Луна светит безумцам - Батчер Джим - Страница 59
- Предыдущая
- 59/63
- Следующая
Я нехотя сунул руку под рубашку и коснулся волчьего пояса, который отобрал у Харриса в переулке.
Он тихонько задрожал под пальцами, потеплел и будто ожил в ответ на прикосновение. Заструилась Сила. Я закрыл глаза, позволив темной мощи влиться в жилы, смешаться с болью, усталостью, страхом. Это оказалось так просто, проще обычных магических приемов. Я словно обрел второе сердце, жадное и нетерпеливое, каждый удар которого изгонял и страх, и боль, и усталость, оставляя взамен лишь яростную силу.
Силу.
— Lupus, — прошептал я. — Lupus, lupara, luperoso.
Похоже, присказка не подействовала. По крайней мере никаких особенных перемен я не заметил. И когда открыл глаза, окружающий мир остался прежним, в точности таким, каким и должен быть по сути своей. Глубоким и сложным. Удивительно, почему я не замечал этого раньше.
Теперь же мое зрение обострилось настолько, что я мог бы пересчитать волоски на голове волчицы, стоявшей в десяти футах к востоку. Я слышал стук ее сердца, слышал беспрерывное дыхание ночного ветра, тяжелое сопение федеральных агентов, топавших среди деревьев. Даже если бы внезапно взошло на небе солнце, и тогда видимая картинка не стала бы чище и яснее, чем сейчас, наполненная всеми оттенками синего, зеленого, пурпура и багрянца. Словно Господь выплеснул в непроглядную осеннюю ночь ведерко щедрых красок позднего лета.
Я беззвучно усмехнулся и облизал клыки. Восхитительная ночь! Воздух пахнет кровью! Приближаются враги. Я чувствовал их острое желание убивать и чувствовал, как внутри моего собственного сердца вздымается та же нетерпеливая жажда. Потрясающе.
Первой из зарослей вышла Бенн. Стремительная, сильная, но неуклюжая и очень глупая. Я сразу почуял ее возбуждение, граничащее с похотью. Она изнывала от желания и предвкушала, как бросится на кого-нибудь из этих двуногих, которые слишком тяжеловесны и неповоротливы, чтобы сопротивляться. Один бросок, и они уже корчатся, захлебываясь горячей кровью. Не угадала, голубушка. Я метнулся вперед и разорвал ее горло, прежде чем она успела понять, что произошло. Брызнула кровь. Бенн вскрикнула и завалилась на бок.
Я не задел артерию, но девчонке и без того хреново: корчится, извивается, норовит уползти. Парочка метких укусов положила конец ее нелепым телодвижениям. С вырванными сухожилиями не порезвишься.
Меня затрясло от злорадства. Сучка, вся как на ладони. Здесь я царь и бог. Захочу — убью, захочу…
Волна бешеного восторга едва не вознесла меня к звездам, к сверканию поднебесной славы. Ее жизнь, ее кровь — мои. Право победителя не оспаривается. Это закон. И я получу свой трофей. Я шагнул вперед, чтобы прикончить суку.
Сосновые ветки затрещали, и на полянку с тяжелым сопением вывалился Уилсон. Преображенный. Я плавно ушел в сторону, избегая столкновения, а Бенн зарычала и укусила его, плохо соображая, что к чему. Укусила почти непроизвольно. Потеряв самообладание, Уилсон в ярости развернулся и сомкнул челюсти на ее глотке. Полилась кровь. Густая, черная. Я втянул сладковатый одуряющий аромат, и мой рот наполнился слюной. Кровь этой суки манила. Я хотел одного — броситься на нее, разорвать на части, насладиться предсмертными хрипами…
— Волки! — завизжал Харрис. — Они освободились и прикончили Бенн.
Он вынырнул из-за деревьев. Пушка наготове. В глазах слепая паника. Роджер с ходу открыл пальбу по Уилсону, терзавшему мертвую Бенн, и оборотень отпустил ее горло. Первая пуля пробила мякоть на левой передней; вторая и третья пробили грудь. Волк, бывший когда-то федеральным агентом, покачнулся, заревел от неожиданности и мучительной боли. Упал. Покатился кувырком, раздирая лапами собственный живот, и через мгновение позади мертвой волчицы лежал плешивый толстяк. Лежал навзничь в распахнувшемся пиджаке. На рубашке ни единой пуговицы. Волчий пояс развязан. Рот перемазан свежей кровью.
