Когда нам семнадцать… - Александровский Виктор Николаевич - Страница 17
- Предыдущая
- 17/44
- Следующая
— Не тронь, а то стукну! Уж ты отцу по вкусу. Какой умный, какой примерный! Уходи!
— Ах, так! Ну, черт с тобой! — И я ушел с сеновала.
Под кедром возле соболиной клетки я наткнулся на Вовку. С мрачным видом Челюскинец швырял зверькам пойманных в капканах бурундуков, приговаривая:
— Жрите, жрите, чтоб вы сдохли, твари мои, каторга моя!..
— Чего ты на них?
— А я не на них. Разве с такими, как вы, кашу сваришь? Один нюни распустил, другой пришел морали читать.
— А ты непонятый герой? Подвига тебе не дают свершить!
Я ждал, что Вовка огрызнется.
Вовка вытер о траву руки и сел в раздумье на пень.
— Разве это жизнь? — заговорил он с грустью. — Перед профессором авторитет подорван. От Максима Петровича ни звука. Полный разброд и шатание!
Я заскучал, глядя на него, и ушел в лес на знакомую мне поляну. Так же, как и в те дни, ярко светило солнце, трещали в траве кузнечики, шумно дышал Байкал. Я пошвырял камнями в круживших над утесом чаек, — надоело. Прилег на краю утеса и стал размышлять.
Конечно, Вовка был во многом прав. Прошло три недели со дня нашего выезда из Сибирска, а вестей оттуда не было никаких. Неладно с экзаменами у Максима Петровича? Навредил чем-то Недоросль? Что же происходит там, в городе?
А Байкал расходился, свинцовой волной шумел у берега. Вдруг среди волн мелькнуло что-то белое. «Катер! — дрогнуло сердце. — Ведь Тоня и Максим Петрович могут приехать на попутном катере». Суденышко как-то беспомощно поболталось в волнах и скрылось из виду. «Нет, не на этом…»
С высоты донеслась убаюкивающая трель. Она повторилась громче, звонче: из облака выплыл самолет. Поблескивая стальным крылом, он летел над морским простором, направляясь к Сибирску. Эх, мне бы с ним!
Снова, как в тот раз, закружились легкие, звонкие, как трель самолета, слова. А голова тяжелела, заволакиваясь туманом, и вот я уже лечу на невидимых крыльях… Подо мною бурлящий Байкал, чайки, но как-то не страшно. Вдали Тоня. Она сидит на камне и машет мне своей голубой косынкой.
— Лешка! — раздался над ухом громкий голос Игоря. — Вставай, Вовка сбежал!
Я вскочил. Передо мною стоял Игорь, встревоженный, запыхавшийся.
— Кто сбежал? Куда?
— Вовка сбежал! Сторож питомника видел… Пошел берегом к Сибирску. С рюкзаком за плечами.
— Почему не вернули?
— Сразу не догадались. А потом я записку в дверях нашел, пишет: «Не беспокойтесь и не ищите». Бежим за ним! — Игорь, трясясь от волнения, показал в кусты. — Там овражек! По нему спустимся к берегу. Бежим!
Раздумывать было некогда. Мы стали спускаться к Байкалу. Вечерело. Мы то и дело натыкались на скрытые в сумерках коряжины и камни, цеплялись одеждой за сучья. К воде подошли в темноте, последние отблески зари погасли на вершинах гор.
Освежив потные лица и потуже затянув ремни, мы зашагали вдоль берега. Светловатая каменистая полоска, по которой проходил наш путь, то расширялась, то сужалась настолько, что приходилось раздеваться и, стиснув зубы, брести по холодной воде вдоль отвесных скал. Если Вовка шел тем же путем, то у него было большое преимущество: он двигался засветло и намного опередил нас.
— Быстрее, быстрее! — поторапливал я спотыкавшегося в темноте Игоря.
Он молча повиновался. Но когда на нашем пути повстречалась шестая или седьмая по счету скала и предстояло снова лезть в воду, мой товарищ в изнеможении сел:
— Не могу больше. Ну не могу!
— Что с тобой?
— У тебя нет хоть крошечки хлеба?
Только сейчас я сообразил, какую ошибку мы допустили. Прежде чем отправляться за Вовкой, надо было забежать домой и взять чего-нибудь на дорогу.
— Затяни потуже ремень, — посоветовал я Игорю.
— Ремень и так уж на последней дырочке. Не поможет. Есть хочу!
— Знаешь что, — разозлился я, — кормись собственным жиром! Пошли!
