Свидетель, не увидевший свет (сборник) - Макеев Алексей Викторович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/82
- Следующая
До участкового пункта дошли в полном молчании. Чебриков отпер дверь, вошел первым и включил свет. Гуров подтолкнул Бочкина к высокой, до самого потолка, решетке в дальней части комнаты. Небольшая камера, размером примерно два на четыре метра, имела лежанку и вполне современные унитаз и раковину. Сняв наручники с Бочкина, Чебриков запер за ним дверь на навесной замок и вопросительно посмотрел на Гурова.
Сыщик подошел к решетке и, глядя на Павла, угрюмо улегшегося на лежанке и уставившегося отсутствующим взглядом в потолок, сказал:
– Посиди пока здесь, подумай. Учти, что я знаю больше, чем тебе кажется, и очень о многом догадываюсь. Отсюда тебе не выйти, если, конечно, не проявишь доброй воли. Будешь молчать, тогда тебе одна дорога отсюда – в район, когда появится возможность тебя туда транспортировать.
– Великое преступление, – усмехнулся Бочкин. – Дожили! Уже и по морде подонку съездить нельзя. – С этими словами он демонстративно отвернулся к стене и замолчал.
– Во-первых, не по морде, – поправил его Гуров. – Я бы так сказал, что это больше граничит не с пощечиной, которой награждают подлеца, а с попыткой проломить человеку голову. Это немножко разные вещи. Ты знаешь, что твою выходку можно расценить даже как покушение на убийство? Да-да! Этим дрыном, которым ты огрел Захарова, его вполне можно было убить. Это немножко разные статьи и разный уровень ответственности. Уже не административной, а уголовной. Учти это. Но ты напрасно делаешь вид, что ничего не понял, Павел. Мне хотелось бы поговорить с тобой о взрывчатке. Понимаешь?
– Какая еще взрывчатка? – проворчал Бочкин в стену. – Я тут не был несколько лет, что вы ко мне с ней пристаете?
– Ладно, не тороплю, – кивнул Гуров. – Полежи пока, подумай. Пошли, Чебриков.
Оставив дежурное освещение в кабинете, Чебриков запер входную дверь и сунул ключ в карман. Гуров взял участкового за пуговицу и тихо заговорил:
– Ну, все, Володя, в инкогнито мы с тобой играть не будем, пора раскрывать карты. Серьезно допрашивать Бочкина придется чуть позже, потому что пока у тебя одно основание для его задержания – нанесение побоев Захарову. У нас с тобой все сходится на Бочкине, и это неприятно сознавать. У него наверняка есть здесь сообщник или сообщники. И где-то спрятана взрывчатка, и она кому-то зачем-то нужна. А это не детская игрушка, так что у нас времени на размышления не осталось. Придется действовать быстро, но обдуманно. Офис твой, я думаю, пока можно оставить без надзора, потому что никто еще не знает, что мы Павла заперли в камере. Но прежде чем его допрашивать, надо уточнить несколько вопросов. Как, зачем он приехал? Почему его потянуло сюда именно сейчас, если он столько лет тут не был? Тут ведь нет ничего, что его могло чисто теоретически привлечь. Я сейчас отправлюсь к его тетке, а потом к этому железнодорожнику, который их привез на дрезине.
– К Рыбникову?
– Да. Необходимо узнать подробно, как Бочкин оказался на дрезине, не происходило ли чего-то особенного или приметного во время поездки. Видишь ли, Александр Васильевич рассказал мне недавно, что кто-то подменил содержимое канистры. Они должны были заливать масло, а залили какую-то дрянь, отчего в двигателе полетела поршневая группа. Не думаю, что Леша Штыков мог это сделать. Тем более умышленно. А у нас совпадение. На дрезине в тот момент оказался Бочкин, которого мы с тобой и так подозреваем в связи с теми, кто похитил взрывчатку. А ты, как и положено участковому, сейчас отправляйся и получи хотя бы устные объяснения у Захарова и Полупановой по поводу недавнего происшествия с Бочкиным. Как получилось, что он напал, зачем, что говорил, какие предпосылки были раньше. Понял?
Ольга Ивановна нервно теребила воротник поспешно надетого халата. Халат хозяйки дома был ей велик на пару размеров, и смотрелась она в нем жалко. Наверное, эффекта добавляло выражение лица почтальонши, смотревшей на Гурова со страхом и непониманием. Они сидели за столом на кухне. Хозяйка дома, дородная тетя Аня, стояла, подпирая спиной косяк, и жевала уголок платка, то и дело сокрушенно покачивая головой. Известие о том, что Павла пришлось задержать и посадить временно в камеру, буквально повергло обеих женщин в шок.
