Страх и отвращение предвыборной гонки – 72 - Томпсон Хантер С. - Страница 39

• Предыдущая
• 39/116
• Следующая

Я испытываю легкое отчаяние из-за невозможности убраться из этого отеля. Восемь дней в «Шератон-Шредере» — все равно что три месяца в тюрьме округа Кук. Этим местом управляют старые немцы. Весь персонал отеля немецкий. Большинство из них говорит на достаточно сносном английском, который, однако, звучит как-то угрожающе… И на этой неделе они особенно исполнены ненависти, потому что отель был только что продан и весь персонал, похоже, думает, что они будут уволены, как только уберется восвояси толпа прибывших на выборы.

Таким образом, они делают все возможное для того, чтобы никто из тех, кому выпало несчастье угодить сюда на этой неделе, никогда не забыл этого. Радиаторы в номерах неуправляемы, ванные комнаты не просыхают, лифты ломаются каждый вечер, телефон может неожиданно просто так зазвонить посреди ночи, кафе почти всегда закрыто, и примерно за три дня до выборов в баре закончилось пиво. Менеджер объяснил, что «товарный запас капут» — после того, как было распродано все, что имелось в наличии, в том числе вся выпивка и почти все, что значилось в меню, кроме таких лакомств, как обычная и квашеная капуста. От первой волны жалобщиков менеджер с шипением отмахнулся, но после двух дней и ночей этого прусского безумия на него, видимо, серьезно надавили. К пятнице бар был снова снабжен пивом, а в обеденном зале снова появились такие блюда, как говяжьи ребрышки и седло барашка.

Но по-большому счету атмосфера этого места всегда была такой. Дик Так, легендарное доверенное лицо Кеннеди, работающий сейчас на Макговерна, уже останавливался здесь несколько раз, и он называет «Шератон-Шредер» «худшим отелем в мире».

О да… Я слышу, как отчаянно гудит «волшебный провод» телетайпа. Краус передает текст страница за страницей. Большую часть дня здесь заправлял Грег Джексон, корреспондент ABC, и он шпынял нас, как «Медведь» Брайант[63], но теперь ему нужно успеть на самолет в Нью-Йорк, и мы, наконец, предоставлены самим себе.

Напряжение растет. С машинописным вариантом явно что-то не то. Огромные куски либо отсутствуют, либо скомканы так, что невозможно понять, что за чем следует. Краус только что вставил две следующие друг за другом страницы вверх ногами, чем вызвал поток сердитых воплей у кого-то, кто работает на принимающем устройстве там, на побережье.

Эта чертова машина пищит… пищит… пищит, и это означает, что она жаждет заполучить последнюю страницу. А это, в свою очередь, значит, что у меня больше нет времени на то, чтобы выдать на-гора что-нибудь мудрое на тему значения предварительных выборов в Висконсине. Но это, я думаю, может подождать. У нас впереди три недели, чтобы отдохнуть до следующего из этих чертовых кошмаров… Поэтому у меня будет время подумать о том, что же здесь произошло. Между тем единственное, в чем мы можем быть абсолютно уверены, — это что Джордж Макговерн уже не безнадежный благородный неудачник, каким он выглядел до сих пор.

Настоящим сюрпризом этой кампании, как сказал вчера вечером Теодор Уайт с CBS-TV, стало то, что «Джордж Макговерн оказался одним из самых умелых в американской политике организаторов работы на местах».

Но Краус все разбирается с этой историей, и провод снова пищит, подавая звуковой сигнал. Так что эту страницу придется отправлять, хорошо это или плохо… И в ту же минуту, как с этим будет покончено, мы рванем из этого отеля, как крысы с тонущего корабля.

На самом деле никакой загадки в «потрясающей» победе Макговерна в Висконсине нет. Но удивительно то, что все умники из СМИ, в том числе и я, каким-то образом упустили из виду существование одной из самых впечатляющих низовых политических организаций в истории американской политики. А Джин Покорни, 25-летний руководитель кампании Макговерна в Висконсине, не видел особой необходимости в том, чтобы сообщать об этом прессе. Когда же за несколько дней до выборов стало, наконец, ясно, в чем дело, я был не в той физической и психической форме, чтобы разобраться с этим. По мере того как приближался час сдачи работы, я проводил все больше и больше времени, запершись в ванне нашего номера люкс в «доме безнадеги», размахивая руками и требуя, чтобы Краус вызвал врача, который дал бы мне еще лекарств. Когда, наконец, стало ясно, что я окончательно вышел из-под контроля, Краус плюнул и свел эту историю воедино самостоятельно.

