Матросская тишина (сборник) - Лазутин Иван Георгиевич - Страница 20
- Предыдущая
- 20/123
- Следующая
— Как вам сказать?.. Живет Юрий с бабушкой. Ей уже под восемьдесят. Почти слепая. С катарактой на обоих глазах. Старушка хоть и интеллигентная и духом сильная, все-таки, как-никак, жена покойного академика, но что она может сделать, когда внук задумал жить по ритму и по размаху Печорина? Учебу забросил, каждый вечер его видят в барах за коктейлями, бабушка последние полгода на ощупь определяет, что библиотека академика деда тает изо дня в день, а у них, как сказала бабушка, больше пяти тысяч томов. Одного антиквариата около двухсот томов… А тут недавно одноклассники Юрия, мои ребята, сказали мне, что видели его много раз с каким-то пожилым человеком, лет пятидесяти, в темных очках. Я вроде бы шутя спросила Юрия: «Что это за тип в темных очках, с кем ты однажды в вечернем баре через соломинку тянул коктейль?» Он мне так отрезал, что я даже пожалела, что спросила об этом.
— Что же он вам ответил? — спросила Калерия и пододвинула к Ираиде Андреевне пачку сигарет: — Курите?
— Был грех, но бросила, — закачала головой Ираида Андреевна. — На мой вопрос Юрий ответил: «О том, что это за человек, поручите узнать тем фискалам, которые доносят вам, кто с кем пьет кофе и кто с кем в свободное от учебы время общается…» Поклонился при этом этак по-светски, чуть ли не с реверансом, и покинул меня. Я стояла как оплеванная. Если у него будет так дальше продолжаться, то в десятом классе он вряд ли получит аттестат. Потом… — Ираида Андреевна замолкла и, словно подыскивая те точные слова, которыми она смогла бы правильно охарактеризовать Юрия Ротанова, заключила: — Если сегодня он кандидат в «трудные», то через полгода он может стать «сверхтрудным». Беспокоит меня и другое.
— Что именно?
— Как мне сообщили ребята, да и сама я вижу: последнее время Юрий стал совращать с пути истинного Сережу Дружинина, ученика параллельного класса.
— Дружинина?! — удивилась Калерия. — Это случайно уж не сынок ли народной артистки Дружининой?
— К сожалению, да. Юноша, которого можно характеризовать только на языке римлян: sancta simplicitas.
— А по-русски? — улыбнулась Калерия.
— Святая простота! — перевела Ираида Андреевна. — Круглый отличник, за последние три года имеет пять дипломов на городских олимпиадах по биологии, нежный и воспитанный сын известных в стране родителей… И — пошел с Юрием Ротановым по вечерним барам. Я очень жалею, что мне до сих пор не удалось встретиться с матерью Сережи, она сейчас на зарубежных гастролях, а с его знаменитым папашей поговорить о сыне пока как-то все не решаюсь, но вам обо всем сообщаю официально. Боюсь, что Ротанов втянет Сережу в беду.
Калерия сделала пометки в рабочем календаре, коротко и сухо ответила на телефонный звонок, подняла глаза на Ираиду Андреевну:
— С Юрием Ротановым я обязательно встречусь на следующей неделе. Вы не подскажете мне его домашний телефон?
Ираида Андреевна достала из сумочки записную книжку и продиктовала инспектору номер телефона.
— Вы, пожалуйста, встретьтесь и с бабушкой Юрия, она только что вышла из глазной клиники, ей снимали с одного глаза катаракту.
— Ну и как, успешно?
— Да вроде бы благополучно… Голос по телефону бойкий, уже сама ходит на рынок и в булочную. Я собираюсь на следующей неделе ее навестить. Милая, интеллигентная старушка. О Юрии расскажет вам больше и подробнее, чем я. И потом, очень прошу вас — поинтересуйтесь, пожалуйста, что это за пожилой человек в темных очках, с которым он пьет коктейли в баре? Может, вам через нее удастся узнать?
Закончив беседу, Ираида Андреевна оставила инспектору свой телефон и попросила обязательно позвонить ей после встречи с Юрием Ротановым и с его бабушкой.
— Позвоню обязательно! Пожалуй, придется встретиться и с артисткой Дружининой. — Калерия посмотрела на часы и, давая понять тем самым, что ей все ясно и что ее торопят другие неотложные дела, поправив поясок платья, встала. — За то, что пришли, спасибо. Если будет нужда — заходите, пожалуйста, в любое время. А родителям Юрия напишите, что вы были у меня и что их сыном начинает интересоваться милиция. Скажу вам честно, среди моих подопечных Юрий Ротанов — не первый из детей дипломатов и командированных на загранработу. Работать с их детками нелегко. Ох, как нелегко!.. Сердобольные бабушки и дедушки их не воспитывают, а развращают. — И, словно раздумывая, можно ли до конца быть откровенной с учительницей, столь искренне озабоченной своими питомцами, вздохнула, покачала головой: — Ираида Андреевна, люди, которых командируют за границу, ее все одинаковые. Одних в чужеземные страны бросает строгий и жесткий долг служебных обязанностей, другие… — Она помолчала с минуту и решила высказать мысль до конца. — А другие в ажиотаже валютных и чековых накоплений забывают, что дети без родительского глаза — это хуже, чем стадо без пастуха. Я это говорю не для красного словца, я сама родилась и выросла в деревне.
Ираида Андреевна поблагодарила инспектора за участие, попрощалась и вышла из кабинета, оставив после себя стойкий запах французских духов.
В своем настольном календаре Калерия записала: «Встретиться с нар. арт. СССР Н. С. Дружининой. Зайти к бабушке Ю. Ротанова. Бар. Коктейли. Пожилой мужчина в темных очках».
Почувствовав голод, Калерия только теперь вспомнила, что утром она выпила чашку кофе и съела два печенья. Времени было уже три часа дня. Подумав о том, что в бензобаке ее «Жигулей» осталось меньше пяти литров бензина, она решила: «Заправлюсь, заеду домой, пообедаю — и еще раз поговорю с Захряпкиным. Эту дубину можно убедить, Иванову еще можно помочь. Главное — внушить ему, чтобы он назвал соучастников, иначе ему грозит часть вторая двести шестой статьи… Три года колонии для несовершеннолетних. Через полтора месяца ему исполнится восемнадцать лет. Сейчас ему еще можно облегчить участь. Взять на личное поручительство, трудоустроить, держать под постоянным контролем. Парень не из пропащих. Мучительно переживает за здоровье матери. А это уже островок душевного спасения…» С этими мыслями Калерия закрыла свой кабинет на ключ и, предупредив дежурного, что после обеда она поедет в прокуратуру, вышла из отделения.
Глава шестая
Перед отъездом в Белоруссию, где им предстояло пройти и проехать по местам боевой славы, к Валерию Воронцову зашли Эльвира и Игорь Снегирев. Их дружбу связывала не только школа, но и секция по фехтованию в спортивном обществе «Динамо». В отборочных соревнованиях, которые прошли в начале июня, Валерий и Игорь были зачислены в группу претендентов на всесоюзное соревнование шпажистов среди юниоров. Соревнование намечалось на сентябрь и должно проводиться в Ленинграде. Эльвира, которая занималась фехтованием всего лишь два года, собиралась поехать в Ленинград как болельщица. С родителями она уже договорилась, а со школой, как она рассчитывала, вопрос этот будет утрясен. Благо, что по успеваемости Эльвира считается одной из лучших учениц в классе.
Сегодня, через час, всем троим им предстояло ехать в туристическое агентство, где они должны были заплатить деньги за путевки. Казначеем группы выбрали Эльвиру.
За оставшийся час Валерий и Игорь решили провести тренировочный бой. Эльвира, которой на школьных концертах художественной самодеятельности не раз приходилось быть конферансье, эту товарищескую встречу двух известных московских шпажистов-юниоров решила представить в игровом плане, словно они ведут бой не в комнате, а на сцене школьного зала. Об этом она договорилась с Валерием и Игорем и просила их не мешать ей вести конферанс. За зрительный зал она условно приняла стену с двумя окнами, выходящими на тихий дворик, затомленный буйно разросшимся кустарником и молодыми липами.
— А ничего, что окна раскрыты? — спросил Игорь. — Голос у Эльвиры такой, что прибегут слушать ее комментаторство с соседней улицы.
— Ничего, Эля, не жалей голосовых связок! — подбодрил Эльвиру Валерий. — В этот час в нашем дворе ходят одни старушки да бездомные кошки. Для нас твой конферанс будет допингом.
- Предыдущая
- 20/123
- Следующая
