У каждого своя война - Тюрин Виктор Иванович - Страница 8

План наш был прост по своему замыслу и в тоже время сложен по исполнению. Чтобы тот удался, нам необходимо было бесшумно убрать всех часовых, затем открыть ворота и подать сигнал двумя факелами лучникам, которые должны были вернуться и затаиться в прямой видимости от ворот. Сейчас я пытался сориентироваться в пространстве, но тут же понял, что весьма слабо представляю план замка. Эта громадина, с мощными стенами и зубчатыми башнями, как оказалось, ничем не напоминала замок «отца». Вернее сходство было, но только относительное, как между набором детских кубиков и сложным конструктором «ЛЕГО». Из того и другого можно складывать, только вот что в каждом случае получиться! Пришлось обратиться за помощью к молодому Гийому. Тот, как я и думал, знал внутреннее строение замка не понаслышке, в отличие от меня. Тот сначала доходчиво объяснил, где что находиться, а затем распределил людей для осмотра помещений. Осмотрев, мы сумели обнаружить двух людей на кухне. Слугу и повара. Те сидели, в хорошем подпитии, за кувшином вина и не успели глазом моргнуть, как были уже мертвы. Спрятав тела, мы двинулись дальше и закончили свой путь у входной двери, которая была приоткрыта. Осторожно выглянув из-за двери, стал всматриваться в темноту замкового двора. Ворота и часовой в надвратной башне находились прямо передо мной, в пятидесяти ярдах. Несмотря на плотно окутавшую землю тьму, я легко заметил отблески от огня факела на доспехах и оружии часового. Сейчас тот стоял ко мне спиной, но стоит ему обернуться и весь замковый двор окажется у него, как на ладони. Даже я смог бы его снять арбалетной стрелой, не говоря об опытном стрелке, но шуму никак не избежать в этом случае. Я стал осматриваться дальше. Слева от меня располагалось длинное приземистое строение, которое определил, как казарму. Именно откуда неслись пьяные крики и женский смех. К сожалению, часовой, стоящий на Северной башне, с моего места не был виден. Логично было дождаться времени, когда все уснут и тогда начать действовать, но когда закончиться это веселье? К тому же в замке в любой момент могли хватиться слуг.

Медлить было нельзя, поэтому я собрал всех вокруг себя и только начал распределять обязанности, как Гийом де Ге бесцеремонно перебил меня, внеся свое дополнение к плану:

– Этот план не учитывает одновременного захвата тюремного подземелья. Кстати, Томас Фовершэм, мы с тобой пришли не только что бы отомстить владельцу этого замка, но и освободить пленников. Когда начнется схватка, как ты думаешь, что с ними сделает охрана? Так я тебе скажу: их убьют в первую очередь! Поэтому кто-то из нас должен проникнуть в тюрьму и освободить пленников!

Я разозлился. В его словах был резон, но почему он это не высказал раньше? Сил и так было всего ничего, а если их еще разбить… Решать надо было здесь и прямо сейчас.

«Плохой из меня командир! Но если получиться так, как говорил де Ге, весь смысл захвата замка пропадет!».

– Хорошо, пусть будет по-твоему.

К тому же в глубине души я опасался, что в случае отказа безрассудный молодой воин начнет действовать сам, поэтому дал ему «добро» на спасение узников, придав ему лучника в помощь. До сих пор не знаю, было это моей ошибкой или нет. Только Гийом с лучником выскользнули за дверь, как за ними, крадучись, последовали мы. Осторожно по одному, держась как можно ближе к стенам, пересекли двор и скопились у лестницы, ведущей на стену. Из деревянного барака – пристройки продолжали доноситься громкие голоса, женский смех и разудалые песни. Часовой на надвратной башне, время от времени, начинал ходить, прохаживаясь взад – вперед, но не он волновал меня, а стражник, стоящий на дальней угловой башне. Так называемой Северной башне. Ведь до него можно было добраться только через надвратную башню. И все же я спросил у Элварда Питкина, лучника, сможет ли тот убрать часового на Северной башне. Тот подумал, потом некоторое время присматривался к башне, после чего сказал, что если тот наклонится с башни в сторону замкового двора, то тогда он сможет снять его стрелой. План рушился прямо на глазах. Я задумался. Хотя мы находились рядом с воротами, бесшумно открыть мы их никак не могли, так как засов, которым были заперты ворота, представлял собой слегка отесанное бревно, которое с трудом могли снять, как минимум два человека. Так что без шума и здесь нельзя было обойтись. Минуту я прикидывал так и этак, а после чего принял решение.

