Сигнал сбора - Форстчен Уильям Р. - Страница 8
- Предыдущая
- 8/101
- Следующая
Солдаты смотрели друг на друга, кто-то с воодушевлением, кто-то со страхом: поднятие боевого знамени означало, что предстоит очередное сражение.
— Посмотрите на эти знамена, ребята! — прокричал Эндрю, и когда солдаты обратили свои взгляды на штандарты, перед их внутренним взором предстали картины прошлых боев.
Эндрю не любил напыщенных фраз, но ему надо было как-то начать свою речь, а для солдат его полка — любого полка, если на то пошло, — пробитые пулями знамена были символами чести и славы.
— Многое я вам сейчас объяснить не смогу, — продолжил Эндрю. — Вы увидите такое, что вначале не сможете понять и во что даже не поверите. Все, о чем я вас прошу, — это подчиняться моим приказам. Просто верьте мне, парни, как вы всегда верили мне в других боях. Следуйте моим указаниям, и все будет в порядке.
Он замолчал. Эта речь мало походила на те, которые он обычно произносил перед боевым знаменем. Он чувствовал беспокойство своих солдат, но у него не было времени что-либо объяснять.
— Роты С, D, Е и F, рассредоточиться вдоль восточной стены. Роты Н, I, J и К — к западной стене. Роты А и В вместе со знаменами остаются в центре, в резерве. Майор О’Дональд! Подойдите ко мне, пожалуйста! А теперь бегом на позиции, мальчики!
Через мгновение лагерь напоминал потревоженный улей, строй нарушился, и все солдаты устремились на свои места.
— В чем дело, полковник? — спросил Пэт, подходя к Эндрю.
— Слушай, Пэт, я не могу сейчас все тебе объяснить — я и сам еще не разобрался, что происходит. Просто подождем и поглядим, что к чему. Давай пойдем на огневую позицию и посмотрим представление.
Два командира, сохраняя внешнюю невозмутимость, направились в расположение артиллеристов. Вскоре они пришли к батарее, где О’Дональд установил медные «наполеоны», стрелявшие двенадцатифунтовыми ядрами.
— Они подходят все ближе, — прошептал Пэт. — Боже, да их там, наверно, тысячи.
— Так и есть.
— Идут! — раздался возбужденный крик одного из солдат.
На вершине холма в полумиле от них показался одинокий всадник, державший в руках знамя со скрещенными мечами. Через несколько секунд его поглотил людской океан, так как вслед за ним холм заняли тысячи пехотинцев. Слева от них появилась колонна всадников.
— Самые поганые пехотинцы южан, каких я когда-либо видел, — фыркнул О’Дональд. — Совсем не держат линию — должно быть, это отряды местной милиции.
О’Дональд обернулся к своим людям:
— Заряжай картечью, запал на четыре секунды!
— Обожди, — негромко сказал Эндрю. О’Дональд опять повернулся к Эндрю:
— Слушай, полковник, дорогуша, мои люди свое дело знают.
— Пэт, — спокойно ответил Эндрю. — Я здесь старший офицер. Не спорь со мной. Сам увидишь, когда они подойдут ближе.
Эндрю заставил себя улыбнуться, не желая, чтобы его сочли самодуром, не слушающим других. Мгновение помедлив, артиллерист приказал своим людям подождать.
— Полковник, если это милиция, мы обратим их в бегство еще до того, как они подойдут на ружейный выстрел.
— У них нет ружей, — тихо сказал Эндрю.
— Что?
— Смотри сам.
Вражеское войско продолжало наступать, всадники ехали в том же темпе, что и пехота. Постепенно в общей массе стало возможным различить отдельных людей.
— Что это за дьявольщина? — выдохнул Пэт.
— А черт его знает, — ответил Эндрю, все ещё пытаясь улыбаться.
Солдаты Тридцать пятого громко зашумели при виде столь необычного врага,
— Ты профессор истории, — воскликнул Эмил, подходя к Эндрю, — так будь любезен, пожалей мой рассудок и скажи, кто это такие.
— Я надеялся, что ты мне это скажешь, — ответил Эндрю. — Не могла же буря забросить нас в Аравию, а эти люди выглядят европейцами, а не неграми или азиатами.
— Ну, выглядят они, как будто их занесло сюда из Средневековья. Черт возьми, ты посмотри на их оружие и доспехи. Это же музейные экспонаты!
— Я знаю, доктор, — тихо отозвался Эндрю, — я знаю.
