Ангелы ада - Томпсон Хантер С. - Страница 19
- Предыдущая
- 19/87
- Следующая
Фрэнк заносил его до дыр, и появлялся в этом желто-голубом великолепии не только на пробегах и вечеринках. Когда он чувствовал, что преследования Ангелов полицейскими выходят за пределы нормы, то мог появиться в своем голливудском свитере в офисе шефа полиции и требовать справедливости. Если такой демарш заканчивался безрезультатно, он отправлялся в Американский союз гражданских свобод — шаг, от которого Баргер из Окленда категорически открещивался из-за его «коммунистической» окраски. В отличие от Баргера, Фрэнк обладал извращенным чувством юмора и более обостренным инстинктом самосохранения. Семь лет от звонка до звонка он стоял во главе наикрупнейшей и самой дикой тусовки среди всех отделений Ангелов Ада — и ни разу не был арестован, и ни разу не вступил в конфликт с кем-нибудь из своего клана. Даже сами Ангелы находили поставленный им рекорд по мудрости правления поразительным. Для того чтобы Притэму получить пост вице-президента, ему пришлось в течение недели драться с семью Ангелами — троих он положил за одну ночь. Он выбил из них всю дурь, и от них остались лишь какие-то невразумительные ошметки. Но это было сольным выступлением Бобо; до того как в его жизнь вошли Ангелы Ада, он являлся одним из наиболее многообещающих боксеров Сан-Франциско в среднем весе, и для него не составляло особого труда опустить полдюжины доверчивых драчунов из пивняка. Позже, когда Бобо стал большим специалистом по каратэ, он благополучно устранил новое поколение рвущихся в бой претендентов на его должность.
Ангелы считали его достойным берсерком. «Иметь под рукой спеца по рукопашному бою всегда хорошо, — изрек один из них, — но среди своих он должен вести себя спокойно. Кое-кто иногда допивается до чертиков и начинает просто бросаться на людей».
До своего ухода из Ангелов Бобо наводил пьяный шухер в литературных барах побережья. Его коллеги не горели желанием выпивать вместе с ним по вполне серьезной причине — пить с ним было и неудобно, и небезопасно. Однажды, войдя с перепоя в штопор, он в бешенстве нанес каратистский удар и сломал четырехдюймовой толщины мраморную скамейку во Дворце Правосудия. Даже полиция обходила его стороной. Бобо вел занятия в школе каратэ и обожал «смертельные поединки» — каратистскую версию контактных боксерских матчей без ограничений — эры Джона Л. Салливана. Один из соперников не обязательно должен был отдать концы, но драка могла продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь из дерущихся не падал с ног, причем неважно почему… А если причиной этого была все-таки смерть, то оба бойца и тщательно подобранные зрители по заранее достигнутой договоренности считали ее случайной <До смертельного исхода дело доходит редко. Схватка обычно заканчивается, когда ставившие на каждого из бойцов решают, что мотив для поединка исчерпан.>. К сожалению, Бобо принял экспромтом вызов на «смертельный поединок» от заезжего японца в тот самый вечер, когда к нему с компанией друзей пришла репортерша светской хроники Сан-Франциско. Журналисты выискивали возможность накатать какой-нибудь сенсационный материал. В итоге дело обернулось кровавым кошмаром, отчаянным визгом и паникой на галерке. Трупов не было, но шоу оказалось весьма жестоким, и вскоре после этого имя Притэма Бобо было убрано из списка лицензированных инструкторов по каратэ.
И только тогда, исчерпав все иные способы деморализации общества, он серьезно занялся сочинительством. Несколькими годами ранее он завязал с байками «из-за позорного клейма». После долгого прозябания в качестве мотоциклетного курьера он случайно натолкнулся на «Рубайат» Омара Хайяма и решил, что ему просто решительно необходимо опубликовать свои собственные мысли. Однако Бобо смог это сделать, лишь выполнив одно условие — он должен был пройтись по улицам мира как обычный человек, без всяких выкрутасов. «Я чувствовал себя шлюхой, — рассказывал он, — но сказал редактору, что разыграю все по-цивильному. Черт, да у меня не было никакого желания провести остаток жизни мальчиком на побегушках».