– Элвард, снимешь часового в надвратной башне, а затем попробуй снять другого. Не получится – сражайся по своему усмотрению. Мы, с Чжаном, снимаем засов и открываем ворота. Лю, Ляо, вы прикрываете нас. С Богом, парни.

Чжан положил на землю, рядом с собой, два факела, огонь которых должен стать знаком штурма замка, и встал рядом с концом засова. Я встал с другого конца. Лучник тенью скользнул назад к дворцу, чтобы иметь возможность прицелиться. Мы все четверо застыли в тревожном и нетерпеливом ожидании. Время тянулось так, словно стало резиновым. Раздался легкий свист, затем короткий хрип, резко оборвавшийся, а уже в конце – лязг и бряцанье железа о камень.

– Начали, – шепнул я Чжану и напрягся, вытаскивая свой конец засова из уключин. Тот в свою очередь приподнял другой конец мощного засова, сделанного из плохо отесанного бревна, как в этот момент раздался истошный крик часового на башне: – Тревога!! На нас напали!! Тревога!!

Бревно с глухим шумом упало на землю. В следующее мгновение мои руки уперлись в тяжелую створку ворот. С большим трудом мне удалось ее приоткрыть. Я скосил глаза – у Чжана получилось чуть лучше. Теперь в образовавшуюся щель вполне мог пройти человек. На большее у нас уже не было времени – из казармы выскакивали солдаты. Клинок, почти сам собой оказался у меня в руке, колени чуть согнулись, придавая пружинистость шагу, глаза уже искали ближайшего врага. В этот момент где-то у меня над головой раздался глухой стон, а секундой позже крик и тупой удар тела об землю. Скосил глаз – на камнях замкового двора распростерлось тело часового с Северной башни, с торчащим обломком стрелы в горле. Чжан стоя в проеме ворот в этот момент поджигал факел. Лю с взведенным арбалетом и Ляо с мечом в руке стояли по обе стороны от меня. Выбежавшие из казармы, наспех одетые, ратники с оружием, сначала непонимающе крутили головами, и только потом, разглядев вооруженных людей и приоткрытые ворота, бросались к нам с воздетыми над головой мечами и топорами. Первые двое солдат погибли еще на бегу. Один как-то странно дернулся всем телом, а затем, хрипя, опрокинулся на спину. У него из груди торчала арбалетная стрела, посланная Лю. Второго сразила стрела из лука Питкина, но остальных его стрел я так и не дождался, а еще через секунду я уже сам вступил в схватку. На меня с ревом бешеного быка налетел здоровяк в кожаной куртке, одетой прямо на голое тело, с топором в руке. Его замах был настолько широкий и сильный, что оставайся я на месте, он легко разрубил бы меня на две части, но вместо этого его топор встретил пустоту, а вот мой клинок нашел цель, войдя на треть бандиту в горло. Я слышал, как он захрипел, но не видел, что с ним произошло дальше, так как в следующее мгновение мне пришлось скрестить клинок с новым противником. Удар. Снова удар. Отступаю – уходя из-под удара. Снова сделав шаг в сторону, замечаю вспыхнувший справа огонь, сначала один, за ним другой. Отблески пылающих факелов сумасшедшими маятниками заметались на лезвии моего клинка из стороны в сторону. «Сигнал подан! Помощь придет! О, дьявол…!».

Только я успел отразить удар, как краем глаза ухватил огненный отсвет на новом вражеском клинке, выметнувшимся из темноты. При всем своем желании я не мог его отразить. Только чудо могло меня спасти. И оно случилось. Пролетевший мимо меня огненный снаряд ударил в лицо пытавшегося убить меня бандита. Наемник дико заорал, отбросил меч и схватился руками за обожженные факелом глаза. Отклонившись от удара меча, резко ткнул острием меча в сторону атакующего меня бандита, тем самым, заставив его отпрыгнуть назад, а сам, воспользовавшись паузой, рубанул по голове верещавшего от боли, обожженного бандита. Тут в толпу солдат, окружившую нас, влетел второй факел. Он ударил в грудь бандита, атаковавшего Ляо. Пламя не причинило тому особого вреда, но заставило дрогнуть его руку, отводящую в эту секунду удар. Ляо, опытный боец, тут же сумел воспользоваться моментом – его клинок, скользнувший змеей, пробил наемнику горло. В своем желании выжить мы сражались насмерть, яростно, не щадя ни сил, ни своей крови. Все это, вместе взятое, вытравило из нас напрочь все то, что делает человека человеком, оставив только дикую ярость, замешанную на боевых инстинктах. Только благодаря этому мы сумели противостоять бешеному напору озверевших наемников.