Сестра (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 79
- Предыдущая
- 79/115
- Следующая
Симеон также лицемерно покивал — и свалил.
Софья выбралась — и со злостью сплюнула застрявшее в зубах перышко.
— Сукин сын!
— Сонечка?
— Сестренка, такие выражения!
Софья сверкнула глазами.
— Лешенька, милый, а ты не понял, чего добивается товарищ? Детей он не получил — уже. Но ведь и подростков тоже обработать можно. Слова — такие хорошие, когда ими играешь, как тебе нравится. А он в этом преуспел. Иезуиты — они вообще многому обучены, где б пакость ни случилась — их уши торчать будут…
— Ты уверена?
— Нет, — призналась Софья. — но вот в том, что добра от этого человека ждать не стоит — определенно. Не с чего ему Русь любить, не с чего в православие переходить, а он перешел. Зачем? Где его выгода?
— Зато сейчас он при дворе у царя…
— Ванечка, так возле власти — возле смерти…
— Да я вроде жив пока?
— Так сколько у нас и власти той!
Софья фыркнула.
Как же ей хотелось свободы — и права делать, что ей вздумается! А то ведь ее даже всерьез не принимают! Все переговоры с посторонними — через Алёшку, даже и с давними знакомыми — все равно он подтверждает все его слова!
А у нее — ничего!
Так Феодосии Морозовой завидовать начнешь! Как?никак неглупая, самостоятельная, свободная и состоятельная. Пусть она и не распоряжается этим на полную катушку, но ведь и взаперти не сидит! А ежели Софья куда покажется — тут же визг поднимется, царская дочь в люди вышла, вай мэ! Постоянно как по жердочке идешь! Отца боишься, людей стережешься… иногда Софья была благодарна за новую жизнь тем колдунам, а иногда — гвоздями бы их прибить к забору! Жизнь, да в клетке!
— Симеон мне книгу свою оставил…
— Жезл правления?
Софья сморщила нос. Писанину сию мужчина написал не так давно, по окончании Собора, но старообрядцам она уже не понравилась, так, что люди прозвали ее 'Жезлом кривления'. А что до самой Софьи — прочитать она прочитала. И серьезно задумалась.
Нельзя ли как?нибудь эту книжечку развернуть так… короче, чтобы Симеона в ереси обвинили и обратно в Полоцк отправили?
В конце концов, там и интересных мест хватает. Вон, Аввакум взвился, прочитав о непорочном зачатии Девы Марии… ересь?
Как подать, а еще кому и когда…
Еретические тенденции Софья отложила, чтобы намекнуть кому надо в нужный момент. Они посидели вместе еще около часа. А потом Софья прокралась к себе в комнату, а Алексей и Иван решили заночевать вместе — не впервые.
Следующий день для Алексея прошел под знаком молитвы, беседы и размышления.
Молитвы — ну тут понятно, за мать.
Беседы?
К нему шли.
Бояре и дворяне, словно призраки появлялись — и заводили мудрые речи.
О державе, о том, как счастлив царь наследником, как им горестно за царицу, как они молятся за ее здоровье…
Алексей слушал, кивал и думал, что отец развел совершенно безбожное количество дармоедов, нахлебников и воришек. И о том, что разогнать их можно, а вот заменить — некем.
А еще…
Романовы — не Рюриковичи. И связь их с прошлой династией более чем эфемерна. Что могли позволить они — не сможет позволить он. Пока не сможет, а вот потом…
Главное, чтобы были свои люди. Кадры решают все, а у него кадры уже есть.
Школа выпускает не так много, человек по тридцать — сорок в год, ну так это — пока! Надо поговорить с отцом — и попробовать открыть еще одну школу. Найти учителей, вон, Соня от его имени переписывается с какими?то заграничными учеными, и те, вроде как, довольны и счастливы. Хвалят 'царевича' за ученость и незаурядные дарования. Вот и приглашать их…
Пусть едут, пусть учат, пусть работают и что?нибудь изобретают… нужен ли нам Симеон Полоцкий?
Да к лешему!
Свою Академию создадим, лучше прочих!
Алексей так задумался, что и боярина Матвеева не заметил. Впрочем, не тот человек был Артамон Сергеевич, чтобы его долго не замечали. Кашлянул, привлекая внимание, поклонился, поприветствовал царевича и заговорил.
