Фактор «ноль» (сборник) - Дантек Морис - Страница 4

• Предыдущая
• 4/98
• Следующая

Я не знаю, почему я пришел. Мертвая зона происходящих событий. Великая сумеречная зона.

Но именно в сумерках проступают тени.

Причину, по которой я нахожусь здесь и сейчас, в этой охваченной пламенем башне, прямо под тем, что осталось от «Боинга-767», совершавшего рейс номер одиннадцать авиакомпании «Америкен Эрлайнс» из Бостона, я заметил только что. То есть я различил шум, который она производила. Природу этого шума мне удалось узнать: за тысячелетие исследовательской деятельности на Планете Людей я имел возможность изучить все вариации подобных звуков.

Я услышал голос, человеческий голос.

Этот человеческий голос звучит надо мной, он идет с верхнего, девяносто первого, этажа и сопровождается движением, которое мои глаза заметили на периферии зоны видимости.

Голос принадлежит ребенку.

Маленькой девочке.

Вот теперь я знаю, зачем пришел сюда. Я знаю, почему пришел умереть и возродиться в этой разбитой башне.

Я пришел ради этого ребенка.

На секунду мне это кажется столь очевидным и столь незначительным по сравнению с титанической ирреальностью летучего монстра, только что врезавшегося в высокую стеклянную башню, что я с трудом убеждаю себя в истинности происходящего. В наличии этого присутствия.

Но нет никаких сомнений.

Никаких.

Поскольку моя персона имеет миллионы вариантов выбора в микросекунду, то принимает единственное роковое решение в пространстве существования.

Итак, я родился и скоро умру.

Но я выживу.

И эта маленькая девочка – тоже.

Она плакала и издавала короткие стоны, словно раненое животное. Я дал бы ей на вид лет шесть. Девочка спаслась, она была жива и уже стала сиротой. Сквозь грохот пожара я услышал, как она произносила слова «мама, мама», прерываемые рыданиями. Сероватые клубы дыма плыли над ней газообразными эскадрильями, пляшущие отблески пламени окружали ее оранжевым океаном.

Я видел ее, я смотрел на нее, она находилась примерно в четырех метрах надо мной.

Она меня видела, она на меня смотрела. Я стоял внизу, бесконечно далеко.

Находилась ли она с самого начала на этом этаже? Там, где ползла сейчас по краю пролома, образовавшегося от взрыва, с распухшим лицом и в обгоревшей одежде? Упала ли сверху, катясь вниз с этажа на этаж от места удара?

Или же это чудом спасшаяся пассажирка самолета?

Было девять часов утра, на дворе стояла божественная погода, и конец Мира уже начался. Я протянул руки к маленькой девочке и просто сказал ей: «Иди ко мне, надо отсюда уходить. Быстро».

Она помедлила одну или две минуты, но ее слезы быстро высохли, а стоны почти сразу же затихли.

Она видела меня, она смотрела на меня. Ад бушевал прямо над ней. Там, видимо, горело и тело ее матери.

Надо было уходить.

С этим незнакомцем.

Незнакомцем со всех точек зрения, и даже в гораздо большей степени, чем она могла вообразить. С незнакомцем, дающим единственную надежду не погибнуть здесь, в аду пожара, озарявшего тьму.

Она прыгнула в мои протянутые, уверенно поймавшие ее руки.

Ее пылающее мокрое лицо уткнулось мне в шею.

Наш этаж, как и тот, с которого она спустилась, скоро захватит бушующий огонь. Я знал все – все, что случится, всю последовательность событий с точностью до минуты.

Нельзя было терять ни единого мига.

Надо было спускаться. Спускаться, пока второй самолет не врезался в Южную башню. Спускаться, пока она не обрушилась. Надо было спускаться, пока не обрушилась наша башня.

Я прекрасно знал хронологию событий, что было очень слабым подспорьем в нынешнем положении. Я отлично знал, что не Северная башня первой обрушится под собственной тяжестью. Но это, если учесть окончательный результат операции, не имело большого значения. Напротив, кто-то говорил, то есть… скажет, что обрушение Южной башни сыграло первостепенную роль в том, что тридцать минут спустя Северная башня взорвалась целиком.

