Признания Адриана Моула - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 13

• Предыдущая
• 13/24
• Следующая

Как явствует из вышеприведенного высказывания, познания Шарон в английской грамматике минимальны, посему я взял на себя труд обучать ее. Я как Генри Хиггинс для этой Элизы Дулитл.

Шарон стоит затраченных на нее усилий. Ее размеры 106-75-95. Она – крупная девушка. К несчастью, ее ляжки в окружности 75 сантиметров, а лодыжки – 38. Но ведь жизнь так устроена, правда? Например, самые красивые и экзотические места на земле привлекают тучи комаров. И ничто и никто не совершенен. За исключением Мадонны, конечно.

Тем не менее я сказал Шарон, что она будет потрясающе выглядеть в длинных юбках до полу.

– Сдурел? Да за кого ты меня держишь? Я ведь не мымра какая-нибудь вроде королевы Виктории! – ответила она.

Скоро наступит лето, и мне постоянно снится один и тот же кошмар: Шарон покупает и надевает мини-юбку. В моем сне она берет меня под руку и мы идем по шумной главной улице. Люди останавливаются и глазеют, раздается грубый го-гот. Трехлетний мальчуган показывает пальцем на Шарон и говорит: «Какие у тети толстые ноги!» Тут я просыпаюсь в поту и с сильно бьющимся сердцем.

Вы, вероятно, задаетесь вопросом, что объединяет меня, Адриана Моула, провинциального интеллектуала и сотрудника библиотеки, и Шарон Боттс, провинциальную дурынду и сотрудницу прачечной. Ответ: секс. Мне все больше и больше нравится заниматься сексом, и я обнаружил, что если уж начал, то остановиться трудно.

Мы с Шарон оба были девственниками – столь редкую удачу грех упустить. Ведь СПИД и герпес косят людей, как траву. Итак, наши отношения с секса начинаются и на нем заканчиваются. Шарон так же скучно разговаривать со мной, как и мне с ней, посему за общением мы отправляемся в другие места. Она к матери и пяти сестрам, а я к Пандоре Брейтуэйт – истинной любви всей моей жизни.

Я люблю Пандору с 1980 года. Два года назад наши пути разошлись. Пандора уехала в Оксфорд изучать русский, китайский и сербохорватский, я же ставлю штампы на книги в библиотеке городка, где родился. Я пошел работать в библиотеку, ибо жаждал погрузиться в литературу. Ха! Да это не библиотека, а штаб партии жалких обывателей. На работе я ни разу ни с кем не побеседовал о литературе. Ни с коллегами, ни с читателями.

В рабочее время я занят тем, что снимаю книги с полок и ставлю их обратно. Иногда меня отвлекают читатели идиотскими вопросами: «А Джеки Коллинз здесь?» Обведя библиотеку преувеличенно недоуменным взглядом, я отвечаю: «Маловероятно, мадам. По-моему, она живет в Голливуде».

Иногда ко мне на работу приходит мама, хотя я строго наказывал ей не делать этого. Моя мать не умеет управлять своим голосом. От ее смеха капуста киснет. Внешность у нее всегда была яркой, но сейчас, на сорок третьем году жизни, эта яркость граничит с эксцентричностью. Чувство цвета у матери отсутствует напрочь. Кроме того, она носит сандалии на веревочной подошве. Зимой и летом. Игнорирует таблички «Не курить» и входит в двери, на которых написано: «Только для сотрудников».

Отец никогда не бывает в библиотеке. Говорит, что при виде стольких книг разом ему становится плохо.

К несчастью, я все еще живу с родителями (и пятилетней сестренкой Рози). Эта семейная жизнь вчетвером протекает в мрачной атмосфере. Я часто ощущаю себя персонажем из пьесы Чехова. У нас даже вишня в саду растет.

Я исходил весь город в поисках дешевого жилья и дал объявление в местную газету:

Получил три ответа. Одна старушка предложила жить у нее бесплатно, но взамен помогать ей кормить тридцать семь кошек и девять собак. Второй ответ был от анонима, пожелавшего «хорошенько продуть мою толстую кишку». А третий от некоего мистера Икса Диабло.

