Сестра (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 50
- Предыдущая
- 50/115
- Следующая
Софья объясняла, а глаза ее не отрывались от толпы.
Специально это — или спонтанно?
Кто спровоцировал? Зачем? Чего ждать дальше? Как отреагирует ее отец? Останется ли он жив? Вопросы роились взбесившимися пчелами, а ответов все не было и не было…
Оставалось только наблюдать.
Наконец служба закончилась. Двери храма открылись, и царь первым появился на пороге. Софья поневоле восхитилась Тишайшим. Простите, нужно немаленькое мужество и очень серьезный характер, чтобы выйти к ошалевшей толпе и встать на крыльце храма. Бояре?то описались…
Хотя — нет.
Афанасия Ордина — Нащокина Софья опознавала за версту. Стоит за царским плечом, гордо стоит, не прячется. Хотя ему что? Он сейчас ни к чему не причастен…
Слов Софья разобрать не могла, но видела, что отец что?то говорит, гордо выпрямившись. Видела, как к нему подходят несколько мужчин, выделившихся из толпы. Разговор длился и длился, девочка кусала губы, не обращая внимания на брата, который стискивал ее ладонь до боли…
Что же будет, что будет?
Но пока все было спокойно. Люди тихонько гудели, как высоковольтная линия, царь пытался увещевать, голос народа то повышался, то понижался, к боярам, кстати, почтения не проявляли.
Если царю поднесли что?то вроде петиции даже с поклонами, то боярам доставалось по полной программе. Хотя и не всем, а всех и не было…
Софье показалось, прошло не меньше суток, прежде чем толпа более — менее утихомирилась и двинулась в обратный путь. Это — все?
Или будет продолжение?
Она бы поставила на второе. Народные гулянки так легко не заканчиваются. Или в этом времени иначе? Другой менталитет?
Она вообще спровоцировала бы такое, чтобы убрать своих политических противников. Стрела из толпы или нож под ребро в суматохе — и нет вопросов. Но то — она. А тут?
Воин Афанасьевич пришпоривал коня, стремясь быстрее попасть в столицу. А в ушах стучало набатом одно и то же.
Анна.
Отец.
Отец.
Анна.
Они — там. А он ничего не может сделать. Ни вывести их оттуда, ни даже быть рядом с любимой женщиной. К отцу не прорваться, хотя ему и не должно что?то угрожать. В последнее время он резко сдал свои позиции при дворе Алексея Михайловича и принялся укреплять их при Алексее Алексеевиче. Так что на него руку поднять не должны — осознанно, а случайно?
А случайностей в жизни немало.
Что же до царевны…
Да, терем окружен стрельцами, да народ туда не пошел, но сколько их?
Не больше тысячи, вообще всех. А бунтовщиков тысяч пять. И ведь не простые люди, нет! Нескольких он узнал!
Шепелевский полк! Агея Шепелева Воин не любил — и было за что. Тварь худородная, но умная, этого не отнять. Можно сказать, мужчины были противоположностями. Шепелев, который лез из грязи в князи, не брезгуя ничем, прилеплялся то к одному, то к другому, собирал компромат по зернышку и строил из себя этакого вояку. И Воин, который в юности был слишком порывистым и нетерпеливым, да и рода древнего… схлестываться мужчинам не приходилось, но друг о друге они слышали.
Хорошо бы, если бы удалось доказать его участие в этом бунте. Полетел бы выскочка далеко и со свистом, факт.
Но это потом, потом… а сейчас надо как можно скорее добраться до Москвы и привести помощь! Все?таки повезло ему — служить Алексею Алексеевичу. Если мальчишка сейчас такого разума, что же будет, как он в возраст войдет? Великим государем будет, истинно великим…
Конь мчался, что есть силы, всадник зорко оглядывался по сторонам…
И ему повезло. Действительно, бунт, начавшийся в Москве, не могли оставить без внимания. Навстречу ему мчался всадник, хорошо знакомый Воину.
Патрик Гордон, офицер одного из полков…
— Осади! — рявкнул Воин. Патрик повиновался и посмотрел на мужчину. Узнал.
— вы из Коломенского?
— Да. А вы… полк…
— мой командир — полковник Крофорд.
— что в Москве?
