Агент Византии - Тертлдав Гарри Норман - Страница 13

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая

– Хорошо, – ответила Елена и направилась к лестнице галереи для женщин; как и в других церквах мужчины и женщины здесь молились отдельно.

Кто-то поблизости громко чихнул.

– Ваше здоровье, – вежливо сказал Аргирос.

Войдя в неф церкви Святой Софии, он испытал настолько всепоглощающее чувство, что забыл о свободно распространявшейся по городу эпидемии. Огромный храм никого не мог оставить равнодушным. Когда Юстиниан восстанавливал его после восстания «Ника»[15], он нанял двух лучших архитекторов, каких только смог найти, и разрешил им воспользоваться всеми ресурсами империи. По окончании работы император с гордостью воскликнул: «Я превзошел тебя, Соломон!»

Полированный зеленый, красный, желтый и многоцветный мрамор с Босфора, из Греции, Египта и Исаврии; сверкающие лампы из золота, серебра и меди; лес колонн с замысловато украшенными акантами капителями; четыре полукупола с мозаичными орнаментами – все призвано привлечь взгляд к центральному куполу – шедевру собора.

Его свод поднимается на сто восемьдесят футов над землей. Сорок два окна расположены у основания купола, и проникающие сквозь них солнечные лучи создают впечатление невесомости свода, будто он парит в воздухе отдельно от храма. Постоянно меняющееся освещение играет в золотой мозаике и на кресте Господнем высоко вверху.

Если бы не было купола, взгляд сразу приковался бы к алтарю. Его иконостас выполнен из золоченого серебра с изображениями Христа, Богородицы и апостолов. Святой престол – из чистого золота и инкрустирован драгоценными каменьями. Так же украшены светильники, кадила и утварь для причастия: кувшины, потиры, дискосы, ложки и миски. Алтарь по бокам украшен красными полотнищами с вышитыми золотом фигурами Христа, святых Петра и Павла.

Как всегда, святая литургия полностью овладела чувствами Аргироса, и он ощущал себя не одиноким в большом мире, а частью всего христианского сообщества с его прошлым, настоящим и будущим. То была древняя служба, написанная святым Иоанном Златоустом, теологом и ученым, служившим патриархом меньше чем через сто лет после основания города Константином[16].

Служба велась роскошно, в соответствии с обстановкой. Величавое достоинство молитв, богатые шелка далматиков и риз прелатов, тонкие ароматы кадильниц, гимны в исполнении искусных хоров мужчин и мальчиков-певчих – все соединялось воедино во славу духа и любви к Господу.

Поминовения усопших дважды повторялись во время службы после чтения отрывков из Евангелия и в молитве перед причастием. Привычное дело; так укреплялись узы между живыми и мертвыми, устанавливалась связь с иным миром. Но во время эпидемии эти молитвы были особенно усердными.

Аргирос печально покачал головой, когда священник наконец затянул отпускную песнь святого Симеона снял облачения и завершил службу. Святая София, казалось, вмещала весь свет. Возвратиться к повседневным мирским делам после такой службы всегда непросто.

Елена, как обычно, смотрела на вещи иначе.

– Спасибо, что проводил меня сюда, Василий, – сказала она по дороге домой. – Приятно было напомнить себе, что Бог по-прежнему печется о нас.

Она была лишена настойчивого любопытства, с которым Аргирос относился к своей вере, но он часто думал о том, что ее вера чище. Елена принимала все, что муж, по своей натуре и привычке, обычно ставил под вопрос. Чем дольше продолжалась эпидемия оспы, унося наряду с дурными и хороших людей, тем чаще он задумывался, почему Бог карает всех без разбора. Разум отказывался принимать это. Но, несомненно, Господь руководствуется высшими промыслами. Если бы Бог пожелал, чтобы Василий проник в Его намерения, так бы и случилось.

– Было так вкусно, дорогая, – сказал Аргирос и с явным сожалением отодвинул блюдо с бараниной в чесночном соусе.

– Я рада, что тебе понравилось, – ответила Елена. – Может быть, хочешь еще? – Она предложила ему свою тарелку.

Ты почти не притронулась к еде, – с удивлением заметил он. – Ты должна есть. Помню, как мама и старшая сестра в Серре жаловались, что всегда хотели есть, когда кормили детей.