Что же это все-таки за чертовщина? Он был по-прежнему в недоумении. Он мог поклясться, что перед ним войско десятого или одиннадцатого века.
— Смотрите, там, на вершине холма! Вы это видите? — воскликнул Пэт.
На холме появилось несколько лошадиных упряжек. Эндрю не смог удержаться от нервного смеха.
— Это их артиллерия, Пэт. Катапульты — они приволокли катапульты.
Три офицера уставились друг на друга в немом изумлении.
— Мне кажется, кто бы это ни был, настроены они серьезно.
— Он прав, полковник. Это не похоже на дружественную встречу.
Эндрю согласно кивнул, наблюдая за тем, как наступает вражеское войско. Они шли беспорядочной толпой. Из конной колонны вырвались полдюжины всадников, которые поскакали вдоль строя ополченцев, выкрикивая какие-то команды. Крестьяне отозвались воинственным криком, и вдруг вся их армия замерла на месте в нескольких сотнях ярдов от позиций Тридцать пятого полка.
Вечерний бриз донес до Эндрю звуки церковного песнопения.
Из высокой повозки, которая ехала в конном строю, вышло несколько человек в длинных рясах, расшитых золотом и серебром. Каждый из них держал цепь, на которой покачивался дымящийся горшочек. Раскрутив горшочки над своими головами, они пошли вдоль рядов ополчения. Тысячи людей как один упали на колени.
— Они молятся, — прошептал Пэт, осеняя себя крестом, как и многие из его подчиненных.
Подняв бинокль, О’Дональд внимательно посмотрел на неприятеля.
— Странно, похоже, они крестятся задом наперед, — задумчиво сказал он как бы самому себе. — Не пора ли нам что-нибудь предпринять, дорогуша? — добавил он, поглядывая на Эндрю. — Готов поспорить на что угодно, что после молитвы эти оборванцы попрут на нас.
— Что ж, ладно, — спокойно ответил Эндрю. — Заряжай ядром и стреляй в воздух.
— И что, это заставит их очистить холм?
— Делай, как я говорю, но держи наготове картечь, на случай если я ошибаюсь.
Не дожидаясь ответа, Эндрю развернулся и направился в центр лагеря.
— Тридцать пятый Мэнский, примкнуть штыки! Послышался тот самый звук, который предшествует битве, когда пять сотен штыков одновременно вынимаются из ножен и прикрепляются к мушкетам.
— Все роты, кроме А и В, заряжай!
Были извлечены сотни шомполов. С патронов сорваны бумажные оболочки, порох засыпан, пули вогнаны.
— Роты А и В, заряжать холостыми и занять позицию позади артиллерии!
Солдаты нервно поглядывали на своего командира, гадая, что он задумал.
— Роты с С по К, стрелять только по моей команде! Всем взять оружие на плечо. Я лично пристрелю любого, кто направит мушкет на неприятеля без моей команды!
Происходило что-то совершенно невероятное, и весь полк, потеряв дар речи, молча взирал на своего командира.
Эндрю обратился к солдатам рот А и В, выстроившимся в две шеренги позади пушек О’Дональда:
— Я думаю, они не понимают, кто мы такие. Если нам удастся хорошенько их напугать, не проливая крови, мы сможем потом начать переговоры. Они не ждут этого, так что, когда я скомандую, цельтесь в воздух и дайте мощный залп. Потом посмотрим, что будет происходить. — Один из них едет к нам, сэр, — сказал Ганс, стоявший рядом с Эндрю. Старый сержант не отходил от него ни на шаг, как всегда, когда в воздухе пахло порохом.
Одинокий всадник, державший знамя со скрещенными мечами, галопом устремился к их позиции.
— Ганс, держи палец на курке своего карабина и не спускай с него глаз.
Эндрю взобрался на вершину укрепления и спустился с другой стороны. Всадник был уже близко. Он как будто сошел со страниц романа Вальтера Скотта, подумал Эндрю, — прямо рыцарь в доспехах, скачущий с предложением о сдаче. Но этот всадник больше походил на нищего, чем на рыцаря. Его доспехи представляли собой всего лишь дюжину тяжелых пластин, прикрепленных к кожаной куртке. На поясе у него висел меч, а в руке он держал тяжелое копье, зловеще блестевшее в красноватом свете солнца.
Эндрю бросил беглый взгляд на солнце. Что-то с ним было не так. Оно выглядело слишком большим. Он переключил свое внимание на всадника, который остановил лошадь в нескольких ярдах от него.
- Предыдущая
- 8/101
- Следующая
