Конан. Пришествие варвара (сборник) - Говард Роберт Ирвин - Страница 23

• Предыдущая
• 23/148
• Следующая

Киммериец повернулся и побежал из комнаты вниз по серебряной лестнице. Он был так растерян, что даже не подумал покинуть башню тем же путем, каким попал в нее. И он, торопясь, мчался по ступенькам винтовой лестницы и пришел в покой, расположенный у подножия башни. Там он резко остановился – ведь это караулка, полная воинов. Он увидел сверкание их серебряных лат, мерцание рукоятей мечей, украшенных драгоценными камнями. Они сидели, сгорбившись, за столом, где находились еще остатки трапезы, и темные перья султанов на их шлемах трепетали. Они лежали среди игральных костей и выскользнувших из рук кубков на запятнанном вином полу из ляпис-лазури. Все они были мертвы. Иога сдержал обещание. Чародейство то было, упавшая ли тень могучих зеленых крыльев положила конец пиршеству воинов – этого Конан не мог сказать. Но ничто не преграждало ему дороги. Серебряная дверь оказалась открыта для него, и сквозь проем уже мерцало утро.

Конан вышел в сад. Утренний ветерок принес ему терпкий запах свежей зелени, и он очнулся, словно после сна. Он неуверенно повернулся к таинственной башне, которую только что оставил. Был ли он, Конан, заколдован или рассудок сыграл с ним злую шутку? Не приснилось ли ему все то, что он, как ему казалось, испытал этой ночью? Пока он задумчиво созерцал башню, она начала шататься. Усыпанная драгоценностями балюстрада еще раз сверкнула в свете юного дня, прежде чем все строение рассыпалось на сверкающие осколки.

[5]

Шум сражения затихал, победные крики заглушали звон оружия и стоны умирающих. Равнина была покрыта мертвыми телами, словно сухими листьями, сорванными осенним ветром. Лучи заходящего солнца падали на темные шлемы, кольчуги, панцири, сломанные мечи, тяжелые складки знамен, насквозь пропитанных кровью. Рядом с всадниками, облаченными в сталь, лежали лошади в попонах; и гривы, и плюмажи окрасились в багровый цвет. Там и тут изуродованные трупы в измятых стальных шлемах и рваных кожаных куртках – лучники и копейщики, раздавленные копытами.

Над равниной разносились звуки фанфар, отряды победителей со всех сторон стекались туда, где последний из их соперников продолжал безнадежную битву. В тот день были растоптаны, разрублены на куски лучшие рыцари Конана, короля Аквилонии. С пятью тысячами всадников он пересек юго-восточную границу Аквилонии, направляясь к зеленым равнинам Офира на помощь своему старому другу, королю Амальрусу. Но тот, предав их дружбу, объединил свое войско с армией Страбонуса, владыки Кофа.

Конан слишком поздно догадался, что попал в ловушку. Против пяти тысяч его рыцарей выступили тридцать тысяч неприятельских копейщиков и конных лучников. Конан ринулся в бой во главе своей тяжелой конницы; не имея поддержки ни лучников, ни пехоты, он прорвал вражеский строй в центре и обратил в бегство знаменитую стальную кавалерию Амальруса, но фланги громадного объединенного войска сомкнулись, и рыцари Аквилонии оказались в кольце. Лучники Страбонуса сеяли смерть, их стрелы находили щели в доспехах всадников или валили лошадей, и копья воинов короля Кофа пронзали наездников, сброшенных на землю. К копейщикам в центре примкнули всадники с фланга. Офирские рыцари, успев оправиться от замешательства, перестроили ряды и, усиленные на флангах легкой конницей, нанесли контрудар. Враг подавлял численностью.

Аквилонцы не отступили ни на шаг, и ни одному из пяти тысяч рыцарей, отправившихся с Конаном на юг, не суждено было вернуться живым. И вот король остался один среди трупов своих подданных. Он стоял перед тесными рядами врагов, прижимаясь спиной к груде мертвых коней и воинов. Со всех сторон его атаковали офирские рыцари в золоченых доспехах, коренастые чернобородые шемиты Страбонуса и смуглые пешие латники Кофа. Звон мечей был оглушителен.

