Анатомия одного развода - Базен Эрве - Страница 47

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая

— Что может быть проще, господин председатель! Супруги разводятся, а детей, не спросив их мнения, поручили матери, даме весьма почтенной, конечно, но тут же поставившей себе целью сокрушить авторитет отца. Двое старших — мать им покровительствует, — несмотря на требования и жалобы отца, вскоре решили не ходить к нему, но мы не будем их осуждать. А младшие более эмоциональные, возмущаются тем, что отца постоянно бранят и поносят, хотя он выполняет все свои обязанности — регулярно встречается с детьми, платит алименты, добровольно увеличил их сумму. И вот эти дети страдают, у матери они на плохом счету, их вечно отчитывают за преданность отцу, они замыкаются в себе, успокаиваются, лишь когда приезжают к отцу, мечтают, чтобы эти встречи длились подольше, и в конце концов требуют, чтоб опеку над ними передали отцу. Это желание считают вполне обоснованным семь преподавателей, врач-психиатр, председатель Комитета общественного надзора. Что еще можно добавить? Отец вторично женился, хорошо обеспечен, доходы его возрастают. Намерения младших детей вполне определились, они естественны, на детей не оказывается никакого давления. Вы это сами могли констатировать, господин председатель…

Гранса церемонно поклонился, сел и слегка улыбнулся Председатель нагнулся к помощнику справа и сказал: Да, я принимал детей у себя в кабинете! Мэтр Гренд, вернувшаяся было на свое место, обернулась и растерянно посмотрела на него. Ауденция, которую дали детям, сама по себе не являлась секретной, но, поскольку она не занесена в протокол, не может фигурировать в деле. Однако сомнений нет: козырной туз бит, всякая болтовня по поводу того, что мальчика прибрали к рукам, теперь совершенно неуместна — ведь сам председатель убедился в обратном. Остается одно: громить отца, обрушиться на его недостойное поведение. Жаль, что одна из дочек сидит вместе с матерью тут, в суде; не надо было приводить ее, а как теперь заставить ее выйти? Мэтр Гренд встала, громко начала свою речь, излагая претензии в желчном, придирчивом тоне.

— Мы понимаем настоящую цену желания этих детей уйти из дома, детей, посмевших притащить свою несчастную, угнетенную жизнью мать сюда, в суд, господин председатель! И мы знаем также, что оно должно было диктоваться желанием другого, которыййтерпеливо добивался этого. Но я хочу поставить главный вопрос: отбирая этих неблагодарных детей у их безупречной матери — а о ней даже мой коллега не пожелал дурно отозваться и имел на то основание, — кому же, я вас спрашиваю, кому вы решитесь доверить их воспитание? Мсье Давермелю? Этому закоренелому бабнику, пятьдесят, а может, и сто раз обманывавшему свою жену, потребовавшему развода, чтобы жениться на любовнице, которая, если вы будете поддерживать необдуманные требования Розы, заменит детям родную мать, видимо, чтобы передать свой опыт девочке-подростку? Когда мы представляем себе, какую богемную жизнь, характерную для среды художников, собирается предложить своим детям этот безнравственный отец…

Именно этот момент безнравственный отец избрал дня своего появления: он вошел, вежливо кивая по пути, на цыпочках, но туфли его все равно поскрипывали. А мэгр Гренд продолжала свою отповедь — такую длинную, такую неистовую. Председатель слушал ее, барабаня пальцами по папке, немного наклонив голову, оглядывая всех и все примечая: преувеличенное возмущение на лице мэтра Гранса, откровенную усмешку Луи, смущение Агаты, открывшиеся от упоения рты мадам Ребюсто-матери и мадам Ребюсто-дочери, словно они вкушали мед. Наконец мэтр Гренд высказала свою полную уверенность в том, что суд не совершит серьезной ошибки и не заберет юных Давермелей у матери, чтобы передать мачехе, и не лишит их хорошего примера, заменив дурным, а разумную материнскую требовательность — легкомысленным отношением к воспитанию. Затем она потребовала оставить в силе status quo[16] и еще раз сказала о некомпетентности. После чего села на свое место, и все присутствующие очнулись, начали шептаться, слышно стало, как заскрипела половица, защелкали замочки дамских сумочек, кто-то шаркнул по полу. Мэтр Гранса, которому по правилам уже не полагалось выступать, делая вид, что он обращается к мэтру Гренд, громко, чтобы было слышно во всем зале произнес:

— Сожалею, дорогой друг, что за недостатком аргументов вы сочли возможным клеветать на отца в присутствии его дочери и повторили те самые лживые сплетни, которые Роза и Ги не хотят больше слушать…

— Протестую! — завопила мэтр Гренд, подскочив, как на пружинах.

