Отдел ППП; (СИ) - Шульгина Анна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/53
• Следующая

Резкой реакции не последовало, только недоумение во взгляде:

— В каком смысле?

Ну вот, так и думала, пугать не стали, а жаль.

— Вспомни семейные традиции и страшилки, связанные с родами. Спрашиваю не от неуёмного любопытства, мне нужно это знать.

Она ненадолго задумалась, потом пожала плечами:

— Да ничего такого. Разве что и у мамы, и у бабушки первые роды были очень тяжелые.

— В каком смысле? — Неужели все окажется так просто?

— В прямом, — судя по тому, как Люда прищурила глаза, такая настойчивость ей не нравилась. — Очень длинные и болезненные. Меня мама рожала двое суток, а сестру за пять часов.

Хм, вполне возможно, что это и есть искомое. Я зациклилась на боли от потери чего-то важного и упустила немаловажный аспект — она может быть банально физической.

— И ты не боишься? — я кивнула на её живот.

Людмила невольно поежилась, чем сразу и ответила на вопрос.

— А есть альтернатива стать матерью как-то иначе?

Да уж, если подумать, то нет. Героическая девушка.

На кухню сунулся Юра, окинул орлиным взглядом Люду и чуть расслабился. Во всяком случае, плечи немного опустились.

— Готовы?

К чему готовиться мне, так и не поняла, а она кивнула, глядя на возлюбленного ласково и чуть заискивающе. Не, больше трех дней дуться на неё не сможет, могу поспорить.

Вещей у съезжающих оказалось неожиданно много, битком набитая спортивная сумка, которую нес Алексей. Он же подгонял закопошившуюся молодежь, причем, той же сумкой.

— Если что-то не так, сразу звони, — это уже мне на пороге.

— Хорошо.

Иногда легче пообещать, чем что-то доказывать, поэтому я согласилась, для убедительности даже кивнула. Вряд ли поверил, но переминающиеся за его спиной с ноги на ногу Юра с Людмилой интимности разговору не придавали, поэтому Воропаев-старший ещё раз поблагодарил за помощь и отзывчивость, напомнил, что обязательно поговорит с моим начальством, после чего они отбыли.

Я даже вздохнула с облегчением. Не люблю долгие проводы, меня от них тянет сначала в зевоту, потом появляется желание ускорить уезжающих пинком. К счастью, сегодня такому испытанию подвергаться не пришлось, и можно вернуться в дом. Тот казался странно пустым и тихим. Ещё пару недель назад даже не обратила бы на такое внимания, а сейчас нервно поежилась. Может, рыбок завести? И живые существа в доме, и тихие, есть просят молча… Полосатая тут же сунулась в форточку, напоминая, что один питомец таки имеется, и его неплохо бы покормить. Так мы с ней — я за ноутбуком, а она на подоконнике — посидели на кухне почти до вечера. Напечатав все нужные бумажки от плана розыскных мероприятий до отчетов об их результатах, уже хотела вырваться из компьютерных недр, когда иконка почтового ящика мигнула оранжевым. Имя отправителя значилось, как «Барбара», и я далеко не сразу поняла, что это Варька. Та самая, которую совсем недавно прихватила на кладбище в разгар выяснения отношений. Интересно, что они там делили?

Содержимое письма заинтриговало ещё больше:

«Держись подальше от мальчишки, иначе будут большие проблемы».

И все. Вот уж, воистину, краткость сестра таланта.

Насчет личности мальчишки вопросов не возникло, в настоящее время только одного можно так назвать. Значит, она или все-таки видела его на кладбище, или узнала что-то после этого.

Да и само письмо можно толковать двояко.

Если это угроза, при чем тут я? Не сказать, чтобы о моих сексуальных пристрастиях знала широкая общественность, но и факт увлечения недозрелой клубникой не спрячешь. И если бы пустилась во все тяжкие с младыми юношами, рано или поздно об этом узнали бы если не все, то многие.

Поэтому остается только вариант с предупреждением. Варвара приходилась мне какой-то дальней родственницей, не то троюродной сестрой, не то племянницей. Не так, чтобы ближняя родня, но и не совсем чужие люди. Да и во всем, что касается общения, соблюдала нейтралитет — она не стремилась общаться по душам со мной, у меня те же чувства в отношении неё.

