Сестра (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 74
- Предыдущая
- 74/115
- Следующая
Пока людей охранять, пока добро, а кое?кто из тех, что на Дон бежал, и порадовался возможности на Урал переехать. Так уж получилось, что ежели царевич этим делом занимается — то они получаются царевичевы люди и спрос с них другой, и подати другие.
Да и люди нужны. Не в шахте работать, так землю пахать, охотится, рыбу ловить, дома ставить, заводик класть… тем, кто работать хочет, дело завсегда найдется.
И даже тем, кому сабля в руках милее лопаты. Места небезопасные, охрана завсегда нужна, вот там и пригодятся…
И побежали годы.
1669 год
— Михайла, воды подай!
— да, дядь Федот!
Мишка опрометью бросился за водой.
А то ж!
Это в школе он царевичев ученик, а в кузнице тульского мастера Федота — Мишка! В крайнем случае, как сейчас, когда тяжелый день за плечами — Михайла.
Как его в кузницу занесло?
А вот так вот.
Первый выпуск царевичевой школы — он особенный. Детей с улицы взяли, от голода — холода спасли и родни у них никакой, окромя царевича. Вот он, батюшка, здоровья ему да лет долгих, и озаботился устройством судеб выпускников своих.
Незадолго до выпуска принялся приглашать к себе то одного, то другого, расспрашивал, у кого к чему душа лежит, а там…
Называлось это — распределение.
Царевич договорился с мастерами, учеными, приказами по всей Руси — матушке — и разослал всюду своих ребят.
Где подмастерьями, где писцами, а где и вот так, как его, Мишку.
— Понимаешь, Миша, с железками возиться — дело доброе, — Мишка как наяву видел перед собой царевича, его улыбку, синие теплые глаза. — Только ведь добро надо для всех делать. И знание — оно всем доступно должно быть. Вот вы читать — писать умеете, наукам обучены, бою, опять же… но у тебя к военной службе душа не лежит. А у кого из мастеров дети есть — глядишь, у них душа к отцовскому делу не готова. А родители их силой гнут, мол, отцы — деды занимались, а ты не желаешь, неблагодарный? Бывает такое…
Мишка закивал. Да, конечно, бывает.
Царевича он не боялся. Давно по школе всем известно было, что Алексей Алексеевич не чинится и кого угодно выслушает. А уж если чего дельного услышит — рад будет. И наградит соответственно.
А что дельное?
Царевич это объяснил так.
— Все, что необычным, но важным покажется. Люди могут и не увидеть, а вот у тебя глаза свежие, голова светлая…
— а потом куда, государь царевич?
— а ты сначала кузнечное дело как следует освой, а там и поглядим. Будут и у тебя ученики, будет и кузня. Только сперва сам умельцем стань.
Вот Мишка и старался — аж искры из глаз летели. Ради такого?то… да он из кожи вывернется и назад завернется! Был — босяк, грязь придорожная, никому не нужная, а таперича эвон что делается! Да ежели государь ему говорит, что надобно мастером стать, а кузня будет… верил ему Мишка, как Богу. Точно будет. Токмо работай.
Мишка подал ковш с водой дядьке Федоту, и отступил в сторону.
— А чем опосля займемся, мастер?
— Эвон, погляди…
Федот кивнул на сверток на скамейке.
— Принес купец Ванька. Ствол у него, вишь ты, погнулся.
— а можно…
— Ну, погляди.
Мастер Федот мог себе позволить быть добрым. Платил ему царевич достаточно щедро — и регулярно. А мальчишку взять на пару лет, подучить — да разве ж это в тягость? Мальчишка, по всему видать, умный, глазастый, на работу сметливый и не лентяй. Такого учить в удовольствие.
Мишка тем временем развернул, посмотрел…
— Дядька Федот, а как это? Тут что же, пулю внутрь загонять не надо?
Удивление мальчишки было непритворным. Огненному бою они все учились — и помнили, как тяжко было отмерять порох, загонять пулю в ствол, да еще проверь, не осталось ли там заряда, да и тяжело, и долго, и точности никакой — а тут картина явно другая.
— а это гишпанцы придумали. Тут посмотри что есть…
Федот, решив сделать крохотный перерыв, опустился на лавку рядом с Мишкой.
Отчего б и не рассказать мальцу, что к чему? Ведь добрый кузнец из него может вырасти…
— Сонь, ты только посмотри!
— Да, Алешенька?
— Это Мишка из Тулы прислал! Красота?то какая!
