Преступление - Томпсон Джим - Страница 3
- Предыдущая
- 3/36
- Следующая
Хенли все ждал моей реакции. Он надеялся, что я занервничаю, начну путаться и дам ему повод со мной расправиться. Так я думал, во всяком случае.
— Ну, — сказал он. — Так что же? Или ты, прости Господи, глухонемой?
И тут внезапно на меня снизошло озарение.
— Нет, не глухонемой, — я взглянул ему в глаза, — а также не слепой.
— О чем ты?
— О том, что курилка стала каким-то клубом. Народ там слоняется взад и вперед, все курят да над анекдотами ржут, вместо того чтобы работать. Я хочу это прекратить.
— Так, ну-ну. — Он откинулся в кресле. — Верно, Ал! Надо им задать жару!
— Они живо выметаются, когда видят, как я туда вхожу, — сказал я.
— И кто же, Ал, самые злостные? Назови-ка мне их.
— Ну... — Я заколебался. Я подумал о Джеффе Уинтере и Гарри Эйнсли и других, интриговавших против меня. Их излюбленным методом было бездельничать, пока на меня не сваливалось какое-нибудь срочное дело, и вот тут-то и лезть ко мне со своими вопросами, пытаясь создать видимость, что только я их задерживаю и из-за меня они не могут выполнить работу.
Но ни за что на свете я не собирался опускаться до их уровня.
— Да все они хороши, — сказал я. — Мне бы не хотелось кого-то выделять.
Мой собеседник пожевал губами.
— Вот что тебе надо сделать, Ал. Запри-ка туалет и ключ положи себе на стол. И когда кому-то захочется туда пойти, пускай подходит к тебе.
Так я и сделал, тем самым избежав грозивших мне неприятностей. Разве это неправильно? В конце концов, руководство офисом входило в мои обязанности. И люди должны были испрашивать у меня разрешения, прежде чем прекратить работу.
Больше до конца дня Хенли меня не беспокоил и перестал за мной надзирать. А вечером, перед уходом, опять позвал меня в свой кабинет.
— Поразмыслил я о тебе, Ал, — сказал он. — И сдается мне, ты потолковее, чем я думал. Ты справляешься, и, наверное, мы тебе поднимем зарплату до трехсот пятидесяти.
— Это замечательно! — вырвалось у меня. Зарплата моя была — и есть — триста двадцать семь пятьдесят в месяц. — Безусловно, я сделаю все, чтобы ее заслужить.
— Триста пятьдесят, — повторил Хенли, и его глаза затуманились, словно бы в них проскочила смешинка, объяснить которую я не мог. — Хорошие деньжата для человека твоего возраста.
— Ну, — я усмехнулся, — я еще не Мафусаил, мистер Хенли. Мне только будет сорок девять в...
— Что? Так ты не согласен, что это приличная сумма?
— Да, сэр. То есть, ну, в общем, я хотел сказать, что... да, сэр.
— Так ты согласен, что человек твоего возраста был бы счастлив их получать?
— Я был бы... очень рад получить их, — выдавил я, — человек моего возраста.
Я шел домой с тяжелым сердцем, хотя к тому вроде не было причин. Я поступил правильно, выбрав единственно возможную линию поведения. Никому я не повредил и себя вроде бы возвысил, так что все было нормально. Но в глубине души мне хотелось, чтобы мне это подтвердил еще кто-нибудь.
В тот вечер на ужин у нас была маринованная свекла, горошек и сладкий картофель. Кажется, Марта содрала этикетки с консервных банок, чтобы украсить подсвечники, и не могла узнать, что в них, пока не открыла.
Я сказал, что это чудный ужин, совсем в моем вкусе. Иногда я забываюсь и начинаю переругиваться с ней, но быстро спохватываюсь. Она здесь не виновата, если верить докторам.
Просто Марта стала немножко рассеянной с тех пор, как ее организм начал перестраиваться. Может, даже и раньше.
Итак, мы принялись за еду, и я упомянул о повышении а от него плавно перешел к курилке и прочему.
Марта восхитилась и минуты две распространялась, какой же я умник.
— Ну, ты им показал, — сказала она. — Им бы надо по утрам подыматься много раньше, чтобы опередить нашего Ала.
Боб уткнулся в тарелку. Он ничего не ел.
Марта нахмурилась:
— А ты что отца не слушаешь? Все те люди на него нападали, а теперь он их умыл. Да еще и получит, наверное, повышение!
— Спорим — не получит, — заявил Боб.
— Ну ладно, — вмешался я. — Тебя не спросили. Просто я... А почему, Боб, ты думаешь, что меня не повысят?
— Нипочему, — буркнул он. — И вообще, я не голоден.
— Видали? — Я усмехнулся. — Не можешь ответить, да? Ну, так и не выступай без повода.
— Прости, — отвечал Боб. — Я больше не хочу есть.
Он подвинул стул, собираясь встать, но я его не пустил. Марта занервничала.
— Ал, ну если он не хочет есть... — встревожилась Марта.
— Мы с этим разберемся. Я все-таки еще отец семейства. Он так себя ведет, словно хочет что-то высказать. Пусть объяснится или сидит и ест.
Боб нерешительно склонился над тарелкой, потом взял вилку и стал есть. Я продолжил:
— Я думал, все и так понятно. Да Боже мой, если в я захотел делать то же, что другие, мне бы нечего было тревожиться о работе. Я бы разбогател. Вот что я тебе скажу, молодой человек: свались на тебя хоть часть тех проблем, о которых я даже и не говорил ни разу, ты бы...
Я все продолжал втолковывать ему, в чем он не прав. А он и был не прав. Меня можно было понять. Но я не Хенли. Я не стал принуждать его говорить то, чего он не хотел говорить, чтобы успокоить свою совесть. И я не сделал ничего постыдного.
— Ты понял, Боб? — наконец спросил я. — Ответь же!
Он промолчал. Засунул в рот кусок картошки и стал жевать. И вдруг побледнел, и его стошнило.
...Вот тогда он действительно изменился. И никогда уже не был прежним.
- Предыдущая
- 3/36
- Следующая