Дозвониться, чтобы уточнить, что именно имелось в виду, я не смогла — телефон то был вне зоны, то она просто не отвечала, и длинные гудки слушать надоело. Тоже мне доброжелательница, нет чтобы написать прямым текстом, с чего такая милость, так навела тень на плетень.

Странный получается день, а уж длинный какой, скоро с ног упаду. Теперь бы в душ и спать.

Но перед тем, как отправиться отдохнуть, решила проверить охрану дома. Мало ли. Как-то вся эта таинственная возня уже не увлекает, а всерьез достала, так что лучше быть начеку.

Вечер начал звенеть первыми комарами, которые ещё не кусались, но уже недвусмысленно кружили рядом. Стайка голубей хлопала крыльями, разминаясь перед ночевкой в голубятне, возвышающей над ближайшими участками резным теремком. Машины охраны в проулке не оказалось, что ничуть не удивило — они последовали за объектом, не сидеть же, как привязанным, возле моего забора. Со стороны леса уже потянуло сырым воздухом с ноткой прелых листьев и стоячей воды, в целом же ничего подозрительного. Обычный летний вечер, наполненный неторопливыми и привычными звуками.

Я как раз поднималась по ступенькам крыльца, когда сильный энергетический удар сбил с ног, вышибая воздух из груди и вгрызаясь в плоть ледяными зубами. Боль была настолько острой, что невольно брызнули слезы, мешая сосредоточиться и начать выстраивать защиту. Как ни сильна была имевшаяся до этого, она оказалась сметена одной атакой.

Волны боли накатывали одна за другой, не давая восстановить защиту. Они обдавали одновременно холодом и жаром, заливали горло привкусом соли и железа. И не позволяли ухватиться за энергетические потоки, искажая пространство.

Не были ни сил, ни возможности думать, единственным, на что меня хватило, стало настойчивое желание не потерять сознание. Утратив его, я перестану так мучиться, но тогда останусь совершенно беззащитна.

Не знаю, сколько пролежала на крыльце, подтянув колени к груди и упираясь лбом в дощатый пол. По ощущениям, так лет сорок. А потом дикий напор мгновенно спал, чего я совсем не ожидала и все-таки закричала от боли. Почему-то теперь она ощущалась ещё острее. Тугой обруч сдавливал голову, а по щекам текли капли, но не уверена, что это были слезы. Полуслепая от слабости и нервной дрожи, я все-таки сумела рассмотреть, что руки перепачканы красным.

А ещё рядом кто-то был, но его видеть не могла, только почувствовала, как поднимают на руки и несут в дом. Даже попыталась вяло отбрыкнуться, сил хватило лишь на слабое подергивание ногой.

Знакомый голос, обладателя которого все никак не получалось узнать, говорил что-то сначала строго и требовательно, а потом перешел на более ласковый тон. Слов все равно не разобрать, но так приятнее.

Меня поставили на ноги, придерживая, чтобы не рухнула на колени, а потом сверху хлынула вода. Ледяная. Я тихо взвизгнула и мгновенно застучала зубами, зато теперь смогла рассмотреть того, кто меня держал.

— Краны пере…путаны, — выдохнула я, стараясь оставаться в вертикальном состоянии. Не сказать, чтобы прямо успешно, а удержаться могла только или за шторку для душа, или за Алексея, как раз переключавшего воду и вполголоса ругавшего криворукого сантехника. Летящие во все стороны брызги уже намочили низ его спортивных штанов и осели темными пятнышками на футболке.

Дальше стало не до наблюдений, горячая вода, струясь по телу, медленно смывала остатки наговора. Полностью одним только потоком такое не убрать, придется несколько дней потратить на устранение этой гадости, но даже облегчить состояние было уже замечательно.

С каждой секундой ко мне возвращалась не только жизнь, но и способность мыслить. Кто бы ни был ведьмой, сделавшей на меня этот наговор, она должна быть не только сильной, но и иметь кое-что моё. Не вещь, а частицу, содержащую кровь или плоть жертвы.

• Предыдущая
• 32/53
• Следующая