Русская философия смерти. Антология - Коллектив авторов - Страница 47

И скопцы сердца ищут помирить Противоречие в Тебе, а дотоле не знают Тебя.

И не искали Тебя, и не знали следов Твоих в раскрытом небе, где Волопас поднялся в зенит.

…Жизнь – минута. Помни это во всех обстоятельствах.

…Иногда плотское заявляет себя, зная, что духовное сочтет уже низостью состязаться, то есть зная, что приговор уже решен.

Человек есть образ и подобие Бога («и вдунул в него душу бессмертную»⁹). Человек есть тварь, но носит отпечаток Божества. Отсюда создается три пути для отношений его с внешним миром: истина, добро и красота.

Человек как тварь ищет своего начала; это – путь истины. Человек как Божественное начало ищет своего источника; это – путь добра. Человек как Божественный отпечаток озаряет мир творение родственного себе Духа; это – путь красоты.

Только в добре человек видит и Божество, и должность своих отношений к нему. Человек, идущий путём истины, будет всегда считать себя тварью; но вопрос – дойдёт ли он до Творца? И многие не доходят.

Человек, идущий путём красоты, способен идти дальше – он не может отречься от Божества, но он может свой отпечаток Божества, свое я, поставить на Его место. Это и есть источник сути зла.

Зло не есть только преслушание воли Божией – это есть обожествление себя. Поэзия, служащая важнейшим воплощением красоты, является почвой, на которой зло может найти полнейшее выражение.

Чтобы понять сущность Отца Зла – дьявола, мы рассмотрим ту поэзию, которая приняла название демонизма¹⁰.

Сначала являются поэты-пессимисты (Байрон), но пессимизм этот – поддельный; это желание развенчать созданный Божеством мир, а своими пышными идеями и фразами при этом дать как бы вместо него иной мир. Поэт желает творить, как Бог, – и в своих пессимистических нападках он в сердце доволен (и виде, яко добро¹¹), доволен своим твореньем.

Он желает быть подражателем Бога в Его могуществе и для этого, наконец, сам ставит себя на Его место. Это есть суть Зла. Первородители согрешили не тогда, когда съели яблоко вопреки воле Бога, – Зло зародилось, ещё когда они прельстились желанием быть как боги.

Но наука никогда не перестанет заявлять, что человек – тварь, а религия – что он только капля от Божества, хотя из того же источника. И эти пути мешают демонизму.

Наконец он решается раз навсегда отделаться от этих пут и объявляет науку и религию вздором. Нет здравого смысла; нет сердца; есть – я. Это «я» должно постоянно питать свою уверенность в том, что оно – Божество; и он творит, творит, без конца. Туманные идеи, ещё более пышные выражения их удовлетворяют; но никогда не насыщают демониста. Эта сильная деятельность, необходимая по самой природе зла, является той приманкой, на которую люди попадаются в руки отца зла. Когда человек не развит в добре и бездействует, вся жизнь делается для него скучной. Тогда является злой дух и шепчет: неужели тебе не надоела эта «преснота» (очень характерное выражение). Это – от пут сердца и разума. Нечего тебе зреть! Ты – Божество и будешь как бог. Ты всё можешь и так видишь без разума, не нужно тебе и законов сердца. Вглядись в себя – в бурном порыве, без всякой работы ты всё постигнешь; ты сам будешь творить; обрати разум и сердце лишь в игрушки для себя; будь софистом, чтобы творить, – хоть ложь, но творить; и ты увидишь, что ты – божество. Яд влит. Человек забывает, что «преснота» обусловливается тем, что он не служит как следует Божеству; что очи его уже не видят Его глубокой Всеобъемлемости – и он сам ставит себя богом. Творчество уносит его. Отравленный, носится он и не находит отдыха, упиваясь своей силой. Таков и сам Сатана.

Видения моей головы смущали меня.

Он кончал расчёты с жизнью и был в беспамятстве. Тяжёлый воздух стоял в комнате. Одиноким он бродил всю жизнь, одиноким и кончал ее.