В чем-то Притэм Бобо являет собой объект, достойный изучения, но я никогда точно не знал его названия. Он — ходячий памятник всем принципам, которые так любят отстаивать Ангелы Ада, но которые лишь очень немногие из них самих воплощают в жизнь. Будучи законченным outlaw, до мозга костей, Притэм каким-то загадочным образом умудрился извлекать из этого пользу. Как и Фрэнка, его ни разу не арестовывали за все время, пока он был активистом клуба. «Все что нужно — сохранять спокойствие в присутствии копов, — продолжает он. — Каждый раз, когда бы у нас ни случались напряги с законом, я просто отходил в сторону и держал язык за зубами. Если легавый когда-либо задавал мне вопрос, я вежливо ему отвечал и обязательно добавлял „сэр“. В таких ситуациях, старик, легавому нравится, когда кто-то называет его „сэр“. Это классный приемчик, не более того. И к тому же это гораздо дешевле, чем сидеть в тюрьме».
Бобо стал мотоциклистом задолго до того, как присоединился к Ангелам Ада. Он припоминает, как однажды ночью проехал угол Ливенворта и Рынка в деловой части Сан-Франциско и увидел скопище байков у стен «Энтонес» — зала для игры в пул. Он остановился просто сказать «привет», и вскоре после этого стал членом тусовки неприкаянных райдеров, которые называли себя, вроде бы в шутку, «Маркет Стрит Коммандос». В начале пятидесятых мотоциклы встречались довольно редко, и их хозяева были счастливы найти себе компанию. «Можно было отправиться туда в любое время суток, — вспоминает Притэм, — и всегда там стояло по крайней мере байков десять. Иногда по уик-эндам их насчитывалось пятьдесят или шестьдесят. И даже тогда возникали проблемы с полицией. Бизнесмены жаловались, что из-за байков клиенты боятся парковаться напротив их магазинов».
Почти целый год «Маркет Стрит Коммандос» проболтались, не устраивая никаких серьезных акций. Затем, в начале 1954-го, в городе показали фильм «Дикарь», и ситуация изменилась. «Мы отправились в кинотеатр „Фокс“ на Маркет Стрит, — говорит Притэм. — Туда пришло примерно пятьдесят наших, с кувшинами вина и в черных кожаных куртках… Мы сидели на балконе, курили сигары, пили вино и гоготали как ублюдки. Все мы видели самих себя на экране. Все мы были Марлонами Брандо. Кажется, я посмотрел этот фильм раза четыре или пять.»
«Коммандос» все еще находились под впечатлением от «Дикаря», когда в их жизнь ворвалась вторая новая волна — в лице дикого пророка Роки, мессии, принесшего Слово из Страны Полуденного Солнца. Десять лет спустя Бирни Джарвис, полицейский репортер San Francisco Chronicle и бывший Ангел Ада, описывает момент открывшейся истины в своей статье <Для журнала Male.>.
Однажды жарким воскресным днем 1954 смугловатый обворожительный демон, с щегольской заостренной бородкой и в шляпе, с пронзительным скрежетом осадил свой «харлей» у места тусовки мотоциклистов в Сан-Франциско.
Его выцветшая голубая куртка «левайс», с неровно откромсанными ножом рукавами, была украшена своеобразным гербом — изображением злобно скалящегося крылатого черепа, который вскоре станет столь хорошо известен калифорнийским законникам.
Под мышками на его клетчатой рубашке были видны темные круги от пота, пока он старательно фиксировал четырехфутовый руль своей машины. Одним движением своей руки в мотоциклетной перчатке он взорвал воскресное спокойствие, царившее на Маркет Стрит.
Он поставил свой байк на подножку, отполировал рваным платком сверкающий хром пружин, которые торчали над фарой на четыре дюйма, в нарушение всех магазинных правил. Он огляделся вокруг, небрежно вытирая свои засаленные, грязные руки о покрытые масляной коркой джинсы.
Это был Роки. Всем было наплевать, какая у него фамилия, потому что он был «классикой» и Ангелом Ада, приехавшим из самого Берду.
Тридцать аккуратно подстриженных мотоциклистов в начищенных ботинках наблюдали за его прибытием и рассматривали гостя с неким подозрением , потому что он был для них в то время чужаком, а дорога уже сплотила их давным-давно, и они намертво закорешились…
- Предыдущая
- 19/87
- Следующая
