Найди меня, я рядом (СИ) - Волгина Надежда - Страница 6
- Предыдущая
- 6/69
- Следующая
— Ты всегда была настойчивой. Ладно, пошли. Наверное, пора забыть детские обиды.
Андрей засомневался, а правильно ли он вел себя все эти годы? И при чем тут его друзья? Они-то в чем виноваты? Он почувствовал, как в душу заползают угрызения совести, что так долго считал директора детдома настоящей злодейкой. Как ни странно, немного полегчало. Он уже не считал ошибкой свой приезд в Россию.
Когда друзья подходили к детдому, Андрей разглядел вдалеке небольшой белый домик. Баня! Образы, навеянные воспоминаниями, отвлекли его от действительности.
Пятница — банный день. В четыре часа моются девочки, а в пять — время мальчиков. До бани идти метров двести. В любую погоду, зима ли, лето, нужно идти. Тесный предбанник, где оставляешь вещи, потом небольшая комнатка с кранами в стенах и длинным рядом деревянных скользких лавок. Набираешь воду в тазик, ставишь на лавку и начинаешь мыться. Куча одинаково голых мальчишек, разного возраста, сосредоточенно намыливают себя мочалками, трут друг дружке спины, окатывают водой из тазиков…
Андрей даже сейчас помнил то ощущение, когда проводишь пальцем по чистой коже и слышишь характерный скрип. И запах простого дешевого мыла — запах чистоты.
И вот они чистые и распаренные мчатся обратно. Даже зимой умудрялись бегать с непокрытой мокрой головой. Натянешь пальто на голое тело, на босые ноги обуешь теплые бурки. На голову, в лучшем случае, накинешь полотенце. И бежишь, только ветер в ушах свистит, да под мышкой чувствуешь вещи, которые крепко прижимаешь к себе, чтобы не растерять. Мишка с покрытыми инеем черными кудрями и распекающая его Алинка, за то что бегает по морозу без шапки. А он только смеется, тряся головой, и мелкие кристаллики разлетаются в разные стороны…
Андрей посмотрел на Алину, которая молча шла рядом. А ведь ей тоже пришлось тяжело. Уже тогда он замечал, что любит она Мишку, по-детски самозабвенно, но любит. Сколько слез пролила после его исчезновения? Никто не знает. Скрытная очень. Наверное, только подушка стала свидетелем ее горя. Почему именно сейчас подобная мысль пришла в голову? Как он раньше мог думать, что другие не испытывают ничего подобного? Какой слепой мальчишеский эгоизм!
— Послушай, — обратился Андрей к Алине, — а баба Марфа жива?
— Что ты?! Умерла через два года после той истории. Прямо в часовенке ее и нашли. Лежала в обнимку с иконкой. Знаешь, говорят, с улыбкой на губах умерла. Видать, счастлива была в момент смерти.
— А ты, значит, часто сюда приезжала?
— Сначала очень часто. Первые два года — каждую пятницу. Ездила на одном и том же автобусе. Водитель уже знал меня и денег не брал за проезд. Зинаида Сидоровна разрешала оставаться ночевать здесь. Мы тогда с ней много разговаривали, обо всем. Не знала я ее раньше, какая она была. У нее ведь нет семьи. Ее семья — это детдом. Им и живет. А строгая такая потому, что людей хочет вырастить из своих воспитанников. Конечно, иногда мне кажется, что чересчур строга, но это ее методика. Значит, по-другому не умеет.
— А у тебя есть семья? — аккуратно поинтересовался Андрей.
— Нет, — легко ответила Алина, — была замужем, но недолго. Через год после свадьбы поняла, что совершила ошибку, что разные мы слишком. Да даже и не в этом дело. А сердце мое, понимаешь, не захотело оно впустить его, держало на расстоянии. — Она посмотрела на Андрея, словно извиняясь. — Чужим он был, и семья его тоже. Чего ради было мучить друг друга? Вот и развелись, прожив год вместе. Хорошо, хоть, детей завести не успели, — с грустной улыбкой закончила она. — А ты?