Софья осмотрела здоровущую пищаль. Подумала, прислонила тяжеленую дуру к шкафу.
— И в чем разница?
— Сонь, ты понимаешь…
Софья не понимала, но старалась.
Как оказалось, оружие могло заряжаться по — разному. Оно было дульнозарядное — и казнозарядное. В первом случае все — патрон, порох и прочее, запихивалось именно что в дуло, туда же засыпался порох, все это утрамбовывалось — долго, муторно, неудобно, да к тому же, иногда (читай — часто), по жизненному разгильдяйству, стрелок заряжал ружье дважды. И при выстреле оно уходило в минус за разрывом ствола.
Во втором случае все было аккуратнее и удобнее. Не требовалось все запихивать, клалась пуля, а вот порох располагался отдельно.
Мишка же, увидев где?то казнозарядное оружие, переделал под него здоровущую пищаль. Уж скольких ему усилий это стоило — Бог весть, но оружие стояло сейчас рядом и радовало глаз.
А что можно еще?
Почему оружие называют нарезным? Что?то в стволе внутри…
Софья задумалась. Что?то такое вспоминалось, хотя и смутно. Но это она будет лежать перед сном и вспоминать мельчайшие детали из той жизни. А пока ясно одно — такое оружие упускать нельзя.
— Напиши Мишке. Пусть знает, что это дело важное и все что может — про такое оружие разузнает. А почему мы его не применяем? Вроде как воюем, а оно ж удобнее?
Алексей пожал плечами.
— Сонь, так денег нет на новые пушки, а старые вполне к делу гожи…
— Гожи, ни кожи, ни рожи…
— не ворчи. Пошли лучше, погуляем на улице…
— Пойдем…
Софья тряхнула головой, выбралась из?за стола, с любовью взглянула на братика. М — да, куда и делся пухлячок Алешенька из царского терема? Высокий, широкоплечий подросток с ломающимся баском и выгоревшими до светлой соломы волосами.
Да и она сама изменилась. Уже не девочка по местным меркам — подросток. Тощая, голенастая, с прыщами на лбу и пристальным взглядом темных глаз. Пока еще гадкий утенок. Ничего, это дело наживное. Зато умная и квашней не расплылась, как сестры. И под платьем не жирок нагулян, а мышцы. Восточные танцы — штука завсегда полезная, а Лейла всегда готова поучить девочек чему?нибудь новому. Ну еще бы, ее?то всю жизнь учили…
Софья довольно прижмурилась, осознавая, что у нее сейчас в 'женском батальоне' — пятьдесят две девицы. Ну, не все так радужно, конечно. Первый набор частично уж и замуж вышел, но не за самых худших мужчин. Одной так даже боярский сынок достался — младший, конечно, но это пустяки. Софья пропасть своим девчонкам с голоде не даст. Да и остальные — у кого стрельцы, у кого — мастера, за крестьянина ни одна замуж не вышла. Не из снобизма, нет. Софья и не возражала бы, если бы это был хороший, крепкий хозяин. Ну вот любовь случилась… ан нет!
Вырвавшись со дна жизни, девочки костьми готовы лечь были, лишь бы их туда не вернули. А это значит — место неподалеку от царевны.
Софья помнила всех.
Те двадцать семь, которые вышли замуж, пара так и вовсе за иноземцев и сейчас писали царевне грамотки из Архангельска. И те двадцать пять, которые сейчас были при ней. Четырнадцать — на обучении. Еще тринадцать — то здесь, то там… То у сестры в Кремле, то у боярыни Морозовой, то еще где… пользы от девушек было немеряно.
Нет такого секрета, который не выложит мужчина красивой девушке. Им прогуляться, поулыбаться, в храме на службе постоять, на рынке стакан орешков али медовый пряник купить… а Софье потом читать и думать.
Неспокойно в стране, ой, неспокойно.
Османы опять силы набирают, отец, опять же, здоровьем сдал, а какие его годы?
Жить и жить!
Мать опять в тягости, как ни уговаривали — хоть кол на голове теши. Софья сначала хотела кого?нибудь из девчонок послать, чтобы травки позаваривали, массажи поделали, хоть бы отеки сняли, а потом съездила сама, поглядела на мать — и передумала. Это папаше сорока еще нет, так скоро будет. А матушке?то сорок пять! И в двадцать первом веке таких в роддомах не любят, потому как бывают осложнения. Не у всех, нет. Но — бывают.
- Предыдущая
- 74/115
- Следующая
