Возвращение с Западного фронта (сборник) - Ремарк Эрих Мария - Страница 130

• Предыдущая
• 130/284
• Следующая

– Откуда у вас, собственно, английское имя? – спросил Готтфрид Патрицию Хольман, сидевшую рядом с ним.

– Моя мать была англичанка. Ее тоже звали Пат.

– Ну, Пат – это другое дело. Это гораздо легче произносится. – Он достал стакан и бутылку. – За крепкую дружбу, Пат. Меня зовут Готтфрид.

Я с удивлением посмотрел на него. Я все еще не мог придумать, как мне ее называть, а он прямо средь бела дня так свободно шутит с ней. И Пат смеется и называет его Готтфридом.

Но все это не шло ни в какое сравнение с поведением Фердинанда Грау. Тот словно сошел с ума и не спускал глаз с Пат. Он декламировал звучные стихи и заявил, что должен писать ее портрет. И действительно – он устроился на ящике и начал работать карандашом.

– Послушай, Фердинанд, старый сыч, – сказал я, отнимая у него альбом для зарисовок. – Не трогай ты живых людей. Хватит с тебя трупов. И говори, пожалуйста, побольше на общие темы. К этой девушке я отношусь всерьез.

– А вы пропьете потом со мной остаток выручки, доставшейся мне от наследства моего трактирщика?

– Насчет всего остатка не знаю. Но частицу – наверняка, – сказал я.

– Ладно. Тогда я пожалею тебя, мой мальчик.

Треск моторов проносился над гоночной трассой как пулеметный огонь. Пахло сгоревшим маслом, бензином и касторкой. Чудесный, возбуждающий запах, чудесный и возбуждающий вихрь моторов.

По соседству, в хорошо оборудованных боксах, шумно возились механики. Мы были оснащены довольно скудно. Несколько инструментов, свечи зажигания, два запасных колеса, подаренные нам какой-то фабрикой, немного мелких запасных частей – вот и все. Кестер представлял самого себя, а не какой-нибудь автомобильный завод, и нам приходилось нести самим все расходы. Поэтому у нас и было только самое необходимое.

Пришел Отто в сопровождении Браумюллера, уже одетого для гонки.

– Ну, Отто, – сказал он, – если мои свечи выдержат сегодня, то тебе крышка. Но они не выдержат.

– Посмотрим, – ответил Кестер.

Браумюллер погрозил «Карлу»:

– Берегись моего «Щелкунчика»!

Так называлась его новая, очень тяжелая машина. Ее считали фаворитом.

– «Карл» задаст тебе перцу, Teo! – крикнул ему Ленц.

Браумюллеру захотелось ответить ему на старом, честном солдатском языке, но, увидев около нас Патрицию Хольман, он осекся. Выпучив глаза, он глупо ухмыльнулся в пространство и отошел.

– Полный успех, – удовлетворенно сказал Ленц.

На дороге раздался лай мотоциклов. Кестер начал готовиться. «Карл» был заявлен по классу спортивных машин.

– Большой помощи мы тебе оказать не сможем, Отто, – сказал я, оглядев набор наших инструментов.

Он махнул рукой:

– И не надо. Если «Карл» сломается, тут уж не поможет и целая авторемонтная мастерская.

– Выставлять тебе щиты, чтобы ты знал, на каком ты месте?

Кестер покачал головой:

– Будет дан общий старт. Сам увижу. Кроме того, Юпп будет следить за этим.

Юпп ревностно кивнул головой. Он дрожал от возбуждения и непрерывно пожирал шоколад. Но таким он был только сейчас, перед гонками. Мы знали, что после стартового выстрела он станет спокоен, как черепаха.

– Ну, пошли! Ни пуха ни пера!

Мы выкатили «Карла» вперед.

– Ты только не застрянь на старте, падаль моя любимая, – сказал Ленц, поглаживая радиатор. – Не разочаруй своего старого папашу, «Карл»!

«Карл» помчался. Мы смотрели ему вслед.

– Глянь-ка на эту дурацкую развалину, – неожиданно послышалось рядом с нами. – Особенно задний мост… Настоящий страус!

Ленц залился краской и выпрямился.

– Вы имеете в виду белую машину? – спросил он, с трудом сдерживаясь.

– Именно ее, – предупредительно ответил ему огромного роста механик из соседнего бокса. Он бросил свою реплику небрежно, едва повернув голову, и передал своему соседу бутылку с пивом.