Он открыл глаза. Вдруг тяжёлая мысль наполнила его: он – труп. Нет, – отчаянно прохрипел он, отчаянно хватаясь за обломки жизни, изгибаясь всем телом; и он поднялся на локти. Глаза его горели безумным огнем. Он смотрел дико на свое тело. – Труп, труп!! – стучало у него в голове. Ещё минута – и океан мировой растворит тебя, и ты исчезнешь в объятиях времени. – Он бессильно упал в подушки. – Что-то есть! – с быстротой молнии пронеслось в нём, и он почти обезумел от этой мысли. – Есть что-то! – и он живо представил себе существо, бытие. – Почему же нет ничего. Тайна, тайна, подобно которой ничего нет нигде, нигде – вековечная, выше всех теорий, выше всего, единственная жестокая тайна, ты здесь! – И он дико расхохотался, ударив по подушке. – Ещё минута, и я раскрою эту единственную интересную страницу. Да ведь как это близко – думал он. – Нет, какие безумцы люди! Они не видят вот здесь, – сейчас стрелка подойдет – что что-то есть, что они попали куда-то, что кругом большое, огромное, страшное. Нет, вы счастливы, иначе вы обезумели бы. – Его взор упал на крест, висевший в углу, и он жадно впился в него горящим взором. Уста его что-то шептали, и он скоро успокоился… Он открыл глаза. Огромный, чёрный орёл – нет, не орёл, а что-то очень большое висело над ним и махало крыльями. А вот он, – это не имеет ни формы, ни очертаний – он знает только, что это перо, пух; почему – он сам не даёт себе отчета. Оно ничтожно – он знает это, – и в то же время оно напоминает всё, надвигается на него, огромное. Из груди его вырывается хрип. Он метался, а это большое как-то монотонно, серьёзно и быстро надвигалось, – от одной огромности которого можно сойти с ума, – надвигалось и собиралось задушить в себе. Вдруг он увидел в углу свет около креста: он брызнул как-то сразу и рассеивал мрак. Он собрал ум – и вера горячая, страстная заполнила его; он хотел этого света, как голодный; а свет всё лился и лился. Крест вырастал, привлекая к себе измученную душу.

…В это время в комнате читали отходную.

Жизнь с забвением смерти и жизнь с сознанием ежечасного приближения к смерти – два совершенно различные состояния.

1. Легче перенести смерть, не думая о ней, чем мысль о смерти, даже не угрожающую нам.

2. Когда ты твердо убежден и помнишь, что с часу на час тебе предстоит сбросить свою внешнюю оболочку, тебе легче соблюдать справедливость и поступать по правде, легче покоряться судьбе своей. Тогда ты встретишь невозмутимо всякие людские толки, пересуды, покушения, ты даже не станешь думать о них. Весь поглощенный лишь двумя задачами, ты поступишь справедливо в каждом предстоящем сегодня и безропотно снесешь сегодняшнее бремя свое. Так человек может достичь внутреннего мира, ибо все желания его сольются в одно – пребывать во власти Бога.

3. Думайте чаще о смерти и живите так, как бы вы должны были скоро умереть.

Как бы ты ни сомневался в том, как поступить, представь себе, что ты умрешь к вечеру, и сомнение тотчас же разрешается; тотчас же ясно, что́ дело долга и что́ личные желания.

4. Ты завидуешь, негодуешь, сердишься, хочешь отомстить человеку. Подумай о том, что нынче, завтра человек этот умрет, – и от твоих дурных чувств к нему не останется следа.

5. Ничто так не верно, как то, что мысль о близости смерти распределяет все наши поступки по степени их истинной важности для нашей жизни. Приговоренный к немедленной казни не станет заботиться об увеличении, сохранении своего состояния, ни об установлении о себе доброй славы, ни о торжестве своего народа перед другими, ни об открытии новой планеты и т. п., но за минуту перед казнью постарается утешить огорченного, поднимет упавшего старика, перевяжет рану, починит игрушку ребенку и т. п.