Полуночная девушка - Грей Мелисса - Страница 8

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая

Она потащила Айви за собой по каменному коридору, ведущему вглубь Гнезда, планировка которого напоминала колесо. Все дороги вели в центр, где находились огромные ворота, служившие птератусам основным выходом в междумирье и в мир за пределами Гнезда. – Это ты у нас Оливер Твист.

– Как скажешь, Ловкий Плут, – рассмеялась Айви. – Я так понимаю, эти леденцы ты украла.

– Позаимствовала. – Эхо снова порылась в рюкзаке и нащупала кусок медовика, завернутый в бумагу. – И еще вот это. – Она протянула пирог Айви, которая проворно развернула розовую бумагу и откусила большущий кусок.

Не успев доесть медовик, Айви поинтересовалась с набитым ртом:

– А еще есть?

– Фу. – Эхо поморщилась: должны же быть какие-то правила приличия. – Такое ощущение, что тебя вообще не воспитывали.

– Ты опять начиталась своих толстенных мудреных книг с заумными словами? – Айви проглотила пирог, причем, похоже, не жуя. Хотя вообще-то так оно и было.

Эхо была не первым ребенком, которого Птера привела в Гнездо. Девушка подозревала, что и не последним. Война многих оставила сиротами. Как Дейзи, Флинта, Айви. Они шагали по залитым теплым светом коридорам, и Эхо кивала знакомым встречным птератусам. Тюльпану с зелеными перьями, который зарабатывал на жизнь тем, что торговал всякой всячиной вроде пуговиц и разрозненных чайных сервизов. Старенькой Иве, которая носила яркие шарфы и пела в метро, а прохожие бросали ей монетки. Голубоглазому Фенхелю, собиравшему фиолетовые соломинки.

– Давай устроим праздник, – предложила Эхо.

– Удачно поохотилась? – поинтересовалась Айви.

– Ну не так чтобы совсем удачно. Пришлось убегать от колдуна и нескольких копов. Еле ноги унесла.

Айви тревожно нахмурилась.

– Эхо…

Эхо взяла Айви за руку и закружила, как Фред Астер – Джинджер Роджерс. По крайней мере Эхо так казалось.

– Не волнуйся. Все хорошо.

Айви сделала па под мелодию, которая была слышна лишь ей одной.

– Первые пятьсот раз было не смешно.

– Пожалуй, – согласилась Эхо. – Главное, что я осталась с добычей, вернулась целой и невредимой, так что, думаю, надо это обмыть.

Айви фыркнула.

– Тоже мне, добыча.

– Да ну тебя.

– И пожалуйста, – ответила Айви, крутанулась еще раз напоследок и, покачиваясь, остановилась перед Эхо. Они добрались до ворот – архитектурного чуда, при виде которого у Эхо неизменно захватывало дух. Венчали ворота два кованых черных лебедя, их клювы соприкасались, образуя арку. На спине у каждого лебедя стояло по массивному чугунному светильнику с факелами, которые горели день и ночь. Эхо и Айви заняли очередь. Перед ними было двое птератусов: коротышка поперек себя шире и статная дама в летах с перьями, чудесного пыльно-розового оттенка на голове.

– Так что ты там говорила насчет обмыть? – Айви шагнула вперед, после того как дама бросила в огонь пригоршню сумеречного порошка. Между шеями лебедей вспыхнуло сияние, дама шагнула в него, взвился клуб черного дыма. Когда дым рассеялся, птератусов уже не было. – Говорят, в Лондоне в это время года просто чудесно.

Эхо взвесила на ладони оставшийся у нее сумеречный порошок в мешочке. До Лондона хватит.

– Ну что, в «Мезон Берто»[3]?

Айви кивнула.

– В «Мезон Берто».

«Мезон Берто» ютился в узком переулочке в Сохо между индийским рестораном и старинным английским пабом: современный Лондон в миниатюре. Витрины кондитерской, украшенные развевавшимися на ветру британскими флагами, ломились от всевозможной выпечки: изящные статуэтки из марципана; профитроли, полные сладкого заварного крема; нежные шоколадные пирожные; тарталетки с вкуснейшими фруктами.