Вроде бы ничего конкретного не сказал но… Алексей понял, почему отец приблизил этого человека. Шла от Матвеева та самая внутренняя сила, от которой млеют женщины и которой подчиняются животные, угадав хозяина.
Только вот и Алексея согнуть было уже не так просто. Он — царевич, а это — кто? Да слуга его, по большому счету! Не говоря уж о том, что слуга достаточно худородный. Так что взирал Алексей на боярина без всякого почтения, смотря, как Софья научила — в точку между бровями собеседника. И в лицо, и не в глаза, и на нервы действует. И поделом.
Матвеева, конечно, этим было не пронять, так по броне пощекотать, но неприязненное отношение к себе царевича он чувствовал. Но — опытен был и умен. Не давил, не подлизывался, разговаривал как со взрослым — любой мальчишка бы потек от счастья, хоть на хлеб намазывай. Сочувствовал, вздыхал, надеялся еще побеседовать с таким умным отроком, а то и сына пристроить к нему в школу, когда мальчик чуть подрастет….
Алексей тоже кивал, слушал, про школу рассказывать не рвался, планами не делился, так что отошел Артамон Сергеевич не шибко довольный.
Подходил и Ордин — Нащокин. Этому Алексей уделил и время, и внимание, выслушал соболезнования — действительно искренние, спросил, как там внуки, выслушал похвалы малышам — такие уж смышлёные, такие красавцы, умники какие… в матушку, не иначе!
Алексей Михайлович так из церкви и не выходил, моля не забирать у него жену. Время меняет многое.
Когда?то он не любил Марию, винил ее за несложившееся счастье с Ефимией, но потом привык, сжился, врос… только вот жене об этом не говорил, а может, и зря. Глядишь, она бы себя так не изводила.
Нет, не нужна ему женитьба по любви.
Алексей и сам не знал, но Софья постепенно, исподволь, вкладывала ему в голову простую истину, что правители не могут жениться на ком попало. Им надлежит выбрать себе жену для блага страны, а любовь…
Любовь это важно, только вот будет она на стороне. И никак иначе.
А чего сейчас об этом думать? Надо помолиться еще за матушку…
Впрочем, все было бесполезно.
Софья угадала абсолютно точно.
Через три дня после смерти новорожденной дочери, скончалась и сама Мария Ильинична Милославская.
— Наташа, дружок мой, присядь поближе. Надобно тебе волосья получше убрать. Да мой жемчуг сегодня наденешь…
— Благодарю вас, тетушка.
Евдокия Матвеева оглядела девушку и кивнула.
Ну разве не хороша, разве не блестяще красива Наталья во всей своей юности?
Волосы черные, словно ночь, глаза крупные, черные, чуть навыкате, но ее это не портит, светлое платье ладно сидит на полной статной фигурке, соблазнительно показывая округлые плечи…
Хороша!
Не просто так прихорашивала бесприданницу Евдокия, ой, не просто так…
Дело происходило в доме Артамона Матвеева, а женщины были его близкими родственницами. Евдокия, в девичестве — Мэри Гамильтон — супругой. Наталья же Кирилловна Нарышкина — воспитанницей.
Как дальновидный и умелый политик, Матвеев собирал людей впрок — и давненько покровительствовал Кириллу Нарышкину. Но — не просто так.
Дочь Кирилла, Наталья, одна из всех его чад, воспитывалась у него в доме и достаточно давно — еще с той минуты, как заметил Артамон Сергеевич в юной девушке, почти девочке, недюжинный характер и холодную расчетливость.
Казалось, Наталью не интересует мирское, она любила ходить на кладбище, молиться об усопших, но в то же время… обладая внутренней силой сам — Матвеев нутром чувствовал то же и в других людях. И будучи в гостях у Кириллы Нарышкина, приглядывался к его детям.
Наталья, старшая. Иван, Афанасий, Лев, Мартемьян… юноши были копиями своих родителей — Кириллы, которому и не надо было ничего, кроме его стрельцов, да вкусно покушать, да сладко выспаться. Но Наталья…
В том, как она отстраненно держала себя, как наклоняла голову, как пристально смотрела на собеседника — в самую его душу, чувствовалось в ней нечто расчетливое, жесткое…
- Предыдущая
- 79/115
- Следующая
