Надежды, разочарования, мечты… - Тихонов Виктор Васильевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/51
• Следующая

Хоккей в исполнении Вячеслава Фетисова, Игоря Ларионова и их партнеров несравним с тем, что видели мы несколько сезонов назад. Анатолий Владимирович Тарасов писал в «Советской России», что такой сильной пятерки в истории хоккея не было. Согласен с оценкой маститого тренера. Напомню только читателям, что все хоккеисты этого звена, стремительно поднявшиеся к высотам мастерства, выросли в команде, играющей в четыре звена. Владимир Кругов и Алексей Касатонов, кажется, и не знали другого хоккея.

А у Фетисова, если судить о нем с трибуны, и вправду «два сердца». И он умеет отдавать игре все свои силы за 40–50 секунд. Умеет – «с двумя сердцами» – уставать за эти секунды. Потому что играет в новый хоккей.

И более молодые хоккеисты ЦСКА, которые идут за своими лидерами, тоже стремительно растут, осваивая все премудрости сегодняшнего хоккея, – посмотрите хотя бы, как играет Михаил Васильев.

Вот почему не могу согласиться с соображениями, высказанными Аркадием Ивановичем Чернышевым.

Кроме того, есть еще одно обстоятельство.

У писателя Анатолия Рыбакова, автора книг «Кортик», «Екатерина Воронина», «Неизвестный солдат», «Тяжелый песок» и многих других, в его рабочем кабинете в Переделкине висит лозунг: «Чтобы написать, надо писать!» Не только точно, но и остроумно. И верно не только по отношению к труду литераторов, но и по отношению к хоккею. Молодежи, чтобы играть (научиться хорошо играть), надо играть. Молодые не набираются опыта, если следят за матчем со скамьи запасных.

А у команды, Действующей в четыре звена, значительно больше возможности предоставить своим молодым хоккеистам право выхода на лед. И, повторяю, не в конце выигранного матча, не в конце выигранного (или, напротив, безнадежно проигранного) сезона.

Трудность моего положения заключалась и в том, что я не мог в свое время все до конца объяснить публично.

Все аргументы в защиту новой идеи я использовать не имел права: какие-то преимущества игры в четыре звена оставались пока моим секретом. Да мне и не казалось необходимым вести дискуссии. За меня были результаты команды.

Работая в Латвии, естественно, я не обольщался по поводу соотношения сил ЦСКА и рижского «Динамо». В составе армейцев неизменно наличествуют великолепные мастера, в ведущей команде страны больше, чем у соперников, игроков, отвечающих самым высоким стандартам мирового класса. Как правило, армейцы обладают и наибольшим опытом международных встреч. У нас же в Риге, как и в большинстве команд, числящихся «середнячками», игроки были менее искусные. Однако, несмотря на это, мы, случалось, отнимали у лидера советского хоккея до 4 (из 8 возможных) очков. И в то же время рижские динамовцы страстно боролись против всех клубов высшей лиги, не делили их на тех, кто им по силам, а кто – нет, и потому-то прочно закрепились в высшей лиге, в верхней части турнирной таблицы.

Разумеется, при игре в четыре звена есть и негативные моменты, но они с лихвой перекрываются «плюсами».

Самая главная трудность – надо перестраивать психологию игроков.

Когда я пришел в ЦСКА, меня постоянно расспрашивали, неужели и первая тройка должна находиться на льду не 20 – 25 минут игрового времени, а пятнадцать? Всего пятнадцать, как все? Не расточительно ли так мало использовать несравненное мастерство Владимира Петрова и его славных партнеров? Ведь они могут дать команде много, больше других. Именно они чаще всего решают исход одного матча и чемпионата в целом.

– Да, класс первой тройки ЦСКА внушает уважение, – отвечал я. – Но разве из этого следует, что тренеры клуба или сборной СССР могут, имеют моральное право в каждом матче направлять их на лед вдвое чаще, чем остальных хоккеистов команды?… Это возможно только при необходимости, при исключительных обстоятельствах…

Я, разумеется, знал, как играет ЦСКА. Видел, что прославленные мастера использовались так, что можно порой было говорить: команда играет не в четыре, а в одно звено. По моим наблюдениям, в течение многих лет первое звено играло больше, чем это диктовалось интересами команды. Михайлов, Петров и Харламов выходили на лед и тогда, когда можно было этого не делать, когда можно было поберечь ведущую тройку и использовать ее как ударную силу, способную повернуть ход матча, использовать в критический момент, а не с первых и до последних мипут поединка.

