу завтра к вечеру, живой и здоровый, то документу дадут ход. Перед Заступником все равны. И еретики, и ведьмы, и наследник престола. Думаю, количество ваших незаконнорожденных братьев дает его величеству выбор. И вряд ли среди них будут такие щепетильные, как я.

Он блефовал напропалую и сам удивлялся собственной наглости. Разумеется, никаких бумаг подобного свойства у него не было: Младич не настолько утратил здравый смысл и рассудок, чтобы подписывать отлучение принца. Однако Луш об этом не знал и изменился в лице.

— Чего ты все с этой курицей возишься, — хмуро сказал он и быстро забрал у Шани тарелку. — Бери мясо, что ли. Отличный кабанчик, сам вчера застрелил… И водицы выпей, — принц поспешно всунул высокий бокал с водой в руку незваного гостя. — Да побольше, побольше.

Вода была ледяной, до ломоты в зубах. Шани осушил бокал и почувствовал себя лучше. Вовремя распробовал, как говорится…

— Ну как? — спросил Луш. — Попускает?

Шани кивнул.

— Спасибо, ваше высочество. Я так понимаю, что вы не оставите попыток устроить встречу его величества с Заступником, — Луш недовольно отвел взгляд и промолчал, но Шани и не нуждался в его ответе. — А я не оставлю вас в покое. И даю слово чести, что не позволю это сделать.

Луш ухмыльнулся и придвинул к себе блюдо с густым соусом.

— Откуда у тебя честь, — промолвил он, — ни роду, ни племени…

— В последнее время это не совсем так, — сказал Шани, наливая себе еще воды. Дотронуться до предложенного принцем кабанчика он так и не рискнул. — Другой на моем месте давно бы втерся в доверие к государю настолько, что уже носил бы корону. А вы бы проводили время в подземной тюрьме инквизиции, уверяю, что это не Заступниковы кущи, — он сделал весомую паузу и закончил: — Ситуация патовая, вы не можете этого не видеть. Как будем ее разрешать?

Луш пожал плечами.

— Не знаю. Все давным-давно бы разрешилось, если б не такой ушлый тип, как ты. В любую дырку без мыла залезешь…, - он помолчал, глядя в прежнюю сторону, за окно, и произнес: — Но пожалуй ты прав, нам надо прийти к какому-то общему решению… Что предлагаешь?

— Не знаю, — ответил Шани совершенно искренне. — Разве что вы дадите мне честное слово, а я ему поверю.

В отличие от Земли, где понятие чести давным-давно стало каким-то милым архаичным атавизмом, слово дворянина в Аальхарне стоило очень и очень дорого — особенно слово наследника престола. Луш вынул из-за пазухи шнурок с нательной иконой, поцеловал тонкую золотую пластинку с ликом Заступника и серьезно произнес:

— Клянусь, что не буду замышлять ничего дурного против его величества моего отца, — тяжелый и мрачный взгляд принца не нравился Шани, однако Луш был вполне искренен. — Даю честное слово, что останусь в Гервельте и не появлюсь в столице до окончания войны за Круг Заступника, — он поцеловал икону еще раз и убрал ее под рубашку. Шани кивнул, принимая клятву, и Луш произнес: — Надеюсь, этого хватит?