Полет Сокола (СИ) - Алексей Широков - Страница 34
- Предыдущая
- 34/62
- Следующая
Чувство полного и абсолютного охренения накрыло меня. Мозг отказывался понимать, как такое возможно. Развернувшись, я снова попробовал преодолеть этот участок улицы, но опять оказался в том же месте. Кроме того, за спиной отчётливо хлопнула дверь. Кажется, этот неведомый «кто-то» очень не хочет, чтобы я ушёл, не взглянув на толпу. Раньше я и не предполагал о наличии таких сил в этом мире. Сейчас же, ощутив её действие на себе, мне стало реально страшно.
Вариантов было всего два, идти к толпе или оставаться здесь. И оба мне совершенно не нравились. От толпы способных на погром людей я по определению не ждал ничего хорошего. Пусть даже это сбор филателистов, вместе, действуя как единое, сторукое и стоногое существо с именем «Толпа», живые превращались в абсолютно не рассуждающий механизм, Действующий по своим законам. И у одиночки против него не было шансов.
Оставаться здесь или залезть в какой-нибудь дом было чревато опасностью навлечь на себя гнев неведомой личности, забросивший меня в эту жопу мира. Поэтому я решил пока двигаться по направлению гомона живых, но по возможности обойти их, не вступая в контакт.
Также со всеми предосторожностями я двинулся в обратный путь. В том, что это не напрасно, я убедился буквально сразу. За очередным поворотом лежал труп зверолюдки-волчицы. Порванное платье, залитое кровью, множество ножевых ран и следов от ударов тупыми предметами. Некоторые валялись прямо тут же, сломавшись в процессе избиения о тело волколаки. Убивали её различной домашней утварью, и это означало подтверждение моих подозрений о погроме.
Удвоив осторожность, я двинулся дальше. Следующей находкой оказался мёртвый гном, а точнее дварф. Гномы — существа социальные, жизни без родни и клана они себе не представляют. Поэтому самым страшным наказанием у них считается не смертная казнь, а изгнание. Осуждённый теряет право носить бороду и зваться гномом. Теперь и до скончания веков он дварф. В империи их почти не было, не уживались они с бывшими сородичами, а вот в Диких землях, наоборот, практически не было гномов.
Но не расовая принадлежность была самым привлекающим внимание в этом трупе, а то, что он был без одежды и практически без кожи, местами даже проглядывали кости. И лежал он на пятне пропитанного кровью песка, посреди улицы, мощённой камнем. Это был очередной очень плохой признак, из череды всех плохих признаков за сегодняшнее утро. Дварф был убит магом земли, если конкретнее, то магом стихии песка. Самая быстрая из всей магии земли, она была особо опасна в этом регионе, где песка ну просто очень много. Наличие мага у нападавших было самой мерзкой новостью за сегодня, исключая лишь само появление меня здесь.
Аккуратно обойдя тело, стараясь при этом не наступать на песок, я двинулся дальше по улице. Скорость моих шагов была обратно пропорциональна громкости голосов сотен живых, располагавшихся впереди. Чем они были ближе, тем медленнее я шёл, дольше вглядывался в происходящее за поворотами и замирал, стоило почудиться любому движению. Выбитые двери и окна некоторых домов скорости мне не прибавляли. Как и кровавые потёки на стенах. Встретилась мне также и лавка дварфа, возможно, даже того, который лежал сейчас в луже своей крови. Выбить двери или вырвать окна нападавшие не смогли и поэтому просто подожгли её. Видимо, хозяин забаррикадировался внутри лавки, но от пожара не скроешься, и он решился на прорыв. Вот тут его и достали.
Тем временем стало понятно, почему шум напоминал мне прибой. За более тихими отрезками следовал взрыв криков, как будто там, дальше, происходил митинг, и выступающих благодарили аплодисментами. Вот только кажется мне, этот митинг был кровавым.
Я подошёл уже настолько близко, что слышал голос, что-то кричащий толпе. Стало ясно, что буквально за следующим поворотом я увижу, что же там происходит. Но желания лезть напрямую у меня не было совершенно.
Подойдя поближе, я увидел узкий проулок, перпендикулярно отходящий от основной улицы. И на фасаде дома, в нём расположенном, был небольшой балкончик, позволяющий подняться на него с земли, а оттуда перебраться на крышу. В этой бесснежной местности кровля домов была плоская и позволяла залечь на ней, спрятавшись от любопытных глаз, и понаблюдать за происходящим.