Я знал столько вещей про все эти события, потому что мог следить за ними по телевидению будущего. Они все сводились к одному. Они создавали единый катаклизм, готовый длиться в течение веков и отзывающийся эхом, видимо, как в самых древних снах, так и в самых отдаленных мифах будущего.

Я знал даже самое худшее. Я говорю о цифрах. О статистике. Об отчетах следствия. Об итогах.

Согласно Царству Чисел, чуть более шестисот человек оказались заблокированными в Южной башне ниже и выше места удара, после того как самолет авиакомпании «Юнайтед Эрлайнс», летевший рейсом 175, в девять часов ноль две минуты и несколько секунд врезался во вторую верхнюю треть здания, в часть, занимаемую этажами с семьдесят восьмого по восемьдесят четвертый. Около двадцати человек сумели выбраться наружу невредимыми до рокового обрушения. Оно произошло менее чем через час, в девять часов пятьдесят девять минут и две секунды.

В ВТЦ-1, в Северной башне, где находился я, вокруг места удара и взрыва, между девяносто четвертым и девяносто восьмым этажами, оказались заблокированными одна тысяча триста шестьдесят шесть человек. Согласно имевшимся у меня цифрам, ни одного выжившего зарегистрировано не было. Мои видения открыли мне, что взрывчатая траектория первого самолета стала куда более разрушительной, чем у его собрата во второй башне. Я смог установить, что многие этажи частично обрушились под местом удара, увлекая за собой вниз потоки керосина, все лифты мгновенно остановились, а проходы к аварийным выходам на крышу или на лестницы оказались непонятным образом перегороженными.

Очевидность жестокости, еще более страшной, чем удар самолета в башню, – вот причина, по которой я нахожусь здесь и сейчас. Вот секрет, который я спрячу под обломками самолетов и башен.

Я здесь для того, чтобы заставить Числа лгать. Я здесь, чтобы противопоставить свою тайную нечеловечность их патетической человечности. Я выберусь из Северной башни, и не только выберусь. Я спасу не себя одного. Останусь я, охваченная пламенем башня и маленькая девочка, упавшая в мои руки из ада, устроенного на земле.

Итак, вперед, let’s roll![4] Десять часов, двадцать восемь минут – это последний срок. Время, до которого надо будет обязательно покинуть пределы башни. Я знаю все заранее с точностью швейцарского хронометра.

Я знаю, что сейчас девять часов и горстка секунд. Я знаю, что нахожусь здесь, чтобы бросить вызов всему космосу.

Я все знаю заранее, то есть я смог предусмотреть все… или почти все. Да, почти все.

Например, то, что лестничная площадка северной стороны – ближайшей к нам – серьезно повреждена ударом. Я вижу и слышу, как там вьются огромные столбы пламени. Нужно как можно быстрее найти другую лестницу. Я должен найти способ вырваться из этой ловушки.

Я должен буду сразиться с целой башней. Думаю, мне придется приручить ее.

Да, я думаю, что буду вынужден подружиться с ней. Ибо кто еще может стать здесь моим союзником, кроме машинной триады: башня – самолет – пожар?

Северная башня, мой единственный друг…

Коридоры заполнены тяжелым дымом. Я слышу голоса, крики, но практически ничего не вижу.

Дышать становится совершенно невозможно, огонь отравляет этажи, расположенные под участком взрыва, почти так же быстро, как и те, что находятся над пеклом. После изучения результатов расследования и из фильмов я знаю: все придут к заключению, что пожар в конце концов охватил значительную часть семьдесят девятого и восьмидесятого этажей. Сквозь то, что осталось от огромных стеклянных окон, я периодически вижу силуэты падающих тел. Вертикальными астероидами в жуткой тишине мелькают серые и черные тени заживо замурованных, выбравших роковое решение из двух вариантов гибели. Коридоры задымлены, так же как лестницы и шахты лифтов, оттуда эхом доносятся крики жертв, застрявших в кабинках. Тяжелые серые спирали вырываются из тонких щелей между закрытыми дверьми; все этажи, расположенные над нами, отныне стали смерчем огня и дыма, разрастающимся во все четыре стороны света. Наше бегство будет напоминать переход через зону боевых действий.

• Предыдущая
• 4/98
• Следующая