Раздались три легких удара рукой по «прилавку».

— Я попрошу вас, мэтр! — сурово оборвал их председатель, не уточняя, к кому именно он обращается.

Заседатели склонились друг к другу и принялись тихо переговариваться. Послышался шелест бумаги. Палец дамы с шиньоном уперся в какой-то абзац: видимо, она не возражала, но что-то дважды пометила в тексте — документ, наверно, был заранее подготовлен или списан с другого. В зале уже почти никого не осталось. У металлических перил зевал какой-то старик. Уходящий день отражался в шестидесяти окнах, время тянулось томительно, за дверью, около которой маялся дежурный, уже затихал обычный в суде гул. Минуты три мэтр Гранса шептался с истцом, мэтр Гренд — с ответчицей и ее свитой; оба клана были одержимы одной и той же надеждой.

— Мы, председатель суда, а также мэтр Гранса — адвокат Луи Давермеля и мэтр Гренд — адвокат Алины Ребюсто…

Чтение судебного постановления началось без предупреждения. Все обратились в слух. Председатель читал очень торопливо, и чем дальше, тем невнятней. Иногда он останавливался, чтобы что-то подправить в тексте, затем продолжал, все ускоряя темп. И вот чтение превратилось в сплошное жужжание, в котором местами повторялось: принимая во внимание, что, и каждая из сторон пыталась /смотреть свою победу в благоприятном для себя аргументе, который тут же ускользал от них, как при радиопомехах. Вдруг прозвучала фраза, намеренно громко произнесенная, чтоб ее все заметили:

— О КОМПЕТЕНЦИИ . Принимая во внимание, что органом, наиболее компетентным, является высшая судебная инстанция, мы тем не менее ввиду неотложности вопроса позволяем себе вынести решение…

Первое поражение мэтра Гренд! И сразу следует второе:

— ОБ ОПЕКЕ ДЕТЕЙ . Принимая во внимание, что Роза проявила достаточную рассудительность и обосновала свои намерения; принимая во внимание, что Ги нельзя разлучать с сестрой, чувства которой он разделяет, следует обоих доверить попечению их отца не в силу какого-либо неблаговидного поступка со стороны мадам Ребюсто, а по причине ее беспомощности как воспитателя…

Несомненно, это смягчение в конце было сделано по настоянию дамы с шиньоном. Мэтр Гранса легонько толкнул логтем своего клиента. Клан Ребюсто походил на учеников Христа, оставшихся верными ему и после снятия с креста. Мэтр Гренд с обиженным видом собирала бумаги, запихивая их в свой портфель. Помощник прокурора на кафедре делал то же самое. Только секретарь суда все еще поскрипывал пером. Традиционная формула завершала постановление.

— УЧИТЫВАЯ УКАЗАННЫЕ МОТИВЫ , считаем себя вправе вынести следующее решение: с настоящего времени опека Розы и Ги доверяется их отцу, Луи Давермелю; оговаривается, что мадам Ребюсто вправе посещать детей или брать их к себе во второе и четвертое воскресенье каждого месяца…

Обмен! Права, которые имел прежде Луи, теперь получила Алина, и наоборот. Документ также гласил, что настоящее постановление утратит силу, если Луи Давермель не вступит в свои юридические права и не осуществит их на деле в течение месяца, начиная с сегодняшнего дня. Постановление заканчивалось витиеватой юридической казуистикой: Подлежит исполнению, согласно букве постановления, невзирая на апелляцию и даже до регистрации, ввиду срочности.

Те, кто сидел около окна, проиграли; те, кто находились рядом с часами, выиграли. Мантии повернули и поплыли через маленькую дверь, расположенную за кафедрой.

• Предыдущая
• 47/62
• Следующая