– Так он же никогда, Лев Иванович, никогда даже в детстве не дрался, – в который уже раз повторяла Ольга Ивановна. – Понимаете?
– Все когда-то начинают, и все когда-то случается впервые, – пожал Гуров плечами. – Драка произошла у нас с участковым на глазах, и оставить Павла в таком состоянии мы не могли. А если он кинется дом поджигать? Он же весь поселок спалит из-за своей ревности.
– Не понимаю, что на него нашло, – всхлипнула Ольга Ивановна. – Он всегда такой спокойный, рассудительный.
– Зачем он сюда приехал?
– С Оксанкой поговорить, с Полупановой. Они в школе в одном классе учились. Предложение он хотел ей сделать. Он ведь ее со школы еще вроде любит. А тут узнал, что она одна, что вернулась и давно уже в поселке продавщицей работает, так и загорелся. Уверен был, что она с радостью согласится, чтобы отсюда вырваться в город. Молодая ведь еще, красивая баба. А оно вон как повернулось, у нее мужик оказался.
– А раньше Павел никогда не упоминал об Оксане?
– А когда ему упоминать? Мы же в городе и виделись-то нечасто. Может, от кого из одноклассников узнал, а может, и я сболтнула когда. Теперь уж и не помню.
– Так вот сразу он и загорелся этой поездкой или давно поговаривал о том, что стоит съездить?
– Загорелся, это точно. Прибежал ко мне вечером и просит, возьми меня, тетка, с собой на дрезину, а то, говорит, в Белореченское ничем больше не доберешься. А у меня там дело важное. Можно сказать, жизненное!
– Так и сказал, что ничем больше не доберешься? – ухватился Гуров за фразу.
– Ну да. Если на автобусе, да через Суктыл – это же какой крюк.
– А на дрезине Павел чем занимался?
– Да чем же на ней заниматься? – снова напряглась Ольга Ивановна, которая немного начала успокаиваться, решив, что вопросы закончились. – Ясное дело – посидит, покемарит на лавке да покурить на ветерок выйдет. С Лешкой, помощником машиниста, все болтали. Рыбников-то молчун, тот за всю дорогу и слова не проронил. А Лешка балагур.
– И много Паша с Лешкой болтали? Или больше сидел и кемарил на лавке?
– Ой, я и не помню, – снова начала пугаться женщина. – А что случилось-то?
– Да вот пытаюсь выяснить, с кем Павел общался перед приездом сюда, – схитрил Гуров. – Может, говорил о ревности или о том, что хочет Оксану замуж позвать. Ведь не зря же он Захарова по голове ударил.
– Надо с Игорем поговорить, – обрадовалась Ольга Ивановна. – Он парень рассудительный, порядочный. Пусть заявление заберет, а то ведь Пашку так можно и в тюрьму засадить. А он же без злого умысла, не такой он. Это все из-за Оксанки, чтоб ей пусто было, шалаве такой!
– Не надо, – покачал головой Лев. – С Игорем я поговорю сам. Я их помирю. А почему вы так Оксану Полупанову… Шалавой?
– А кто ж она, если из-за нее мужики в кровь бьются? Шалава и есть. Порядочные бабы гамузом вокруг себя мужиков не собирают, чтоб они еще и дрались из-за нее!
Гуров не стал распространяться на эту тему и говорить, что во все времена рубились и стрелялись на дуэлях из-за прекрасных дам вполне приличного поведения, а просто завершил разговор, попрощался и отправился к Рыбникову.
Железнодорожник, выглянув в окно, увидел Гурова и молча кивнул головой. Через несколько секунд раздался звук отодвигаемого засова, и гулкий со сна голос пригласил:
– Заходи!
Просторные темные сени с запахом засушенных трав, дверь в такую же темную комнату. Гуров старательно смотрел под ноги, идя за хозяином. Наконец они оказались на большой кухне, отделенной от остальной части дома деревянной аркой и цветастой занавеской. Рыбников зажег маленький ночник на столике и показал глазами на мягкий табурет:
– Что-то еще случилось? Чего ты посреди ночи шастаешь?
- Предыдущая
- 23/82
- Следующая