Ленц начал задыхаться от ярости и уже хотел было перескочить через низкую дощатую перегородку. К счастью, он еще не успел произнести ни одного оскорбления, и я оттащил его назад.

– Брось эту ерунду, – зашипел я. – Ты нам нужен здесь. Зачем раньше времени попадать в больницу!

С ослиным упрямством Ленц пытался вырваться. Он не выносил никаких выпадов против «Карла».

– Вот видите, – сказал я Патриции Хольман, – и этого шального козла еще называют последним романтиком! Можете вы поверить, что он когда-то писал стихи?

Это подействовало мгновенно. Я ударил по больному месту.

– Задолго до войны, – извинился Готтфрид. – А кроме того, деточка, сходить с ума во время гонок не позор. Не так ли, Пат?

– Быть сумасшедшим вообще не позорно.

Готтфрид взял под козырек:

– Великие слова!

Грохот моторов заглушил все. Воздух содрогался. Содрогались земля и небо. Стая машин пронеслась мимо.

– Предпоследний! – пробурчал Ленц. – Наш зверь все-таки запнулся на старте.

– Ничего не значит, – сказал я. – Старт – слабое место «Карла». Он снимается медленно с места, но зато потом его не удержишь.

В замирающий грохот моторов начали просачиваться звуки громкоговорителей. Мы не верили своим ушам: Бургер, один из самых опасных конкурентов, застрял на старте.

Опять послышался гул машин. Они трепетали вдали, как саранча над полем. Быстро увеличиваясь, они пронеслись вдоль трибун и легли в большой поворот. Оставалось шесть машин, и «Карл» все еще шел предпоследним. Мы были наготове. То слабее, то сильнее слышались из-за поворота рев двигателей и раскатистое эхо. Потом вся стая вырвалась на прямую. Вплотную за первой машиной шли вторая и третья. За ними следовал Кестер: на повороте он продвинулся вперед и шел теперь четвертым.

Солнце выглянуло из-за облаков. Широкие полосы света и тени легли на дорогу, расцветив ее, как тигровую шкуру. Тени от облаков проплывали над толпой. Ураганный рев моторов бил по нашим напряженным нервам, словно дикая бравурная музыка. Ленц переминался с ноги на ногу, я жевал сигарету, превратив ее в кашицу, а Патриция тревожно, как жеребенок на заре, втягивала в себя воздух. Только Валентин и Грау сидели спокойно и нежились на солнце.

И снова грохочущее сердцебиение машин, мчащихся вдоль трибун. Мы не спускали глаз с Кестера. Отто мотнул головой – он не хотел менять баллонов. Когда после поворота машины опять пронеслись мимо нас, Кестер шел уже впритирку за третьей. В таком порядке они бежали по бесконечной прямой.

– Черт возьми! – Ленц глотнул из бутылки.

– Это он освоил, – сказал я Патриции. – Нагонять на поворотах – его специальность.

– Пат, хотите глоточек? – спросил Ленц, протягивая ей бутылку.

Я с досадой посмотрел на него. Он выдержал мой взгляд, не моргнув глазом.

– Лучше из стакана, – сказала она. – Я еще не научилась пить из бутылки.

– Нехорошо! – Готтфрид достал стакан. – Сразу видны недостатки современного воспитания.

На последующих кругах машины растянулись. Вел Браумюллер. Первая четверка вырвалась постепенно на триста метров вперед. Кестер исчез за трибунами, идя нос в нос с третьим гонщиком. Потом машины показались опять. Мы вскочили. Куда девалась третья? Отто несся один за двумя первыми. Наконец подъехала третья машина. Задние баллоны были в клочьях. Ленц злорадно усмехнулся; машина остановилась у соседнего бокса. Огромный механик ругался. Через минуту машина снова была в порядке.

Еще несколько кругов, но положение не изменилось. Ленц отложил секундомер в сторону и начал вычислять.

– У «Карла» еще есть резервы, – объявил он.

– Боюсь, что у других тоже, – сказал я.

– Маловер! – Он посмотрел на меня уничтожающим взглядом.

На предпоследнем круге Кестер опять качнул головой. Он шел на риск и хотел закончить гонку, не меняя баллонов. Еще не было настоящей жары, и баллоны могли бы, пожалуй, выдержать.

Напряженное ожидание прозрачной стеклянной химерой повисло над просторной площадью и трибунами – начался финальный этап гонок.

– Всем держаться за дерево, – сказал я, сжимая ручку молотка.

• Предыдущая
• 130/284
• Следующая