Темный силуэт облаченного в доспехи из вороненой стали короля Аквилонии, рубившего мечом направо и налево, возвышался среди вражеской орды. Повсюду бродили осиротевшие лошади, вокруг Конана грудами лежали трупы. Он защищался яростно, отчаянно и заставил врагов попятиться.

Тогда в ряды вопящих от страха и злобы воинов ворвались короли-победители: Страбонус со смуглым лицом и хитрым взглядом; стройный, худощавый франт – предатель Амальрус, а с ними тощий, страшный, как кобра, Тзота-Ланти, облаченный только в шелка, – кофийский жрец со сверкающими черными глазами и головой стервятника. По свету ходило великое множество слухов об этом некроманте. В северных и западных деревнях светловолосые женщины пугали его именем детей, а строптивые рабы смирялись при одной угрозе, что их продадут ему. Поговаривали, что у него целая библиотека магических книг в переплетах из человеческой кожи и что в просторных подвалах своего дворца он заключает сделки с темными силами, обменивая молодых рабынь на сатанинские тайны. Именно он был истинным властелином Кофа.

Колдун надменно усмехался, глядя, как рыцари натягивают поводья и пятятся от черного силуэта, возвышающегося среди мертвецов. Грозный блеск голубых глаз под измятым шлемом заставлял бледнеть и пятиться самых отважных. Смуглое, покрытое шрамами лицо киммерийца побагровело от ярости. Черная броня на Конане вся изрублена, длинный меч – в крови по самую рукоять. Налет цивилизованности, приобретенный Конаном в многолетних странствиях, бесследно исчез, он снова превратился в неукротимого варвара, готового сразиться с любыми врагами. Конан был выходцем из племени суровых горцев, испокон веков населявших сумрачные, туманные земли Киммерии. О том, как он взошел на трон Аквилонии, ходили легенды.

Короли не решались приблизиться к нему. Под ударами киммерийца капитаны падали, словно скошенные колосья, и Страбонус, ценивший своих рыцарей на вес золота, исходил пеной от ярости. Не выдержав, он велел лучникам-шемитам издали расстрелять врага, но Тзота отрицательно покачал головой.

– Надо взять его живым.

– Легко сказать! – проворчал Страбонус, опасаясь, как бы гигант в черной броне не прорубился к нему сквозь ощетиненный копьями строй. – Кому под силу скрутить этого тигра-людоеда? Клянусь богиней Иштар, он перебил моих лучших бойцов! Семь лет ушло на их обучение, и стоило оно кучу золота. Теперь же они годятся только грифам на корм. Стреляйте, лучники!

– А я говорю – нет! – возразил Тзота.

Он спрыгнул с коня и поинтересовался с ледяной улыбкой:

– Разве ты не уяснил еще, что мой ум острее меча?

Он прошел сквозь ряды воинов, – великаны в кольчугах расступались, боясь коснуться его длинной мантии. Всадники тоже спешили посторониться. Перешагивая через трупы, Тзота приблизился к королю Аквилонии. Воины затаили дыхание, над полем сражения повисла тишина. Грозно приподняв окровавленный двуручный меч, киммериец в черной броне возвышался над хрупким жрецом в шелковых одеждах.

– Конан, я дарю тебе жизнь, – произнес Тзота с ядовитой усмешкой.

– Колдун, я дарю тебе смерть! – прохрипел киммериец.

Он напряг стальные мышцы, и длинный меч метнулся к тощей шее Тзоты. Воины вскрикнули в один голос, но ответный жест колдуна не заставил себя ждать: Тзота молниеносно коснулся того места на левом предплечье Конана, где кольчуга была разрублена и виднелась кожа. Свистящая сталь отклонилась, и гигант в черном замертво рухнул на землю. Тзота затрясся в беззвучном смехе.

– Подойдите к нему, не бойтесь. Лев лишился клыков.

• Предыдущая
• 23/148
• Следующая