— не знаю. Мятежники направились к вам, в Коломенское. Я хотел прорваться к царю…
— Это бесполезно. Там полно народу, вы не пройдете. Но у меня есть приказ. Скачите обратно, поднимайте полки и ведите их в Коломенское.
Патрик впился глазами в пергамент. Действительно, это был царский приказ, печать… да и сам он хотел идти туда с полком, просто тупица Крофорд колебался…
— Вы поедете со мной?
— Да. И мне нужно еще людей…
— Из Москвы вышли Матвеевский полк и полк Полтева. И Шепелевский должен быть где?то поблизости…
— Вы их не видели?
— Нет.
— Что ж, либо они, либо…
Мужчина хищно ухмыльнулся, снискав молчаливое одобрение казаков. Не то, чтобы они были сильно против бунта, им тоже не нравилась ситуация с медью и серебром. Просто царевич был в Коломенском. А его они знали. И его действительно стоило защищать.
Алексей Алексеевич не замечал этого, но люди уважали мальчишку. За ум, пытливость, терпение, за отношение к людям… одним словом — за державу драться никто не собирался.
А вот за своих родных и близких…
Впрочем, людям это чаще всего и свойственно.
— ВЫ!!! Ходите невесть где!!! Мать глаза выплакала!!!
Алексей с Софьей переглянулись, безмолвно спрашивая друг друга — это еще что за явление хвоста народу? А хвост был впечатляющим. Пухлая темноволосая девочка лет так восьми — десяти гневно топала на них ножками.
Ну да, это оно и есть — сестрица Марфа.
Закончив все дела с гонцом, дети решили вернуться под присмотр мамок — нянек, чтобы потом к ним не было претензий — и первым делом наткнулись на это чудо в перьях.
И дорогих перьях. Одна душегрея чего стоит — вся жемчугом расшита. А золотая лента в волосах? Кстати — достаточно жидких и редких. Софья даже порадовалась за себя, она?то куда как лучше смотрелась. И румянец на щечках играл, и под платьем гуляли мышцы, а не сальце, как тут. И к чему это обиженное выражение?
На обиженных, Марфуша, воду возят…
— в чем дело? — надменно поинтересовался Алексей, перехватывая инициативу у сестры. Ему с рук спускалось то, что никогда не сошло бы Софье — и он быстро это понял. И научился пользоваться.
— Дети неразумные!
Марфа пыталась подражать кому?то из взрослых, но куда там.
Алексей, не долго думая, ухватил за руку ближайшую девку.
— а ну позвать сюда Лобанову — Растовскую!
И перевел взгляд на Марфу.
— Ты, девка безмозглая, решила, что можешь на царевича орать? Тебе кто вообще разрешал голос поднимать?
Все?таки мальчишка тоже переволновался — и сейчас с удовольствием срывался на сестре. Софья его не останавливала. Зачем?
— твое бабье дело сидеть ровно да молиться громко, а остальное тебя не касаемо. Бодливой корове бог рога не дал!
— Государь царевич?
Анна Никифоровна себя долго ждать не заставила, вихрем принеслась. А и то ж… если царевич в покоях, надо об этом первой царице сказать, а то и сына к ней привести…
Мальчишка ее опять разочаровал.
— Княгиня, возьмите вот это и умойте, что ли?
Марфа, действительно слегка испачканная чем?то вроде киселя, надулась. Царевич посмотрел на сестру с презрением.
— Невместно царевне себя, как девке кухонной держать! Ежели не знаешь, что сказать промолчи. А взрослым не подражай, пока ума не нажила.
Потом взял Софью за руку и потянул за собой, оставив княгиню с царевной в легком шоке хлопать глазами. Девочка только головой покачала. Взрослеет братик. И это — хорошо.
Если так и дальше пойдет — не мальчик вырастет, но муж. Дай?то Бог.
Алексей, тем временем, прошел через расступающуюся перед ним толпу мамок и нянек и присел рядом с бессильно лежащей на кровати царицей. Погладил ее по руке.
— Маменька, не бойся. Все хорошо будет.
Из темных глаз Марии Милославской покатились крупные слезы. Софья стояла рядом с братом незримой опорой и разглядывала свою мать.
М — да, первый бунт, во время которого толпа ворвалась в Кремль, сильно ее подкосил. Вот и сейчас… боится. Очень боится. И все же…
- Предыдущая
- 50/115
- Следующая
