Зараженное семейство - Толстой Лев Николаевич - Страница 14

• Предыдущая
• 14/31
• Следующая

Любочка. Мамаша, прогони его; что он ко мне пристал! Пора вам заниматься с Петрушей. Петруша! Петруша (кричит в окно). Что?

Любочка. Зови Алексея Павлыча к себе заниматься. Идите, право, скука, – с самого утра не могу отделаться от вас.

Студент (обиженно). Вы изменили вдруг со мной обращение, и я не знаю, на каких данных.

Любочка. Ни на каких данных, идите вон – и все.

Студент. Прежде вы были много общительнее.

Няня. Эх, сударь, была бы я мать, уж вы бы так при мне с моей дочерью не говорили. Уж я бы вам такую распатрушила!

Марья Васильевна. Что ты, няня, полно, с ума сошла. (Студенту.) И что вы в самом деле пристаете, Алексей Павлыч? Подите к Петруше, я вам завтракать пришлю, а мне нужно поговорить с Любой.

Студент (в сторону). Сей млекопитающий субъект одержим гневом. (К Марье Васильевне.) Что ж, это не вредно-с, позавтракать, пришлите. (Уходит.)

Марья Васильевна. Хорошо.

Любочка. Мамаша, что ж мне делать? Куда я ни пойду, он везде за мной и пристает как горькая редька… не вели ему, право… Я теперь совсем другая стала.

Марья Васильевна. Ну, да вот нынче жених приедет, и всем объявят.

Няня. А вот вы бы, моя сударушка, сначала с ним бы не шутили. Этому народцу столько дай (показывает на мизинец) – он всю руку тянет. Не кокетничали бы, А то вам, что ни поп – то батька. Вот и дококетничались.

Любочка. Няня, да я совсем не кокетничала; так, прежде играли вместе с Петрушей… и он такой противный! А теперь я слова с ним не говорю, все учусь, книжки читаю, что мне Анатолий Дмитриевич принес, а он покоя не дает.

Няня. Построже держать надо себя. Да что, вы так по доброте! Я бы, коли б моя воля, я бы эту дрянь в дом не пускала. Да дайте срок – я ему напою. Ведь он во всем доме меня одну боится. Пускай его…

Любочка. Мамаша, Катенька еще не знает, что я невеста?

Марья Васильевна. Нет, душенька, только отец да няня, а больше никто. Ведь так вы хотели. Нынче всем объявят.

Любочка. Что ж они не едут? Право, страшно. Мамаша, ведь он недурен собой? Правда, няня?

Марья Васильевна. Да, значительное лицо.

Любочка. А какой умный! Коли бы вы слышали, как он мне все толкует. И как Катенька будет злиться! Ну, да поделом ей. Она все говорит, что я недоразвита. А я теперь и разовьюсь. Он говорит, что в две недели очень развилась. Няня, ты знаешь, она влюблена в него; Она по говорит, а уж я знаю. Вот они, вот они! Мамаша, ты не будешь плакать? Няня, не плачь, пожалуйста. Он этого не любит, да и глупо. Это все старое, а у нас все будет по-новому. Ты и не понимаешь даже как, няня. Я так рада! Он такой умный. Да?

Марья Васильевна. Что ж, дай бог, дай бог!

Няня. Что ж, дурного нет ничего.

Любочка. Как дурного? Он отличный. Да?

Иван Михайлович (представляя Беклешова). Друг Анатолия Дмитриевича, Беклешов, Петр Сергеевич.

Марья Васильевна. Милости просим, очень рада. (К Венеровскому.) Как ваше здоровье? Comment va votre sante?

Катерина Матвеевна. Где Алексей Павлыч? Мне нужно сообщить вам кое-что.

Студент (выходит из дома). А мы там кормились с Петром Иванычем.

Беклешов (к Катерине Матвеевне). Познакомьте меня, пожалуйста, с вашим студентом.

Катерина Матвеевна. Я понимаю, он один живая личность.

Беклешов. Очень, очень приятно. (Жмет руку.) Не пройдемтесь ли? (Уходят.)

Любочка (к Венеровскому). Что вы так долго не ехали? Мне так скучно было. А я обе статьи ваши прочла. Я усвоила уж.

Венеровский. Это хорошо. А я размышлял кой о чем касательно вас.

Любочка. Что ж вы думали? я знаю?

Венеровский. Не думаю, Любовь Ивановна. Я вот думал нынче, даже кое-что набросал и на бумагу. (Подает статью.)

Любочка. Нет, пожалуйста, говорите со мной. Я так люблю.

Венеровский. Вот изволите видеть: думал я о нашел последнем разговоре. О женщине думал я, что одно из главных призваний нашего века – это освобождение женщины из варварского рабства, в котором она подавляется.

Любочка. Да, отчего нельзя в другой раз замуж выйти? Я часто это думала. Ну, вдруг наскучит мне один муж, я разлюблю его совсем…

Венеровский. Да-с, вот так-то в устах толпы и компрометируется великая доктрина эманципации женщин! Она не в том, совсем не в том. Свобода женщины в том, чтобы быть равноправной мужчине и не быть вечно на помочах отца, а потом мужа. Женщина должна твердо стоять в обществе на своих ногах и быть в силах прямо смотреть в лицо этому обществу.

Любочка. Отчего Катя все говорит, что я недоразвита. Я все новые идеи так понимаю, так все понимаю!

Венеровский. Да-с, вам трудно выяснить мою мысль. Но я постараюсь выразить ее конкретнее.

Любочка. Как вы сказали? конкретнее? А еще я знаю – гносеологический путь. А еще эфику знаю… Ну, говорите, что вы хотели.

Венеровский. Да, я хочу примером вам сказать, в чем состоит истинная свобода женщины. Будь я один из тех отсталых господ, которые царствуют в нашем обществе, или из верхоглядов-либералов, я бы, женившись на вас, полагал бы, что я приобретаю право на вашу личность. Вы бы зависели от меня, я бы зависел от вас. Мы бы не могли двинуться, не оскорбляя один другого. Я, например, болен, вам противно видеть больную фигуру, вы обязаны быть тут; у вас или у меня желчный пузырь не выливает свое содержание в желудок, мы должны быть вместе и страдать, ссориться. Или я хочу деньги свои употребить на покупку книг, а вы, положим, на покупку…

Любочка. Ну, на покупку швейной машины или инструментов каких-нибудь. Я все буду такое покупать, а бархатного черного платья я уж не куплю. А мне очень хотелось. Ко мне идут тяжелые материи. Ну, так что вы говорили? Я так люблю вас слушать.

Венеровский. Ну, так и видите, главное в супружестве свобода и независимость обеих сторон.

• Предыдущая
• 14/31
• Следующая