– Я тоже, до недавних пор, – сказала Елена защищаясь. Просто в последние два дня мне что-то не хочется.

– Не хочешь ли сказать, что снова беременна? – спросил Аргирос, вспомнив, как его жену тошнило, когда она вынашивала Сергия.

Но она покачала головой.

– Это другое; похоже, я просто переутомилась. – Елена рассмеялась. – Не знаю почему. Ты так много помогаешь мне по дому, и я почти нигде не была с тех пор, как мы пару недель назад ходили в церковь.

Елена встала, чтобы отнести тарелки на кухню и опустить их в воду, но задержалась, расстегивая две верхние застежки туники.

– Наверно, мой аппетит пропал из-за недавней жары, – добавила она и обмахнула себя ладонью.

Аргирос взметнул вверх густые брови. Лето в Константинополе всегда жаркое и влажное, но недавняя волна дурной погоды закончилась всего три дня назад. Он встал из-за стола, подошел и поцеловал жену в лоб.

Она улыбнулась:

– С чего ты вдруг?

– Просто так, – непринужденно ответил он, тоже улыбаясь. Он не выдал страха, который вдруг ощутил. Губами он почувствовал, какой горячей и сухой была ее кожа.

Елена беспокойно спала ночью и долго не могла заснуть после того, как вставала покормить Сергия. Плохо спал и Аргирос, но по другой причине.

Жена проснулась наутро с головной болью.

– Ты не сходишь за ивовыми прутьями для меня? – спросила она.

Горький сок ивы действовал успокаивающе.

Аргирос выполнил ее просьбу. Помимо великолепных зданий, Константинополь располагал несколькими обширными парками, один из которых находился недалеко от церкви Святых Апостолов. Многие константинопольцы, поколениями жившие в городе, не смогли бы отличить иву от розового куста. Магистр, выросший в балканском городке и проведший многие годы на полях сражений, быстро нашел то, что нужно. С помощью кинжала он нарезал самых молодых и нежных веточек и поспешил домой.

Здесь он не на шутку испугался: хотя день был жарче предшествовавших двух, Елена лежала, натянув на себя все имевшиеся в доме одеяла. Он слышал, как в ознобе стучат ее зубы.

– Мне так холодно, Василий, так холодно, – прошептала она.

Пощупав ее лоб рукой, он понял: у нее жар.

– Матерь Божья, помоги, помилуй нас! – воскликнул Аргирос.

Он опустился на колени подле жены, протер ей лоб губкой и предложил пожевать прутья. Их сок помогал при температуре, хотя Аргирос не знал, что могло помочь при таком сильном жаре.

Устроив Елену как можно удобнее, он снова бросился из дома – к окружному медицинскому инспектору. Тот был невысоким человеком с тонкими чертами лица и звался Арет Саронит. Он выглядел смертельно уставшим. Когда магистр сбивчиво объяснил, что его жена больна, Саронит отбросил с глаз локон светло-каштановых волос и сказал:

– Вы Аргирос с улицы Подушечников, верно?

В ответ на кивок Василия чиновник продолжил:

– Дай Боже, чтобы она выздоровела. – Он добавил запись к своему длинному списку, а затем поднял глаза, удивившись, что Аргирос еще здесь. – Что-нибудь еще?

– Доктора, черт возьми!

– К вам пришлют.

– Сейчас же, – сказал Аргирос стальным голосом. Его рука решительно потянулась к кинжалу.

Но ни его тон, ни жест не тронули Саронита.

– Добрый господин, каждый десятый житель города болен, а то и каждый пятый. У нас нет столько врачей, чтобы лечить всех сразу.

Не слушая его, Аргирос взглянул в коридор.

– Вам следует сдерживать себя, иначе Фома пустит вам стрелу в грудь, – предупредил Саронит.

Лучник уже целился в Аргироса.

– Вы не первый, – смягчившись, добавил Саронит. – Разве я могу порицать вас за стремление помочь любимой? Врач придет к вам в свою очередь, обещаю.

Пристыженный и разбитый, Аргирос кивнул и вышел. Вернувшись домой, он увидел, что Елена в гостиной кормит Сергия.

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая