Сибиряк. В разведке и штрафбате (Охотник) - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/63
- Следующая
– Куда же тебя пристроить? У нас нет ни мин, ни взрывчатки. В мишень-то хоть попадаешь?
– Получается.
– Ладно, пока в пехоте побудешь.
Так и получилось, что все четверо временно в одном взводе оказались. Не хватало всего – оружия, особенно тяжелого, патронов, а главное – не хватало командиров. На всю роту был один командир, да и тот артиллерист, без опыта пехотного боя.
Уже вечером рота, получив приказ, выдвинулась на позиции. Сержант Осянин показал рукой – копать траншею от этого дерева до тех кустов.
Саперные лопатки оказались только у трех бойцов. Кому-то их и не положено было иметь – тем же разведчикам или артиллеристам, другие их потеряли. А для пехотинца окопаться – главное на войне. Земля – она и от осколков укроет, и от пуль убережет.
Алексей выкопал себе окоп в полный профиль, передал лопату Василию, а уж рядом с ним стоял, поджидая своей очереди, связист Михаил – им надо было оборудовать основную и запасную позиции. В общем, лопатка вернулась к Алексею к утру и уже изрядно затупленная. Он бережно убрал ее в чехол.
За ночь Алексей успел вздремнуть в окопе. На западе погромыхивало. Утром высоко в небе показался самолет.
– Рама, – сказал Иван. – Сейчас все высмотрит, разнюхает, а потом бомбардировщики прилетят.
И он не ошибся. Часа через два прилетели «лаптежники». Бомбили они по хорошо видимым сверху окопам и траншеям. Но попасть с такой высоты в окоп – дело затруднительное, и потери рота понесла небольшие.
Бомбардировка – дело психологически тяжелое. Немец с самолета бомбы кидает, а бойцы ощущают полную беззащитность и невозможность оказать какое-либо сопротивление, дать отпор.
Но бомбардировкой испытания не закончились. Едва «Юнкерсы» улетели, послышался крик: «Немцы!» Издалека, пока едва слышимый, доносился шум моторов. По полю к позициям роты ползли полугусеничные бронетранспортеры Sd. Kfz. 10, похожие на стальные гробы, с пулеметом в кузове. Пулеметчик с МГ-34 прятался за стальным щитком. Сейчас бы пушечку-«сорокапятку» или, на худой конец, противотанковое ружье.
Немцы еще издалека открыли пулеметный огонь.
Алексей выждал, когда бронетранспортеры приблизятся на 300–400 метров, тщательно прицелился в щель в стальном щитке и выстрелил. Пулемет замолк, голова в стальном шлеме исчезла за щитком.
Алексей перенес огонь на другие транспортеры. Если бы у них были башни, как на других боевых машинах, сделать что-либо было бы невозможно.
Из транспортеров через задние дверцы высыпала пехота. Немцы рассыпались цепью и начали стрелять из автоматов.
– Во, самое то! – обрадовался Алексей. Он тщательно прицеливался и стрелял по фигурам в сером обмундировании. Рядом стреляли другие бойцы.
Цепь значительно поредела. И когда до нее осталось метров сто пятьдесят, заработал пулемет. Куликов стрелял короткими очередями, по семь-восемь патронов. Даст очередь, перенесет прицел, и все повторяется. Потери немцы понесли значительные.
Однако пулемет засекли и стали стрелять по нему из транспортеров, пытаясь подавить. «Максим» смолк. Алексей обернулся в тревоге, но пулеметчик менял позицию на запасную.
Немцы осмелели, стали забрасывать траншеи гранатами. Далековато, правда, и разлет осколков из их гранат – 10–15 метров, но психологически подавляет.
Двое из наших бойцов не выдержали плотного автоматного огня и взрывов гранат, бросились из окопов назад. Тут немцы их и скосили.
Алексей видел, как убили побежавших, и осуждающе покачал головой – как трусы погибли!
Прямо на бруствер перед ним упала немецкая граната М-39, похожая на нашу «лимонку», только из двух штампованных половинок. На фронте ее прозвали «яйцо» или «крашенка». Пороховой замедлитель у этих гранат горел 4,5 секунды.
Не медля ни мгновения, Алексей схватил гранату и отшвырнул ее в сторону набегающих немцев, спрятав голову за бруствер. Тут же рванул глухой взрыв, раздались крики раненых немцев.
Алексей высунулся из окопа – до немцев было всего полсотни метров – и стал расстреливать набегавшие фигуры, как в тире. Сейчас бы автомат сюда, в ближнем бою – самое то! У него сейчас каждый выстрел навскидку находил цель. Даже у тех бойцов, кто на сто метров не попадал в ростовую мишень, промахов сейчас не было – слишком близко подобрались немцы.
Цепь гитлеровских пехотинцев несла ужасающие потери. Последние сто метров перед окопами были усеяны трупами в серой форме.
Из окопа, по центру позиций сводной роты поднялся старший лейтенант. Полуобернувшись к оставшимся в окопе бойцам, он поднял руку с зажатым в ней пистолетом:
– За Родину! В атаку – вперед!
Из окопов и траншей стали выбираться красноармейцы. Многие держали в руках винтовки с примкнутыми штыками, зловеще поблескивающими на солнце. Нестройное «Ура-а-а!» возникло где-то впереди, прокатилось по полю и подхватилось бегущими сзади.
Сшиблись. Гитлеровцев кололи штыками, били прикладами и саперными лопатками. Немцы отбивались автоматами, но их складные приклады не были рассчитаны на рукопашную.
Прямо на Алексея набегал высокий жилистый немец. Алексей перехватил винтовку за ствол, поскольку штыка у него не было, и с разбегу ударил немца прикладом. Тот вскинул под удар автомат, держа его в обеих руках. Звякнул металл. Алексей размахнулся еще раз, но немец успел ударить его ногой. Каблук с железной набойкой больно впечатался в бедро. Алексей едва не взвыл от боли и саданул немца прикладом по колену. Немец вскрикнул и отскочил.
Из-за спины Алексея выбежал пехотинец и ударил немца штыком. Тот вздрогнул. Широко раскрыл глаза и медленно завалился на спину. Пехотинец потянул винтовку на себя, но штык застрял между ребрами.
– Отцепи штык, черт с ним, – посоветовал Алексей, поймал взгляд пехотинца, устремленный за его спину, и поспешно обернулся.
На него бежал унтер-офицер с нашивками на левом рукаве. В руке он держал пистолет. Вскинув руку, унтер-офицер выстрелил, но промахнулся. Мотыль «парабеллума» застыл в верхнем положении, магазин был пуст, но в горячке боя унтер все нажимал и нажимал на спусковой крючок.
Алексей успел передернуть затвор трехлинейки и почти в упор, с трех метров выстрелил унтеру в грудь. Немец упал у ног Алексея.
Справа донесся приглушенный хрип:
– Ле…ха, выручай!
На разведчика Василия насел дюжий немец и бил его здоровенным кулачищем в лицо.
Алексей прыгнул и винтовкой ударил немца по шее. В шее хрустнуло, и немец упал на Василия. Алексей испугался – не сломалось ли ложе? Бросил взгляд на винтовку – нет, цела.
Из последних сил разведчик столкнул с себя убитого противника и поднялся.
– Здоров, как хряк! Я уж думал – каюк мне. Спасибо!
Лицо Василия было в крови, обильно текущей из разбитых губ и носа.
– Зубы целы?
– Вроде. Гляди, немцы драпают.
Гитлеровцы не выдержали рукопашной, и немногие оставшиеся в живых убегали. Пятились спиной вперед бронетранспортеры – во время рукопашной они не стреляли, боясь зацепить своих.
– Назад, в окопы! – подал команду командир роты.
Красноармейцы бросились в окопы. Алексей успел подхватить лежащий возле убитого немца автомат и вытащить из его подсумка единственный оставшийся магазин. Чай, бой не последний, пригодится.
Едва немногие оставшиеся в живых немцы скрылись за бронетранспортерами, те открыли пулеметный огонь. Несколько бойцов, замешкавшиеся на месте схватки, были сражены наповал.
Алексей спрыгнул в свой окоп, и тут же на него свалился Василий.
– Приютишь, пока немцы стреляют? Глянь, что я добыл! – в руке у разведчика поблескивали наручные часы. – С немца снял, который меня бил! Хочешь, забери себе – фрица ведь ты уложил.
– Не хочу я ничего с убитого брать, мародерство это.
– Гляди, какой он идейный! Автомат вон немецкий у убитого камрада забрал, не погнушался!
– Так то автомат, оружие.
– Можно подумать, у тебя наручные часы есть! Немцы всю Европу покорили и обобрали. У каждого рядового часы есть. Хоть время сверять можно, когда жратву привезут.
- Предыдущая
- 6/63
- Следующая