МИЛУОКИ, ШТАТ ВИСКОНСИН. Умение Джорджа Макговерна организовать работу на местах стало легендой. Джина Покорни назвали «лучшим молодым политическим организатором в истории страны», и люди начали говорить о его волонтерах в восторженном тоне, каким обычно рассказывают о ребятах, партизанивших с Кастро.

Целая орава красивых, пребывающих в эйфории, слегка пьяных и очень молодых волонтеров Макговерна устроила свою неформальную победную вечеринку в двухэтажном кирпичном складе длиной с квартал, в котором раньше хранились игрушки. Они прожили здесь две недели и спали прямо на линолеумном полу своих комнатушек.

Все они работали в Четвертом округе, в населенной поляками южной части Милуоки, которую даже в штабе Макговерна считали площадкой Маски, Уоллеса и Хамфри. Но в итоге Макговерн не только выиграл здесь, но и обошел Уоллеса с разрывом в 8000 голосов. И вот на этом складе в полчетвертого утра девять или десять волонтеров оторвались от сонной игры в покер и собрались в кружок, чтобы поговорить.

— Скажи всем, что мы действительно любим Джорджа Макговерна, — попросила одна блондинка.

— Я возглавлял отделение Вауватоса-Вест Эллис в Четвертом, — сказал тощий парень, одетый в футболку с вышитой на ней бабочкой. — Центральное отделение отправляло к нам добровольцев, говоря, что мы не сможем победить в Четвертом, и это было довольно дерьмово. Они не давали нам ни наклеек на бамперы, ни значков, и нам приходилось самим ехать туда и вырывать это у них со скандалом. Центр вел себя паскудно. Они просто просиживали там штаны и смотрели телевизор, пока мы делали рассылки до двух часов ночи.

— Наш координатор округа — настоящий молодец, — вступила в разговор пухленькая черная девушка. — Он мог накричать на нас. Каждый раз, когда ты возвращался, он говорил: «Тебе придется выйти еще раз». Но сам он работал допоздна, дольше всех. И он придумал привлечь 13-летних подростков, чтобы те подрабатывали, а не просто шатались вокруг.

— Добраться сюда из Юты было недешево, — сказала девушка, сидевшая, положив голову на грудь одного парня. — Но я хочу видеть, как Никсона вышибут к чертям собачьим.

— Мы приехали из Спрингфилда, штат Иллинойс, — вступила еще одна девушка, одетая в комбинезон. — Они послали школьный автобус из Небраски, чтобы привезти нас сюда. У парня, который отвечал за это, учителя из Небраски, были водительские права на автобус, и он тоже за Макговерна. Он продолжал петь и говорить и вел автобус в снежную бурю.

— Когда мы начинали агитировать, то думали, что много людей будут против нас. Мы совсем уже сникли, на улице был леденящий холод. Но если ты встречаешь целую кучу неопределившихся, а потом вдруг сталкиваешься с тремя доброжелателями подряд, настроение сразу поднимается. Люди были добры к нам, на них произвело впечатление, что мы на улице в такой холод, и они приглашали нас войти в дом погреться. Они были удивлены тем, что я приехал из самого Мичигана заниматься этим.

— Одна дама, агитировавшая за Уоллеса, шла за мной целый квартал. Она собирала всю литературу, которую я оставляла, и клала вместо нее свою, — рассказала хрупкая девушка, потягивающая вино из бутылки. — Поэтому мне пришлось вернуться, забрать ее материалы и положить обратно наши.

— Некоторые из этих людей были странными, — заметила еще одна девушка. — Я спросила одного парня: «Что вы думаете о Макговерне?» И он ответил: «Я бы голосовал за него, если бы он ратовал за христианство». А еще двое сказали: «Макговерн? Он за марихуану».

• Предыдущая
• 39/116
• Следующая