Айви добрых пять минут разглядывала это изобилие десертов, прежде чем сделать заказ, хотя всегда брала одно и то же: чай с мятой и шоколадный эклер. Но все равно каждый раз замирала у витрины, взвешивая достоинства каждого пирожного из всего ассортимента, которым мог похвастаться «Мезон Берто». Эта привычка Айви неизменно умиляла и чуточку раздражала Эхо. Она взяла чайник чая и профитроль. С пирожными в руках подруги поднялись на второй этаж. К счастью, там никого не было. Девушки уселись в дальнем углу за любимым столиком, на столешнице которого была нарисована шахматная доска. Окно возле столика выходило на улицу.

Айви уселась напротив Эхо, обхватила руками в перчатках чашку с горячим чаем и вдохнула его сладкий аромат. Солнечные очки скрывали глаза Айви, так непохожие на человеческие, но Эхо и так знала, что подруга щурится от удовольствия. Айви положила в чашку несколько ложек сахара: после четырех Эхо перестала считать и лишь гадала, остался ли в чашке чай. А уж как подруга умудрялась запивать этим сиропом огромный шоколадный эклер, Эхо и вовсе не понимала. Сама-то она пила «эрл грей» без сахара, лишь добавила в чашку немного молока и помешивала его ложкой, пока белые облака не разошлись и чай не приобрел равномерный песочно-бежевый оттенок. Вот что значит совершенство.

– О-о-о, – протянула Айви, отхлебнув глоток своей сахарной водички, и указала подбородком на что-то за плечом Эхо. – Смотри, кто идет.

Не успела Эхо обернуться, как чьи-то ладони нежно закрыли ей глаза и раздался голос, такой же мягкий, как это прикосновение: теплый, глубокий, волнующий.

– Угадай, кто? – произнес голос, и Эхо почувствовала на виске легкое дыхание. В следующую секунду ее чмокнули в щеку.

– Хм-м-м, – задумчиво протянула Эхо. – Авраам Линкольн?

От тихого смеха у Эхо по спине пробежали мурашки, и сладкая дрожь пробрала ее от кончиков пальцев ног до корней волос. Поразительно, как от одного его присутствия у нее внутри все переворачивается, словно одна за другой падают доминошки. А ведь они встречаются уже два месяца. Он не должен знать, как сильно она влюблена.

– Нет, – ответил он.

Эхо не надо было видеть лицо Айви, чтобы догадаться: подруга так закатила глаза, что, наверно, могла бы разглядеть собственный мозг.

– Тогда… Джастин Тимберлейк?

Он убрал руки, и Эхо зажмурилась от яркого дневного света. Айви театрально растянулась на столе лицом вниз с таким видом, будто ее сейчас стошнит.

– Нет. – Обладатель бархатного голоса плюхнулся рядом с ней. – Всего лишь твой друг и сосед Роуан. Хотя и сексуальный. – Он откинулся на спинку скамьи, вытянул и скрестил длинные ноги и облокотился о столик, стоявший позади него.

В лучах предзакатного солнца его загорелая кожа казалась золотой. Эхо всегда жалела, что Роуану приходится скрывать такую красоту под одеждой. Лондон, конечно, город либеральный, но рыжевато-коричневое оперение Роуана наделало бы переполоху даже в Сохо. Так что короткие гладкие перья, которые росли у него на голове вместо волос, были спрятаны под темно-серой шапкой, а митенки скрывали легкий пушок на костяшках пальцев. Куртка была застегнута почти доверху, так что виден был лишь треугольник золотистой кожи на шее. Эхо впилась в Роуана жадным взглядом. Его карие глаза – такие же человеческие, как у нее самой, – блеснули, и девушка догадалась, что он заметил ее реакцию. Они встречались уже два месяца, но Эхо по-прежнему таращилась на него с таким же обожанием, как в тринадцать лет, когда впервые в жизни влюбилась (разумеется, в него).

Айви притворилась, будто ее сейчас вырвет прямо на стол.

– Привет, Роуан. О, привет, рад тебя видеть. Присаживайся. Спасибо. Кстати, почему бы мне не попробовать твой дорогущий эклер, – прокомментировала она действия Роуана.

Он улыбнулся и откусил кусок пирожного. Эхо отругала себя за то, что глазеет на его нижнюю губу с прилипшей к ней капелькой крема, а потом еще и за то, что отметила, как он облизывается. Она бы с удовольствием влепила пощечину собственным гормонам – если бы, конечно, у них было лицо.

– Что же привело самого способного новобранца армии птератусов в это уютное заведение? – поинтересовалась Эхо.

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая