Лирика 30-х годов - Исаковский Михаил Васильевич - Страница 43
- Предыдущая
- 43/99
- Следующая
Изменить размер шрифта:
43
Тавричанка
Никто ей на свете не был
Дороже тебя и родней.
Впервые южное небо
Так низко склонилось над ней.
Ее ты при лунном свете
Поцеловал впервой,
Когда встрепенулся ветер
И выстрелил часовой.
Ушел ты в ночное дело
И не вернулся вновь.
Как порох в костре, сгорела
Короткая ваша любовь.
Уйти бы в степные дали,
С отрядом твоим уйти.
Но старые родичи встали
Стеной поперек пути.
И некуда было податься,
И некому пожалеть.
Ей было всего восемнадцать
Несмелых, девичьих лет.
Вся красная от заката,
По галькам шуршит волна,
Над старой рыбачьей хатой
Опять поднялась луна.
Луна проплывает низко,
Сдвигая в море закат.
И девушка слышит близко
Трескучий распев цикад.
Все кажется тавричанке,
Что, сбросив бушлат с плеча,
Летишь ты на легкой тачанке
Четверку гнедых горяча.
А ветер все крепче, крепче,
А пули все ловят жизнь.
И губы девушки шепчут:
— Держись, мой красный, держись!
Рассвет идет к изголовью.
Кустарник росой набряк…
Что стало с твоей любовью,
С девчонкой твоей, моряк?
Перебродило ли горе,
Как молодое вино?
Пускай погадает море…
А впрочем, не все ли равно?
Давно ты сошел с тачанки.
Уже поседел слегка.
Глаза твоей тавричанки
Забыл ты наверняка.
С другой ты встречал закаты.
Воспоминанья прочь!
Во всем, во всем виноваты
Весна да крымская ночь.
На родине
В лопухах и крапиве дворик.
За крыльцом трещит стрекоза.
Терпкий корень полыни горек,
Как невыплаканная слеза.
Тополя и березы те же,
Та же пыль на кресте дорог,
В повечерье, как гость заезжий,
Я ступил на родной порог.
В этот тихий канун субботы,
Так знакомы и так близки,
Руки, жесткие от работы,
Не коснутся моей щеки.
Робкой радостью и тревогой
Не затеплится блеклый взгляд.
Над последней твоей дорогой
Отпылал последний закат.
Жизнью ласковой не пригрета,
Ты не верила, не ждала.
И у самой грани рассвета
Приняла тебя злая мгла.
Все, о чем ты мечтать не смела,
Все, что грезилось нам во мгле,
Вешним паводком, без предела,
Разлилось по родной земле.
Встань, изведавшая с избытком
Доли мучениц-матерей,
Выйди в сени, открой калитку,
Тихим словом сердце согрей.
…Не порадует небо синью,
Если дым залепил глаза.
Песня встала в горле полынью,
Как невыплаканная слеза.
Грибной дождь
Не торопись, не спеши, подождем.
Забудем на миг неотложное дело.
Смотри: ожила трава под дождем
И старое дерево помолодело.
Шуршит под ногами влажный песок.
Чиста синева над взорванной тучей.
Горбатая радуга наискосок
Перепоясала дождик летучий.
Сдвигаются огненные столбы,
Горят облака… В такие мгновенья
Из прели лесной прорастают грибы
И песенный жар обретают растенья.
И камни, и травы поют под дождем,
Блестят серебром озерные воды.
Не торопись, не беги, подождем,
Послушаем ласковый голос природы.
«Время, что ли, у нас такое?..»
Время, что ли, у нас такое?
Мне по метрике сорок лет,
А охоты к теплу, к покою,
Хоть убей, и в помине нет.
Если буря шумит на свете —
Как в тепле усидеть могу?
Подхватил меня резкий ветер,
Закружил, забросил в тайгу.
По армейской, старой привычке
Трехлинейка опять в руке.
И тащусь к чертям на кулички
На попутном грузовике.
Пусть от стужи в суставах скрежет.
Пусть от голода зуд тупой.
Если пуля в пути не срежет,
Значит — жив, значит — песню пой.
Только будет крепче и метче
Слово, добытое из огня.
Фронтовой бродяга-газетчик —
Я в любом блиндаже — родня.
Чем тропинка труднее, уже,
Тем задорней идешь вперед.
И тебя на ветру, на стуже
Никакая хворь не берет.
Будто броня на мне литая.
Будто возрасту власти нет.
Этак сто проживешь, считая,
Что тебе восемнадцать лет.
43
- Предыдущая
- 43/99
- Следующая
Перейти на страницу:
