Кровь земли - Миронов Вячеслав Николаевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/34
- Следующая
Еще в Америке получил указание, что такого-то числа, в такое-то время должен сидеть за заказанным столиком. Первое, что меня насторожило, так это что, я должен сидеть лицом к входу. Зачем?!
На столе находится масса предметов из отполированного металла. Это и подставка под бумажные салфетки, и сахарница, и молочник. Сиди, читай газету и смотри на предметы на столе. Только немного переставь их, а то мешают складывать газету, и снимай информацию, что сзади тебя происходит.
Второй момент, так это то, что сидеть я должен с моим визави в первом ряду к витринным окнам.
Сторонний наблюдатель, просто случайный прохожий, мог зафиксировать встречу. А зачем кому-то это видеть?
Я должен был прибыть за тридцать минут. На встречу прибывают либо в точно назначенное время, или с минутным опережением. Не более того. Если задержка во встрече на минуту, то все! Уходи. Если в течение трех часов не появляется метка, сообщение о том, что встреча переносится, значит, у твоего товарища проблемы, снимайся и заметай следы. Доложи в Центр и будь готов к эвакуации, готовь пути отступления и резервную легенду.
Разведка не разбрасывается временем. Слишком каждый из нас дорог, чтобы вот так сидеть полчаса у окна. Тридцать минут — это очень много. Очень! Даже в жизни обывателя. За это время можно зачать новую жизнь или родить ребенка. Можно отобрать чью-то жизнь и скрыться от погони. Тяжелая межконтинентальная баллистическая ракета с ядерными боеголовками долетит до цели, и начнется крах человечества. Это почти эпоха! Вот что такое полчаса!
Я не знал, что это тоже была своеобразная проверка. По привычке фиксировал посетителей в зале и прохожих на улице.
Привычка, выработанный инстинкт.
Один из прохожих привлек мое внимание. Походка. Осанка. Грим? Левша? Левша.
Какой рукой вы обычно поправляете одежду? Рабочей, правой. Этот же все делал левой. Очень уверенно, только чуть-чуть медленнее. Ортопед, невропатолог, да и разведчик заметит. Может, у человека остеохондроз или восстанавливается после микроинсульта, перелома… Может. Все может быть. Но что-то же привлекло мое внимание.
Пришел связник. И сел напротив. Мы поздоровались. Он тоже обучался в Оксфорде. Младше меня. Из местных. Два однокашника встретились. Встреча, да, встреча. Но она была по расписанию и с обменом информацией.
Уже через пять часов я летел над океаном. И думал. Мне не давала покоя одна фигура… Не шла из головы…
На занятиях в «школе» меня бы «выпороли батогами на конюшне и поставили на колени на горох». Было бы стыдно и больно не только морально, но и физически. Некоторые практики проходили так: за ошибку компьютер бил током. Неправильный ответ — удар током. Специально подобранный, дозированный, индивидуальный. Чтобы сразу мог опознать, распознать, принять решение. Не опознал, не распознал, не принял решение — удар током, считай, что это пуля от противника тебе прилетела. Ты — труп. Думай. Не хочешь ток — думай. Или пусть работает подсознание. Оно может многое, просто мы его не используем в повседневной практике. Наши предки, жители пещер, использовали его при охоте, на войне. И выживали. Мы же, расслабленные комфортными условиями жизни, полагаемся лишь на логику. Это неправильно.
В самолете из Лондона в Нью-Йорк я прокручивал в голове всех, кого видел. Я должен был опознать того, кого знал! Я его видел. Не просто видел, а должен был знать! Зачем-то ведь меня посадили перед витриной, как зрителя в кинотеатре жизни.
Прикрыл глаза шелковой маской и направил струю вентилятора в лицо. Не пойму! Что-то не так.
Выделил фигуру, которая привлекла мое внимание. Приближал ее мысленно, удалял, цеплялся за манеру двигаться. Это был он и… не он. Неужели так сумели изменить! Меньше года, а какой результат!
«Мой утопленник» с Гавайев!
Он похудел, стал как будто выше, плечи расправились. Из типичного «ботаника»-компьютерщика стал видавшим виды мужчиной. Добавилось несколько лет, и ушел десяток килограммов.
Уверенность в походке, взгляде, властность, и он стал левшой! Шел по улице, как идут после сытного обеда, когда до работы еще полчаса времени. Неспешно, наслаждаясь погодой, жизнью, собой.
Без сомнения, это был он — мой агент. Переделанный. Преображенный.
А я выступал в роли экзаменатора. Вычислю или нет своего знакомого? Вычислил.
Они очень рисковали. Я не должен был видеть новый облик уже «не моего агента». Могу провалиться и, потянув за собой всех, с кем контактировал, рассказать и о новом образе «пропавшем» на Гавайях.
В США умеют пытать. Им это по закону можно. Страна — светоч демократии по всему миру, а пытки узаконены.
И не просто пытки, какие тебе в голову придут, а разработанные учеными, психологами. Как можно в кратчайшие сроки добиться максимального эффекта. Сломить волю испытуемого, истязаемого. От пакета на голову или пищевой пленки, когда на голову надевается тканевый мешок и выливается большое количество воды на дыхательные пути.
Иногда можно просто топить в бочке. Это из гуманных способов. Про подвешивание кирпичей к гениталиям я умолчу. Электрический ток тоже не обойден вниманием. Есть же электрический стул, отчего электричество не использовать для пыток? Благо, что нацисты в лагерях смерти скрупулезно, педантично зафиксировали, как лучше пытать. Какое максимальное воздействие может выдержать человеческий организм, какова сила тока, напряжение максимально эффективно. Какой ток лучше использовать, переменный или постоянный.
Они же многих нацистских преступников пригрели после войны у себя. Видимо, «лионский палач» Клаус Барбье, который удрал в Аргентину, но состоял на связи у младшей сестры ЦРУ — немецкой БНД, поделился секретами своего мастерства. Точно так же, как их Эйхман из Аргентины. Американские мастаки в области пыток умели быстро развязывать языки. И физически, и с помощью фармакологии. «Сыворотка правды» — пентотал натрия, претерпела изменения. Теперь уже не так просто противостоять мощному воздействию химических препаратов, прошедших полевые испытания в Ираке, Афганистане, Гуантанамо, в секретных тюрьмах ЦРУ, разбросанных по всему миру.
Еще в 1946 году в штате Джорджия была открыта «Школа Америки», в ней преподавали бывшие нацистские преступники.
Даже в Уставе для курсантов были прописаны пытки. Там готовили бойцов для революций в Латинской Америке, для «эскадронов смерти». Большой опыт и большие традиции в области пыток в США. Старшее поколение делится с молодыми своим опытом и навыками.
В очередной шифровке я доложил о своих выводах. Ответа не было. Получается, что мы с ним прошли экзамен. Мне понадобилось много времени для отождествления. Полностью изменить облик, привычки невозможно, но за год было сделано многое. Значит, сей гражданин еще послужит интересам страны, в которой он никогда не был, но стал ее паротитом, или же по иным внутренним, побудительным причинам. Ему нельзя возвращаться в те места, где он был. Даже когда умрут его родители, он не сможет прийти на их похороны. Не увидит, как растет его ребенок, не имеет права даже издалека, по Интернету, отслеживать его судьбу. Он стал разведчиком. А здесь нужно выбирать. Либо ты разведчик, либо семья. Воедино соединить работу и семью вряд ли получится. По крайней мере, не в этом случае.
Посадка в самолет. Я не спешу, пропускаю всех вперед. Нахожусь почти в самом конце очереди, но не самый последний. Запоминают тех, кто рвется вперед, они вызывают раздражение. Точно так же запоминаются и последние в очереди. Эти вызывают удивление и подозрение.
Захожу в самолет. Наблюдаю за пассажирами. Они рассаживаются. Ведут себя, как полагается обычным путешественникам. Ничего подозрительного.
Досмотр был тщательный, оружие на борт не пронесешь. Обычное оружие. Но оно может быть и необычным. Оно может быть заранее принесено и спрятано внутри. Под сиденьем, в туалете, на кухне — много мест в самолете, где можно спрятать оружие. Ну, будем надеяться, что это не произойдет во время моего рейса. Слишком важное задание, слишком много поставлено на карту. Мне еще сумасшедших фанатиков-террористов не хватает.
- Предыдущая
- 8/34
- Следующая