— Я тоже один, — честно ответил Андрей. — Были женщины, конечно, и не одна. Но это все было… как-то просто так, несерьезно. Не встретил я ту, чтобы прожить с ней всю жизнь.
Он замолчал, задумался. Перед мысленным взором всплыл образ рыжеволосой и голубоглазой девчушки. Как прочно он засел в сердце, заставляя его кровоточить. Так долго… Только вот, она осталась семилетней девочкой, в то время как Андрей взрослел. Иногда, он пытался представить, какой бы она была сейчас? Но выходило все время как-то по-дурацки. У тела взрослой женщины всегда почему-то голова ребенка со смеющимися или испуганными глазами. Порой, ему снились рыжеволосые женщины, но он знал точно, что ни одна из них не может быть Таней. Его Таней…
— Чего вы там застряли? — услышали они недовольный голос Виктора. — О чем замечтались?
Андрей с Алиной даже не заметили, как сильно отстали от Ивана и Виктора. Те уже стояли возле двери и ждали их приближения, чтобы вместе войти внутрь.
Детдом их встретил запахом детства — готовящейся еды. Пахло так сильно из-за того, что кухня и столовая находились на первом этаже. Сейчас, как раз наступило время обеда. Андрей почувствовал, как желудок жалобно пискнул, вспоминая скудный завтрак в вокзальном кафе. Проходя мимо столовой, он заметил, что народу здесь стало гораздо больше. Человек пятьдесят детишек разного возраста сидели за столами, непрерывно стуча ложками по тарелкам, поглощая суп. А рядом уже стояли порции второго, ожидая своей очереди. И, конечно же, компот, как вечный атрибут любой столовой. Иногда его заменяли соком, но это был праздник.
Зинаида Сидоровна расплакалась, когда увидела их на пороге кабинета.
— Я вас еще из окна заметила и ужасно волновалась, пока ждала. Даже не могла от волнения выйти навстречу, — сказала женщина, рассматривая влажными глазами друзей. Андрей обратил внимание, что она почти не изменилась. Все такая же строгая и подтянутая, только седины в волосах прибавилось. — А ты, значит, приехал? — посмотрела на Андрея. — Я, ведь, помню, что крикнул тебе Иван. Честно говоря, думала, что никто из вас и не вспомнит. А вы… вы просто молодцы! — Она опять откровенно плакала, не стесняясь слез.
Андрей смотрел на стареющую женщину и чувствовал, как что-то оттаивает в душе. Медленно, неуверенно, но лед дает трещину. Осознание, что ни одному ему было плохо, все глубже запускает корни. Сможет ли он забыть обиды, простить ей все, на что так долго злился?
Зинаида Сидоровна засуетилась, приглашая их в комнату, смежную с кабинетом. Усадила за стол, чтобы накормить обедом. Она не желала слышать никаких возражений, и сама сбегала на кухню. Андрей с удовольствием хлебал кислые щи, точь-в-точь такие, как в детстве. А картофельное пюре с котлетой — самое вкусное из всего того, что он пробовал в последнее время.
— Какие же вы все взрослые, — проговорила Зинаида Сидоровна, когда первый голод был утолен.
— Вот именно! — подхватил Виктор, хитро поглядывая на посуду в серванте. — А вы нам компот предлагаете.
— А и правда! Что это я? — всплеснула руками Зинаида Сидоровна. Она резво подбежала к серванту и достала пять рюмок, а из бара начатую бутылку армянского коньяка. — Можно же немного выпить за встречу. — Она налила всем по маленькой рюмочке. — Рада, что увидела вас всех еще раз. Вы все выросли. И, в то же время, в вас без труда можно узнать тех самых детей. Как вы себя называли? Кажется, обоймой? — она улыбнулась, заметив удивленные взгляды на себе. — Думаете, никто не знал об этом? Я-то знала, и не только я. А почему обойма?
- Предыдущая
- 6/69
- Следующая