Я отправился посмотреть комнату, предложенную мистером Диабло. Стоило ему открыть дверь, как я сразу понял, что проживание в непосредственной близости от этого человека удовольствия мне не доставит. Растительность на лице я в принципе не перевариваю, бородища же мистера Диабло неровными уступами спускалась от носа до пупка и оканчивалась свалявшимися прядями. Однако я не развернулся с порога, но поперся за хозяином вверх по шаткой лестнице смотреть жилье. Комната находилась под самой крышей, и мебели в ней явно не хватало: кроме кровати и сооружения, напоминавшего алтарь, не было ничего. С крюков на стенах свисали пурпурные накидки.

– Правда, по четвергам мы здесь устраиваем собрания. Заканчиваем после полуночи. Вас это очень стеснит?

– Боюсь, да, – ответил я. – Не хотелось бы... э-э... делить помещение с незнакомыми людьми.

– Но вы можете к нам присоединиться, – радостно предложил хозяин. – У нас веселая компания, хотя общественность заклеймила нас проклятыми сатанистами.

На полу лежал разноцветный ковер, такой рисуночек только сумасшедший мог придумать. Возможно, его и сделали за высоким забором дурдома Мой взгляд привлекло красное пятно.

– Исключительно кровь животных. – Дабы успокоить меня, мистер Икс Диабло потер пятно пальцем босой ноги. – Мы не увлекаемся человеческими жертвоприношениями, – добавил он добродушным тоном.

Я ответил фразой из словаря робких и трусливых:

– Мне надо подумать.

– Обязательно, – согласился хозяин, проводил меня вниз по лестнице и отпустил на волю.

Мне отнюдь не улыбалось каждый вечер по четвергам шляться по улицам либо надевать пурпурный плащ и вместе со всей веселой компанией бормотать заклятья над зарезанным животным. Посему я отказался переселиться под крышу мистера Диабло. Это было на прошлой неделе.

А сегодня вечером моя мать осведомилась:

– Послушай, когда ты уедешь из дома? Мы хотим сдать твою комнату.

Моя мать не сторонница деликатных подходов. Выяснилось, что она ответила на объявление двух университетских студентов и вознамерилась стать их домохозяйкой. Сдача комнаты принесет ей семьдесят фунтов в неделю. На пятьдесят фунтов больше, чем она получает от меня. Какие тут могут быть разговоры! Два студента (изучающие инженерное дело) переедут в мою комнату в пятницу.

Мать закупила еще одну односпальную кровать, и теперь она стоит немым укором, прислоненная к стене моей спальни.

Сегодня мне было трудно сосредоточиться на работе. Миссис Фроггат, директор библиотеки (жирная пятидесятилетняя баба, похожая на облезлого барсука, переболевшего желтухой), обратилась ко мне за обедом:

– Моул, вы убрали Джейн Остин из отдела великих английских классиков и поставили ее на полку легких любовных романов. Прошу объяснить почему.

– По моему мнению, – огрызнулся я, – это называется правильной классификацией. Романы Джейн Остин – любовная макулатура, которую читают только высокомерные безмозглые кретины.

Откуда мне было знать, что «Джейн Остин и значение ее творчества для Англии 1950-х гг.» было темой диссертации миссис Фроггат по английской литературе? Ведь это случилось за много лет до моего рождения! Я уже упоминал, что в библиотеке мы никогда не обсуждаем ни книг, ни писателей.

Ближе к вечеру миссис Фроггат вызвала меня к себе и сообщила, что по причине сокращения государственного финансирования в библиотеке грядут увольнения. Я спросил, скольким сотрудникам придется уйти.

– Только одному, – ответила поклонница Джейн Остин. – И поскольку вы, Адриан, поступили на работу последним, вам первому и уходить.

Теперь я и бездомный, и безработный!

Вернувшись с работы, где меня бойкотировали и поливали грязью (оказалось, что все сотрудники обожают Джейн Остин!), я поднялся в свою комнату и обнаружил, что мать выбросила мои игрушки из шкафа. Ушастика, серо-розового кролика, нигде не было видно! Я ворвался в кухню, где мать развлекала соседей за чаем, глянул сквозь густую завесу сигаретного дыма матери прямо в глаза и спросил:

• Предыдущая
• 13/24
• Следующая