Агент Византии - Тертлдав Гарри Норман - Страница 8
- Предыдущая
- 8/72
- Следующая
Сердце римлянина отчаянно колотилось, когда он шел к привязанным в линию лошадям.
– Кто идет? – выкрикнул часовой, подняв факел. Аргирос подошел к нему с улыбкой и поднял лук.
– Бука из южного патруля забыл это. Кайду приехал и лег спать, а меня попросил отвезти лук.
Он говорил на греческом, примешав к нему несколько знакомых слов из языка степняков.
После нескольких повторений с добавлением пантомимы часовой понял. Аргирос уже готов был пустить в ход кинжал, если бы чжурчжень отнесся к нему с недоверием. Но кочевники раньше уже поручали греку такого рода дела, а Бука особым умом не отличался. Часовой расхохотался.
– Этот тупой козел и голову бы забыл, если бы она крепко не держалась на плечах. Ладно, проходи.
Римлянин понял не все услышанное, но сообразил, что получил разрешение. Он поехал на юг, как и предупреждал часового. Удалившись от костров лагеря за пределы видимости и слышимости, он повернул и сделал большой круг. Аргирос скакал сквозь темноту так быстро, как только мог. Вдали от зловонного лагеря в степи приятно пахло ароматными травами и зеленью. Где-то вдалеке печально кричал козодой.
Через некоторое время взошла ущербная луна, заливая степь бледным светом. Теперь стало легче ориентироваться, но труднее скрыться от погони. Многое зависело от того, как скоро чжурчжени обнаружат сонного Орду, размышлял Василий, понукая грубошерстную низкорослую лошадку. С каждым ярдом преследователям все труднее будет догнать его.
Он использовал все известные трюки, чтобы запутать след: скакал по речной отмели, возвращался по собственным следам. Затем ему посчастливилось: он наткнулся на участок, где прошли стада чжурчженей. Пару миль Аргирос поблуждал среди множества отпечатков копыт – пусть кочевники попробуют отличить следы его лошади от тысяч других.
Заря уже окрасила восточную сторону небосвода в розовые и золотистые тона – надо было поискать убежище. Лошадь еще не успела устать – у кочевников кони куда выносливее, чем у римлян. Однако сам он уже был без сил и понимал, что не сможет долго продержаться в седле.
Он готов был закричать от радости, когда слева увидел ряд деревьев. Значит, там текла река – свежая вода; если повезет, там есть и рыба или раки; может быть, даже фрукты или орехи. А если случится худшее, он сможет вступить в бой из укрытия.
Аргирос напоил лошадь и привязал ее ближе к воде, куда, как он рассчитывал, не проникнет взор преследователя. Отложив в сторону украденный кинжал и трубу, он прилег рядом с лошадью, намереваясь через несколько минут подняться и раздобыть что-нибудь поесть. Желудок урчал, как голодный медведь.
Василия разбудили бьющие в глаза солнечные лучи. В смущении он осмотрелся; лучи падали с другой стороны. Он проспал полдня. Прошептав благодарственную молитву за то, что кочевники не застали его врасплох, римлянин спустился к воде.
У берега к камням крепились пресноводные моллюски. Аргирос открыл раковины плоским камешком и проглотил вкусную оранжевую мякоть. Это немного утолило голод. Он попытался руками поймать рыбу, но ему не хватило сноровки. На некоторых деревьях виднелись сливы – жесткие, зеленые. Василий вздохнул. Придется охотиться. А пока он решил разглядеть трубу.
Сначала ему показалось, что он ее сломал; конечно же, она была длиннее, когда он стащил ее из юрты Орды. Потом он понял, что это была не одна труба, а две и конец меньшей был вставлен в большую. Он опять вытянул трубу во всю длину.
Аргирос взглянул в глаза Аргуса. При дневном свете и при более тщательном рассмотрении концы трубы вовсе не напоминали глаза. Скорее, они походили на кристаллы, подобные тому, в котором Орда хранил Дух огня. Василий уже хотел было разобрать трубу и посмотреть, что у нее внутри, но воздержался. Кто знает, какого демона он мог выпустить наружу?
Вероятно, он сможет увидеть, что это за демон. Медленно, в любой момент готовый отбросить трубу в сторону, он поднес к лицу более толстый конец трубы, бормоча:
– Матерь Божья, смилуйся надо мной!
Но ни рогатой головы, ни лукавого лица там не оказалось. Вместо этого Василий увидел нечто еще более странное: посреди темного поля располагался небольшой светлый круг намного меньшего диаметра, чем размер самой трубы. Что бы это значило?