Залезть на дом было несложно. Подползя к бортику, опоясавшему крышу, я, сняв панаму, аккуратно приподнял голову над ним. Сказать, что увиденное мне не понравилось, это очень сильно приуменьшить. На площади, посреди людской толпы, был возведён самый настоящий эшафот. И на нём на коленях стояли металюди. Как раз сейчас дюжие мужики выдернули из них волколака, цветом шерсти похожего на убитую, что я встретил на дороге, и, что-то надрывно крича при этом, уложив на установленную тут же колоду, отрубили ему голову. Кровью было залито всё вокруг эшафота, включая людей, буквально грудью на него наваливающихся. А один из палачей, держа отрубленную голову за волосы, что-то дико проорал и, размахнувшись, бросил её в толпу. Та взвыла в экстазе. Голова волколака пошла по рукам. Каждый хотел что-то проорать небесам, потрясая отрубленной частью тела. А тем временем к месту казни уже тащили следующего.
Но не эта кровавая вакханалия заставила шевелиться волосы у меня на голове. А то, что с самого края группы металюдей, были чётко видны хорошо знакомые мне фигуры. Егор Веселов, Стрелкова и ещё двое аватар, парень и девушка, которых я видел в лицее, стояли на коленях, со связанными за спиной руками. Избитые, окровавленные, они уже не сопротивлялись, тупо ожидая конца. Ярость и ненависть, вот чувства, охватившие меня в тот момент. Я ненавидел этих фанатиков, я хотел их крови, и только осознание того, что, напав прямо сейчас, я никого не спасу, удерживало меня от атаки. Но ребят следовало вытаскивать, это я решил для себя чётко. Я или спасу их, или сдохну, пытаясь это сделать. Третьего не дано. Шансов на то, что в последний момент появится кавалерия из-за холма и всех убьёт, не было. Это не кино, а я не Анка-пулемётчица.
Кстати о пулемётах. Буквально через два дома, на улочке, похожей на ту, по которой я пришёл, мордой к площади стоял небольшой пикап с установленным в кузове крупнокалиберным пулемётом. И никого непосредственно рядом с ним не было, видимо, экипаж, подавшись порыву, влился в ряды беснующихся фанатиков. Окрестив данное транспортное средство роялем, я рванул назад в проулок. Судя по тому, что я видел сверху, по нему я как раз и доберусь до машины.
Выглянув из переулка, я понял, что не ошибся. Машина была там, передним мостом выехав уже на саму площадь. А возле кузова, подпрыгивая, чтобы лучше всё разглядеть, нёс часовую службу щуплый подросток лет четырнадцати на вид. Я, стараясь не шуметь, вынул из-за спины тао. Глупо было рефлексировать из-за одного паренька, способного поднять шум и помешать мне, если собрался убить десятки человек. К тому же обезглавленное тело гнома возле машины, на которое он взобрался, чтобы лучше видеть происходящее, купировало жалость в зародыше. Поэтому, подойдя со спины, я ладонью зажал рот незадачливому часовому, оттащил вглубь улицы и тесаком перерезал ему горло. Путь был открыт.
Сам пулемёт был мне отлично знаком. Именно эту модель ставили на лёгкую бронетехнику по всей Империи. Сделанный по системе Гатлинга, он имел блок из шести стволов калибра двенадцать и семь, вращающихся от электропривода. Питание боеприпасами осуществлялось лентой из подвешенного сбоку пулемёта короба. К моей большой удаче, как и положено порядочному роялю, мой был оснащён защитным щитком, который хоть и снижал обзор, но защищал от ответного огня противника, а в моём случае ещё и скрывал меня от посторонних взглядов.
Запрыгнув в кузов, я осмотрел оружие. Лента уже была заправлена и, судя по горящим индикаторам, питание на мотор, раскручивающий стволы, тоже подавалось. Оставалось только зажать кнопку, запуская двигатель, и открывать огонь. Почему здесь бросили полностью снаряжённый крупнокалиберный пулемёт практически без охраны, я не понимал, да и понимать не хотел. Рояль он и есть рояль. И сейчас я сыграю на нём свой ноктюрн.
- Предыдущая
- 34/62
- Следующая