Бывают, конечно же, ситуации, когда надо спасать игру, – бывают даже у лидеров, у бессменных чемпионов, но не в каждом же матче возникает такое опасное положение. Хоккей – это игра, всего лишь игра, все здесь предусмотреть невозможно. Случается, что игра у команды вдруг не заладится, хотя и готовились серьезно, и к сопернику отнеслись с уважением. Такой удар судьба нанесла нам – еще раз вспоминаю осень 1981 года, точнее, конец ноября, – во время матча в Киеве, где ЦСКА играл с местным «Соколом». Накануне, за два дня до этой встречи, армейцы выиграли у главного своего соперника в борьбе за лидерство – у «Спартака». Настроение было хорошее, готовились к поединку в Киеве основательно, знали, что «Сокол» перед матчем с нами выиграл подряд три раза, настроились па игру, но увы…

Яростно защищая идею игры в четыре звена, я тем не менее готов по ходу поединка отступить при нужде от этого принципа. Иногда это целесообразно по тактическим или педагогическим соображениям, а иногда – и вынужденная необходимость: сыграть в три, а концовку матча и в два звена. И ЦСКА так играет, и наша сборная, бывало, оставляла в последние пять минут всего две пятерки. Так, например, мы однажды заканчивали матч с командой Чехословакии в дни турнира на приз газеты «Известия». Сборная СССР проигрывала – 1:3, сил у наших ребят было предостаточно, но не хватало, пожалуй, удачливости. Вместе с Владимиром Владимировичем Юрзиновым мы решили оставить на льду только две пятерки – те, на которые можно было рассчитывать в той критической ситуации. Доигрывали матч звенья Петрова и Жлуктова. Их класс и решил исход поединка – нам удалось спасти матч.

Так же, кстати, было и в решающем матче чемпионата мира 1983 года, когда в последнем поединке турнира снова сошлись сборные Чехословакии и Советского Союза, когда наших соперников устраивала только победа, нам же приносила золотые медали и ничья, и этой ничьей мы добились, но в конце матча нам пришлось оставить на льду только две пятерки.

Время меняется, и то, что было реально, допустимо лет пятнадцать назад, когда – это звучит сегодня уже как легенда – Анатолий Фирсов мог находиться на льду свыше 40 минут игрового времени, теперь уже невозможно. Сегодня клуб, играющий в четыре звена, «укатал» бы такую команду, три или два ее звена настолько, что у соперника не оставалось бы сил уйти со льда.

Но проблема перехода команды к использованию четырех звеньев была связана не только с подбором необходимого числа хоккеистов, не только с изменением их настроя, их отношения к действиям в четыре тройки, но и с тем, что и сами тренеры не были готовы играть по-новому.

Вспоминаю разговор, который однажды случился у меня в Риге с коллегой. Тогда рижане выступали еще во второй лиге, однако уже играли с двенадцатью нападающими в каждом матче. Коллега заметил:

– Тебе рисковать не надо… У тебя четыре проверенных звена…

Ответил коллеге:

– Я в свое время тоже рисковал… А у тебя на скамье запасных ребята сильнее, чем мое четвертое звено…

– Это так, но ведь они не проверены, стало быть, ставить их рискованно…

Я удивился:

– А почему бы и не рискнуть, почему не проверить?… Хуже ведь не будет…

Опираясь на собственный опыт, я объяснил тренеру, что молодые игроки будут расти быстрее, если станут не только вести полноценную тренировочную работу, но и получат возможность подкрепить ее столь же серьезной игровой практикой. Иначе, доказывал я, и у нас в лиге будет происходить то, что бывает в знаменитых командах высшей лиги: отсидит хоккеист в запасных и сойдет, так и не поиграв вволю, так и не показав спортивному миру свой талант, так и не проявив свои способности…

• Предыдущая
• 7/51
• Следующая