— Черт… — выдохнул Харрис, подходя ближе. Увидев, что наделал, он опустил пушку. — Джордж? О Господи! Прости. Я не знал. Я же думал, это…
Агент Уилсон, ни слова не говоря, вытащил из кобуры револьвер и выстрелил.
«Наверное, в человеческом облике они совсем плохо видят», — подумал я. Специфический запах усилился, смешавшись с едкой вонью жженого пороха. Оба стрелка лежали на земле, истекая кровью. Я снова усмехнулся. Идиоты. Кем они себя возомнили? Жалкие придурки. Отравляли жизнь и мне, и другим. Пусть теперь расхлебывают кашу. Правда, лучше бы я сам порвал им глотки… Впрочем, на мою долю остался еще Дентон.
Приободренный этой мыслью, я потопал сквозь заросли. Волноваться не о чем. Карты сданы. В прикупе ночь и добыча. Охота на последнего из своры начинается.
Я увидел его, как только выбрался из лесочка. Дентон не прятался. Сильный и быстрый, он стоял на поляне в единственно правильном облике. Под луной бурая шкура казалась седоватой. В сверкающих зрачках — огонь, жажда, томление, яростная сила. Как в моих. Наши глаза встретились, и во взглядах полыхнула безумная радость.
Ожидание кончилось.
В груди вскипела победная песня, и я метнулся к нему. Мы сцепились в царапающийся, рычащий клубок. Все смешалось — когти, зубы, клочья шерсти. Он сильнее, зато я быстрее. Мы дрались в тишине, словно на дуэли. Клыки — наши мечи. Толстая шкура — доспехи и щит.
Я цапнул противника за ухо. Вкус его крови подействовал как наркотик. В теле забурлили неслыханная сила и неведомое прежде бешенство. Я кинулся на него очертя голову, и был тут же наказан за глупую опрометчивость. Переднюю лапу обожгла внезапная боль, а клыки Дентона окрасились алым.
Мы расцепились и стали нос к носу. Каждый выискивал признаки слабости в сопернике. Я понял его. Я со-радовался силе, которую он обрел. В минуту боя я полюбил этого человека, как брата, и страстно желал разодрать его горло, чтобы выпить всю кровь без остатка. Глубочайшее противоречие. Древнее звезд. Выше звезд. Имя ему — естественный отбор. Кто-то из нас помчится дальше — охотиться, убивать, наслаждаться дымящейся кровью, а кто-то навеки застынет в смертном сне.
И это прекрасно!
Мы закружились на месте, будто партнеры в странном танце. Я сознавал, хотя и очень смутно, что и Тера кружит в том же танце с Луп-Гару, однако они слишком далеко — я их почти не замечал. Сейчас меня волновало иное.
Мы кружили под луной. Глаза в глаза. Он первый ошибся, неосторожно подставив левый бок. Я резко бросился вперед, толкнул его плечом. Он покатился, и я прокусил ему заднюю ногу, аккурат над сухожилием. Дентон взревел от злобы, но в реве ясно слышался испуг. Он вскочил на трех лапах. Обернулся. Занял позицию, хотя понимал не хуже меня, что все кончено и он истекает кровью. Теперь его смерть — лишь вопрос времени.
Я вздрогнул. Да. Вопрос времени.
Он по-прежнему настороже и по-прежнему может подловить меня на каком-нибудь глупом промахе. Я не имел права на промах. Я решил измотать противника и попытаться таким образом сломить сопротивление — то теснил его к кустам, то неожиданно отступал. Он шатался, неуклюже балансировал на трех здоровых лапах, с трудом сохраняя равновесие. Когда его движения замедлились, я испытал соперника на прочность двумя молниеносными выпадами и вновь отведал крови.
Я нанес ему с добрый десяток мелких укусов, и каждая новая порция крови вливала в мои вены новую порцию пьянящего безумия. Ночь, жестокий танец, неистовство и кровь — все вместе превосходило во сто крат самый мощный прорыв магической энергии, будоражило сильнее любого наркотика. Такого я не видел ни во сне, ни даже на диких просторах Небывальщины — в чистом пламени восторга единение красоты, упоения и Силы. Я победил.
Он заскулил, прося пощады. Презренный глупец. Напрасно он схлестнулся со мной. Если бы он сдался сразу, я с удовольствием взял бы его на охоту, повел за собой. Жаль, что так вышло. Впрочем, я всегда найду еще кого-нибудь. Думаю, изготовить другие пояса несложно. Раздам нескольким людям на пробу. Надев пояс однажды, от него не откажешься вовек…
- Предыдущая
- 59/63
- Следующая