Игорь нехотя сбросил одежду, вошел в воду, я за ним. Ощупывая ногами дно и держась руками за выступы скалы, мы брели, дрожа от холода, и казалось, нашему пути не будет конца. «Да, поступили опрометчиво, — с горечью рассуждал я. — Вовку догнать не просто». Невольно вспомнил нашу дуэль на Ангаре. История повторяется.
— Ох! — Игорь сделал неосторожный шаг и провалился с головой в яму.
С трудом вытащил я его.
— Залазь на скалу! — крикнул я, поняв, что дальше идти опасно.
Ухватившись за корни какого-то дерева, мы вскарабкались на небольшую площадку в скале и стали выжимать одежду. Коробка спичек — единственная, что была у нас, — превратилась в кашицу!
— Как хочешь, а я больше ни шагу, — выстукивая зубами дробь, заявил Игорь.
— Вот что, — сказал я, снова уцепившись за корни, чтобы спуститься к воде, — ты посиди, я сейчас…
Мне казалось, что скала должна была вот-вот кончиться. Я спрыгнул в воду и поплыл. Ожидания мои оправдались. Сразу за площадкой, где мы сидели, начиналась тихая бухточка.
На узкой полоске берега горел костер, большой, яркий костер. Он пылал у края воды, освещая заливчик. Кто же там? Вовка не мог миновать этого места!
— Э-эй! — крикнул я и вернулся, чтобы позвать Игоря.
Обгоняя друг друга, мы побежали к костру.
— Лешка! Игорь! — услышал я радостный возглас.
Тоня, да, Тоня бросилась к нам из темноты! Нас окружили какие-то люди, подошел Максим Петрович. Наши, наши приехали! И тут мы увидели Вовку. Он сидел у костра угрюмый и даже не шевельнулся, завидев нас.
— Ну, теперь мне понятно, в чем дело, — строго поглядел на Вовку Максим Петрович. — Присаживайтесь-ка к костру.
Нам подали миски с горячей ухой, и, пока мы ели, Тоня рассказала о приключениях почтового катера, на котором они с Максимом Петровичем добирались до питомника. Катер попал в бурю. Его снесло в открытое море.
— Погоняло нас по волнам изрядно. Думали, захлестнет. Все же добрались до берега.
Значит, это был тот самый катер, который я видел с утеса.
И снова берег, и снова вечер. Мы сидим у костра, над нами нависли черные скалы. Чуть слышно шуршание сосен вверху. Рядом вздохи Байкала. Перед нами расстелена карта, мы склонились над ней.
— Красная линия, что пересекает Байкал, — путь нашего катера, — звучит голос Максима Петровича.
Он стоит на одном колене, выставив к костру ногу, обутую в простой солдатский сапог. Курчавые волосы и лицо его на свету отливают золотом.
— Итак, челюскинцы, по местам! — скомандовал Максим Петрович. — Наш путь — на Удыль!
— Что же, счастливого пути! — вздохнул Виталий Львович. — Буду сам ловить бурундуков. Скорее возвращайтесь!
Игорь подошел к отцу:
— Ну не сердись, папа…
— Я не сержусь ничуть! — И он крикнул учителю: — Максим Петрович, очень прошу: следите за этим легкомысленным юношей, или он вас всех утопит!
Мы, смеясь, побежали к лодке.
— Рулевой! Держать так! — положил передо мной компас наш командир.
— Есть!
За кормой моторки вскипела вода. Все быстрее набирая ход, катер понесся от берега.
Несколько минут мы ехали в глубоком молчании, вглядываясь в темноту. Но вот из-за мыса вышла луна, освещая черную воду.
— Плывем в открытом море! — сквозь рокот мотора донесся голос Максима Петровича.
— Жутковато как-то, — поежилась Тоня, сидевшая рядом со мной. Она опустила за борт руку и вздрогнула: — Вода — как лед!
— А ну-ка, измерим, — сказал Вовка (он уже забыл все, что с ним произошло), доставая термометр. — Действительно, всего семь градусов. Хо-хо!
Тоня вынула из нагрудного кармашка под свитером блокнот и сделала какую-то запись.
— Ты чего пишешь? — приподнялся над мотором Игорь.
— «Путевая книга челюскинцев», — улыбнулась Тоня. — Вот мы пересекаем Байкал, великое озеро мира… А интересно, чем заняты сейчас наши ребята в городе?
— Была бы с нами рация, знали бы, — мечтательно заметил Игорь.
— Спят сейчас наши ребята, — ответил Вовка, — или на танцульках в парке.
- Предыдущая
- 17/44
- Следующая