А внутри круга!.. Он отбросил трубу и потер глаза. Повторяя молитву, он снова взглянул в отверстие. Понятно, на противоположном берегу он видел деревья, но маленькие, будто они вдруг удалились на огромное расстояние вместо двух сотен футов. И они – Богородица свидетельница – перевернулись вверх тормашками. Их кроны оказались там, где должны быть корни, а река текла там, где должно быть небо.
Аргирос опустил трубу, сел и озадаченно почесал подбородок. Он не мог взять в толк, как можно смотреть на мир в уменьшенном виде, да еще перевернутом вверх ногами, и как это могло помочь чжурчженям победить римлян. С другой стороны, вероятно, он еще не полностью постиг волшебство Орды.
Что же, что еще он мог сделать из того, чего пока не пробовал? Сначала ему ничего не приходило в голову. Потом он вспомнил, что дважды смотрел в трубу через толстый конец. А если взглянуть через тонкий?
Он поднес трубу к глазу, прикрыв другой, чтобы не путаться, как раньше. На этот раз светлый круг во тьме оказался шире. Там, где внутри круга до того было четкое, хотя и уменьшенное и перевернутое вверх дном, изображение, теперь наблюдалась смутная и расплывчатая игра цветов и теней. Аргиросу показалось, что через стекло смотрит темный, туманный образ святого Павла.
Василий потер глаза. Орда знал, как работала проклятая штуковина; неужели римлянин глупее и даже не сможет последовать примеру варвара? Возможно хотя Аргирос не был готов сознаться в этом.
Он нацелил трубу на вершину высокого дуба за рекой и внимательно рассмотрел изображение. Нижняя часть его была небесно-голубой, а верхняя – зеленой.
С какого конца ни смотри, труба переворачивала картинку мира.
Но как сделать изображение четче? Вероятно, подумал Аргирос, Орда использовал заклинание для собственных глаз. Тогда римлянин обречен на поражение, хотя и нет нужды о том переживать. Что же еще можно предпринять?
Он вспомнил, что труба на самом деле состояла из двух труб. Чжурчженьский шаман, очевидно, преследовал этим какую-то цель; ведь легче было бы сделать одну целую трубу. С решительным возгласом Аргирос сократил длину прибора, насколько то было возможно.
Он снова уставился в трубу. Изображение стало еще хуже, чем раньше. Но римлянин не унывал: ведь кое-что удалось изменить. Вероятно, он слишком сократил длину прибора. Тогда Василий вытащил тонкую трубу наполовину.
– Помоги, Богородица!
Картинка по-прежнему оставалась туманной, но она стала яснее, так что уже можно было различить отдельные ветви и листья деревьев на той стороне реки казалось, они теперь так приблизились, что до них можно дотронуться рукой. Аргирос несколько сократил длину трубы, и картинка стала менее четкой. Затем он опять немного вытянул прибор.
Дальние листья выглядели, точно лезвия ножей, и изображение оставалось далеким от совершенства. Оно было слегка искажено, с одной стороны все казалось синим, а с другой – красным. Но Аргирос ухитрился пересчитать перья коноплянки, различить которую на фоне густой листвы невооруженным глазом он просто не смог бы.
Он с благоговением опустил трубу. Аристофан и Сенека писали, что круглый стеклянный кувшин с водой можно использовать как увеличительный прибор, но на близком расстоянии. Ни один из древних мудрецов не упоминал об увеличении далеко расположенных предметов.
Воспоминания о древних авторах-классиках натолкнули римлянина на другие мысли. Заполненный водой кувшин должен быть тонким по краям и толстым в середине, как и кристаллы Орды. Если так, можно проделывать любопытные опыты со светом, используя свойства прозрачных предметов, и без всякого участия заключенного в них духа огня.
Аргирос вздохнул с облегчением. Ведь он пришел в ужас, когда его молитвы не остановили Орду и шаман получил огонь с помощью кристалла. Но если тогда Василий молился о ниспровержении естественного закона, пусть даже пока непонятного, значит, неудача вполне объяснима. Бог творит чудеса только по просьбе святого, каковым римлянин отнюдь не являлся. Он так давно скитался по полям сражений, что не отказался бы даже от женщины-чжурчженки в кожаной одежде и с жирными волосами, пусть от нее и пахло прогорклым маслом.
- Предыдущая
- 8/72
- Следующая
